Память сердца

Бретт посмотрел на часы и нахмурился. Пять сорок пять. Сегодня Дженни запаздывала. На этой неделе она возвращалась домой ровно в семнадцать тридцать каждый день. Каждая минута после этого казалась ему вечностью. Он посмотрел на часы снова. Черт! Прошло меньше двух минут! Бретт обратил внимание, что чертыхается каждый раз, когда думает о Дженни Франклин, а так как думал он о ней постоянно, то можно было сказать, что его лексика стала довольно однообразной. Но с другой стороны, что еще оставалось делать человеку, подсматривающему из-за занавески за любимой женщиной, которая вовсе не собирается постучать в его дверь?
С того самого момента, когда Бретт ушел от Дженни в понедельник утром, все его мысли были сосредоточены на ней. Бретт знал, что погорячился, но не решался сделать первый шаг. Черт побери, если он не мог ее забыть уже после мимолетной встречи в «Дю Монд», что было надеяться на это сейчас, после всего того, что между ними произошло? Бретт никогда не приглашал женщин к себе домой, никогда не проводил с ними целиком весь уик-энд, но теперь ему хотелось нарушать свои правила и в дальнейшем.
Иногда случившееся казалось ему не более чем удовлетворением неожиданно возникшего желания.
Семнадцать пятьдесят две.
Та, кто называла себя Моди, стояла у себя в апартаментах перед полузашторенным балконом и глядела в огромный бинокль. Лучшего обзора она и желать не могла.
Гарри Пилански приготовил ей маленький сюрприз. В наличии у него были и другие свободные квартиры, лучше обставленные и выглядящие поновее, но Моди выбрала себе именно то, что ей требовалось. С этого балкона она могла свободно обозревать и автомобильную стоянку около плавательного бассейна, и дверь в квартиру номер сто три, где он жил, и дверь этой девки, и лестницу. Отсюда было видно все, что ее интересовало. Ай да Гарри!
Моди плотнее прижала бинокль к глазам. Да, она умела смотреть, и еще она умела ждать.
Старый «монте-карло» припарковался рядом с машиной Бретта. Некоторое время он постоял с работающим двигателем, а затем, словно нехотя, из него вышла небольшого роста женщина с волосами цвета липового меда. Это была она.
Руки Моди еще сильнее сжали бинокль, казалось, ее сильные пальцы сейчас раздавят хрупкие стеклышки линз.
– Шлюха!
Дженни обреченно вздохнула и поправила сбившиеся волосы. Она наконец решилась сделать это. Дженни не стала обращать внимания на такие мелочи, как холодок в груди, скакавший галопом пульс, неожиданно вспотевшие ладони. Она все-таки первая подойдет к его двери и постучится! И если он ответит… Дженни сама не знала, что будет дальше. Может быть, она отвесит ему звонкую пощечину за то утро, а может…
Точно она знала только одно – ничего хорошего от этой встречи ждать не следует, как, впрочем, и от всего того, что было между ними неделю назад, начиная с того момента, когда Бретт поцеловал ее в первый раз. Надо ли во всем обвинять себя или сильнее ее оказался зов той давно потерянной любви? Кто мог ответить на это?
Нет, скорее всего это было продолжением того самого безумия, которое охватило Дженни во время их первой встречи и с которым она безуспешно боролась все последующие дни. Образ Бретта постоянно стоял перед ее глазами, вызывая боль и отчаяние.
Дженни остановилась. Если она повернет налево, то, поднявшись вверх по лестнице и пройдя мимо почтового ящика (ей показалось, что этот ящик вскоре тоже станет элементом ее ночных кошмаров), попадет в свою квартиру.
Рассудочный скептик проснулся и начал подталкивать ее именно туда. Если она пойдет прямо, то окажется перед дверью с номером сто три. Беспокойство, охватившее Дженни, медленно, но верно перерастало в панику. Последние искры рассудка вспыхнули и погасли, и чувство, сродни безумию, все стремительнее несло Дженни вперед.
