Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей

И Л'Этуаль коварно, хотя не без оснований, — ведь Екатерина не могла быть довольна браком, который не сулил никаких преимуществ, но напротив, доставил ряд неудобств, — добавляет следующее резкое суждение:
«Как бы там ни было, совершенно очевидно, что более всего королеву привлекал кроткий и благочестивый нрав этой принцессы, ибо она полагала, что принцесса скорее станет предаваться молитвам, нежели обратится к политике и делам государства (как и случилось), и что она будет молить Бога за королеву, молитв которой Господь не слышит».  [27]
Брак Людовика XV с Марией Лещинской, негативный с точки зрения выгоды и не дававший почти ничего, чем стоило бы гордиться, устроили герцог де Бурбон и его возлюбленная мадам де При с единственной целью упрочить и сохранить свое влияние. Дочери Станислава, короля без короны, без богатства и без власти, не на кого было рассчитывать, кроме как на будущего мужа, она не имела иного достояния, кроме самой себя. Она не видела иного государства, подобного Франции, где бы бедная пастушка, поднятая до трона, могла бы добиться признания и покорности.  [28]Такая перспектива для безвестной и, кроме того, непривлекательной принцессы казалась неожиданной и почти невероятной. Предопределенная свыше избранница, воспитанная в ожидании выгодного замужества, предложенного могущественной династией, она, безусловно, испытывала искушение, внушенное гордостью и воспитанием, сыграть в жизни более значительную роль, а ее семья и окружение поощряли ее мечту расстаться с безвестностью. Но безвестность не была суждена Марии Лещинской, и наступил момент, когда она вырвалась из мрака. Ее собственный отец был удивлен и восхищен честью, не соответствующей значению его дома, и рекомендовал своей дочери проявить совершенную покорность.
«Отвечайте на упования короля, — наставлял он ее, — полным вниманием к его персоне, абсолютным повиновением его желаниям, доверием к его чувствам и вашей природной добротой к его стремлениям. Старайтесь всем сердцем угодить ему, повинуйтесь со всем удовольствием, избегайте того, что может доставить ему малейшее огорчение, и пусть единственным объектом ваших забот станет его драгоценная жизнь, его слава и его интересы».  [29]
Станислав, говоря о короле, рассуждал лишь как частный человек. Но Бурбон и мадам де При надеялись потребовать от королевы нечто большее, нежели почтительность к желаниям ее супруга. Они рассчитывали, что она полностью окажется в их власти. Причины их выбора очень хорошо объяснил д'Аржансон с присущими ему ясностью и резкостью:
«Маркиза де При, возлюбленная господина герцога де Бурбона, возвела королеву на трон, где та демонстрирует лишь примерное поведение. Выбор маркизы превосходен: плодовитость, благочестие, кротость, образованность и плюс ко всему этому полная неспособность вести дела».  [30]
Эта «полная неспособность вести дела» не могла в полной мере гарантировать того, что Мария Лещинская не сделает попытки во что-либо вмешаться из желания отблагодарить маркизу или не воодушевит короля осыпать милостями кого-нибудь из ее друзей. И мадам де При старалась вовсю: стоило королеве чуть сплоховать, кружок де Бурбона тут же требовал самых гнусных мер, сопровождая свои требования угрозами и оскорблениями. Однажды королева обнаружила у себя на столике грубые стихи под названием «Наставления мадам де При французской королеве», которые напомнили ей и о ее посредственности, и о должной признательности и послушании тем, кто устроил ее замужество с Людовиком XV, не гнушаясь бесстыдного шантажа:
Отставка крошки — вот неотразимый повод, [31]
Чтоб девственную плеву разорвать.
Тогда возникнет сразу веский довод
И вам, и вашим дуракам «прощай» сказать.
Запугивание служило сильным оружием против робкой молодой королевы с умеренным честолюбием, которая с огорчением и изумлением наблюдала, во что обратилось ее возвышение.
