Мифы кельтских народов

Можно ли найти черты пифагорейского метемпсихоза в сохранившемся кельтском эпосе? Этот непростой вопрос был исследован и разрешен Франсуазой Леру и Кристианом Гионварком – выдающимися современными французскими кельтологами, большими знатоками кельтского эпоса.
На первый взгляд о метемпсихозе говорится в стихотворении, которое приписывают легендарному филиду Аморгену в «Книге Захватов Ирландии». Филид поет:
Я ветер на море,
Я волна в океане,
Я грохот моря,
Я бык семи схваток,
Я ястреб на скале,
Я капля росы,
Я прекрасный цветок,
Я свирепый вепрь,
Я лосось в реке,
Я озеро на равнине,
Я гора в человеке,
Я искусное слово,
Я острие оружия...
В действительности здесь речь идет не о переселении души. В песне выражается философское понятие о многообразии бытия. Кельтам, со свойственной им безудержной фантазией и радостью познания, была близка идея способности человека к чудесным превращениям, удивительным отождествлениям и неожиданным состояниям. Судя по этому стихотворению, высшая часть кельтской мифологии, которую представляла доктрина друидов, могла содержать достаточно сложные философские понятия и идеи, мифологически интерпретированные.
В кельтском эпосе встречаются истории о превращениях другого рода. Одна ирландская сага рассказывает о двух королевских свинопасах с севера и с юга Ирландии, которые, поссорившись и наведя друг на друга магические чары, превратились в воронов и в таком виде жили целых два года, постоянно воюя друг с другом. На короткое время они приняли прежний человеческий облик, а потом на два года превратились в морских животных. В течение первого года они кусали друг друга, а в течение второго – наносили друг другу удары. Далее свинопасы поочередно превращались в воинов, в демонов, в водяных червей и в быков. Эти превращения также не являются примерами метемпсихоза. Это простые кратковременные метаморфозы, которым подвергались свинопасы в наказание за их ссору.
О таких же метаморфозах рассказывает уэльский бард Талиесин в истории о погоне колдуньи Керидвенн за карликом Гвионом Баком, похитившем у нее несколько капель волшебного зелья. Сначала карлик превратился в зайца и пустился бежать. Колдунья же стала борзой и гнала его до самой реки. Карлик превратился в рыбу, а колдунья – в выдру и нашла его под водой. Гвион Бак птицей взлетел в небо, но Керидвенн, приняв образ ястреба, не оставляла его в покое и там. Когда колдунья почти настигла карлика, тот вдруг увидел скирду сжатой пшеницы на гумне. Гвион спустился вниз и превратился в зерно. А колдунья стала черной курицей. Она принялась разгребать пшеницу лапками, узнала карлика и проглотила его. Проведя девять месяцев во чреве Керидвенн, карлик вновь появился на свет. Муж колдуньи заставил ее посадить новорожденного в кожаный мешок и бросить в море.
Случаи настоящего метемпсихоза в кельтской мифологии очень редки. Например, ирландская сага рассказывает, что из всех первых мифических переселенцев в Ирландию (раса Партолона) выжил только Туан, сына Сдарна. Бог предназначил ему дожить до христианских времен, чтобы открыть христианскому святому Колумчилле тайное знание и поведать историю завоевания Ирландии. Триста лет Туан жил в человеческом облике, триста лет в облике дикого быка, двести лет он был дикой свиньей, триста лет птицей, сто лет лососем. Рыбак выловил его своей сетью и отнес королеве, жене короля Муйредаха Муиндерга. Съев этого лосося, она забеременела, и у нее родился сын; так Туан снова появился на свет в человеческом облике.
Этот и немногие другие примеры переселения душ, которые можно найти в ирландских сагах, показывают, что для кельтов метемпсихоз не был всеобщим уделом, как в некоторых религиях Индии. В ирландских легендах способностью к перевоплощениям и последующим возрождениям обладают только немногие мифические герои, выполняющие особую миссию, например Туан, призванный передать последующим поколениям свет истины, сокровенного знания и науки. Кроме того, в ирландском эпосе цепь последовательных жизней отнюдь не была способом религиозного или нравственного очищения и не определялась доктриной морального воздаяния, а освобождение души не становилось последней надеждой. Это – коренное отличие кельтских воззрений от развитого учения о переселении душ.
Погребальные обычаи галлов, описанные римскими авторами, также свидетельствуют о том, что друиды не проповедовали пифагорейского учения о переселении души. По словам Помпония Мелы (первая половина I в. н. э. ), друиды учили, что души вечны и существует другая жизнь у Манов [27]. И по этой причине галлы сжигали или хоронили вместе с умершими вещи, принадлежавшие им при жизни, и даже откладывали завершение дел и уплату долгов до прибытия в Другой Мир. Некоторые добровольно бросались на погребальные костры своих родственников, чтобы разделить с ними новую жизнь. Так было принято в независимой Галлии. Вскоре после римского завоевания, уже в первой половине I в. н. э., эти обычаи вышли из моды. Валерий Максим и Мела относят их к далекому прошлому.
Таким образом, кельтская вера в бессмертие разительно отличалась от пифагорейского метемпсихоза. Кельты верили не в переселение души в другое тело, а в выживание личности умершего в Другом Мире в узнаваемой форме. Концепцию загробного мира друидов хорошо выразил Лукан: «И не тихих долин Эреба [28], и не глубин унылого царства Плутона ищут тени мертвых. То же самое дыхание одушевляет их члены в Другом Мире. Смерть – это середина долгой жизни».
Тексты не дают ясных сведений о том, где располагался этот «Другой Мир» кельтов. Судя по отголоскам старых верований, которые содержатся в стихах последнего великого поэта античности Клавдиана, написанных в 395 г. н. э., друиды могли помещать обиталище своих умерших в какие-то чрезвычайно удаленные земли, омываемые Океаном: «Там, где простирается самое удаленное побережье Галлии, есть место, окруженное водами Океана, и где, говорят, Улисс [29] кровавыми возлияниями привел в движение молчаливый народ мертвых. Там слышится слабое посвистывание – это жалобное стенание, которое издают тени, пролетая; крестьяне видят, как проходят бледные призраки, стада мертвых».
Расположение этого «Другого Мира» меняется в зависимости от географического положения различных кельтских народов. Жители континента охотно помещали его на острова. Из легенды, переданной в VI в. Прокопием, мы узнаем, что рыбаки, жившие близ Британских островов, должны были сопровождать души умерших на острова. Традиция, зафиксированная Плутархом, также помещала кельтское царство мертвых на острова, расположенные по соседству с Британией, где души ведут, видимо, ту же жизнь, что их боги. Кроме того, Плутарх располагал в пяти днях плавания к северу от Британии сказочный остров, где люди учатся философии и беседуют с гениями или демонами из свиты Сатурна. Это были «Острова на Севере Мира», откуда, по кельтским легендам, друиды принесли свое тайное знание и где обитали боги кельтов до переселения в Ирландию.
Некоторые дополнительные сведения о кельтском Другом Мире могут дать археологические материалы из кельтских погребений – не только относящиеся непосредственно к доримской эпохе, то есть ко II-I вв. до н. э., но и гораздо более ранние и более поздние. Ведь религиозные традиции, лежащие в основе погребальных ритуалов, очень устойчивы и могут быть прослежены, например, на территории Бельгии на протяжении длительного промежутка времени, начиная с бронзового века и кончая III в. н. э.