Брак короля нередко становился результатом интриг посредников и их гнусных расчетов. Те, кто его готовил, в большей степени руководствовались эгоистическими желаниями упрочить свое собственное положение, чем выгодами королевства. В результате этих союзов государство в руках посредственных министров оказывалось во власти их непомерно честолюбивых устремлений, сметавших на своем пути все, что могло бросить тень на их карьеру или ослабить их влияние. Возникла бы совершенно иная ситуация, если бы король, будучи полным господином положения, следовал только своим желаниям и был способен принудить окружение подчиниться. Он мог бы упустить из вида высшие государственные интересы, отдаться страсти и жениться на любимой женщине, не беспокоясь о приличиях, славе или выгоде. Но, собственно говоря, такое случалось редко и в течение всего Нового времени имело место лишь один раз: тайный морганатический брак после того, как король обеспечил себе законное потомство. Мадам де Ментенон, став легитимной женой Людовика XIV, никогда не являлась королевой. Впрочем, она была любовницей короля, но тайно, и Людовик XIV никогда не объявлял ее официальной фавориткой. Иначе складывалось положение Габриэль д'Эстре, которую Генрих IV хотел сделать королевой Франции, и только ее смерть помешала осуществиться этому намерению.
Не будет неуместным, подобно ученому, составившему список возлюбленных Елены, перечислить победы Беарнца.
В 1572 году Генрих Наваррский женился на Маргарите, дочери Генриха II и Екатерины Медичи, несмотря на отсутствие взаимной склонности и подчеркнутые колебания «Марго». С 1576 года, когда Генриху удалось бежать от двора, где он содержался как пленник, его жена вела весьма свободный образ жизни, попадала в разные приключения и переходила из рук в руки. Тем не менее она согласилась дважды навестить своего супруга в Нераке — в 1578 и в 1584 годах. Со своей стороны, Генрих тоже ухаживал за многими особами и, пользуясь независимостью, вел себя галантным кавалером. Ему их приписывали 56, не считая тех, которые невозможно установить точно. Но вопреки легкости, с какой он расточал свои милости, Генрих хранил верность своим привязанностям.
Десять лет он ухаживал за Дианой д'Андуин — не так уж плохо для ветреного сердца. Прекрасная Коризанда располнела, ее талия раздалась вширь, она утратила большую часть своей привлекательности, и лишь тогда угасла к ней страсть Генриха. В 1590 году, когда он увидел Габриэль д'Эстре, Диана была уже не более чем воспоминанием, и ее положение сильно изменилось. Став королем после смерти Генриха III, ему пришлось защищать свое королевство от непримиримых сторонников Лиги и вести войну на два фронта — боевого и любовного — покорять города и сердца красавиц. Габриэль д'Эстре, которой король однажды предложил стать его женой, была обворожительной красавицей, она и сама им сильно увлеклась, но он любил ее еще больше. Ее родительница, если верить расхожей молве, побывала в постели и у Франциска I, и у папы Клемента VI по пути в Ниццу, а затем — в объятиях Карла V, когда тому случилось пересечь Францию, так что она сделалась настоящим специалистом по тиарам и коронам. Маршал де Бас-сомпьер, имевший в Бастилии достаточно досуга, чтобы еще раз обратиться к своим призракам и переворошить клевету, неистощим на рассказы о матери той, которая в течение десяти лет была возлюбленной Генриха и которой не хватило совсем немного времени, чтобы сделаться королевой Франции.
«Мадам д'Эстре, — коварно писал он, — без угрызений совести торговала своими дочерьми. Одну из них, Габриэль, всего шестнадцати лет от роду, красивую и хорошо сложенную, она предложила королю (Генриху III) при посредничестве герцога д'Эпернона, содержавшего старшую сестру Габриэль Диану д'Эстре, от которой он имел дочь (…). Герцог преувеличил Генриху III прелести Габриэль, его рассказы возбудили в короле желания, которые было легко удовлетворить (…). Но король скоро пресытился и заявил, что полностью доволен своей женой, королевой, и не хочет больше искать на стороне».  [32]