Она была в двух шагах от квартиры, когда дверь открылась сама. Ноги уже независимо от сознания понесли ее дальше. Горячая волна обожгла ее, словно Дженни плыла по горячему мареву пустыни, а впереди нее был оазис с прохладной водой, и этим оазисом был Бретт.
Рукава его белой рубашки с расстегнутым воротом были закатаны до локтей. Вкупе со старыми потертыми Джинсами это составляло рабочую одежду Бретта. Дженни взглянула на него, и ее лицо вытянулось. Как же он изменился за неделю! Глаза оставались все такими же голубыми и живыми, но вокруг них появилась сетка морщинок. Морщины поглубже залегли вокруг рта.
– Ты сказала, что тебе нужно время. – Бретт скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку. – Его прошло более чем достаточно, я думаю, пора все-таки представиться друг другу.
Это было сказано таким тоном, что беспокойство, охватившее Дженни, показалось ей оправданным. Бретт смотрел на нее настолько серьезно, что напряжение, возникшее между ними, возрастало с каждым мгновением. Она медленно подошла к Бретту, ощущая прилипший к небу язык.
– Привет! Меня зовут Дженни Франклин.
– Я совсем не об этом, и ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Прежде всего ты не Дженни Франклин, а женщина, которой удалось свести меня с ума в первый день нашего знакомства.
Он отошел чуть в сторону, словно давая ей последний шанс выйти. Но Дженни казалось, что она не сможет этого сделать, даже если сильно захочет. Она прошептала его имя, и их губы встретились. Сердце Бреста забилось еще сильнее: так дорог был ее дрожащий тихий голос.
Бретт прижал Дженни к себе раньше, чем успел подумать, что делает. Он целовал ее губы долго и крепко, чувствуя их вкус и понимая, что это единственное, что сейчас нужно.
Бретт хотел только одного – закрыть дверь и отгородиться от всего мира. Чтобы праздник любви был так полон радостью, как никогда не было ни в одной его мечте. Неожиданно он представил, как ворочается ключ в замке и на пороге возникает Кэй. Он не желал, чтобы Дженни думала об этом. Бретт нехотя оторвался от Дженни и посмотрел в ее такие родные серые глаза, светящиеся любовью и счастьем.
– Ты пришла пригласить меня к себе или хочешь остаться здесь?
Дженни все еще переводила дыхание: поцелуй Бретта вырвал ее из этого мира, и она не сразу пришла в себя.
– А ты правда хочешь подняться ко мне?
– Более чем, – улыбнулся Бретт.
Сколько нежности было в его голосе!
– Ты предпочитаешь войти через дверь или воспользуешься обычной дорогой?
– Всегда был уверен в вашей вежливости и любезности. Но дверь почему-то мне нравится больше. Только подожди немножко.
Меньше чем через минуту он вернулся назад, неся в руке ключи и бумажник.
– Ну, пошли?
Они взлетели вверх по лестнице, руки Дженни дрожали, ключ не попадал в замочную скважину. Всю неделю без Бретта ее постоянными спутниками были боль и отчаяние. Теперь Дженни казалось, что мир снова обрел свое разноцветье, Бретт стоял рядом, она могла слышать его голос, дотронуться до него. Зайдя в квартиру и закрыв дверь, он внимательно взглянул на Дженни.
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты плохо выглядишь? Ты нормально спала?
Дженни вздрогнула и, швырнув кейс на столик, повернулась к Бретту.
– Совсем ненормально, Бретт.
Он протянул к ней руки и крепко обнял.
– Тебя снова мучают кошмары, – произнес он убежденно.
Дженни неожиданно разразилась приступом нервного смеха, скорее даже не смеха, а какого-то хихиканья, граничащего с истерикой.
– Я еще ни разу не спала без них с прошлого уикэнда.
– Хорошенькое дело!
Смех Дженни оборвался так же резко, как и начался.
– Послушай, Бретт, мне нужно переодеться, потом я приготовлю что-нибудь на ужин.
– Ну и переодевайся. А насчет ужина я придумаю что-нибудь сам. Видишь ли, я пришел сюда не для того, чтобы заставлять тебя торчать на кухне. Кроме того, ты выглядишь до того усталой, что, по-моему, можешь упасть по дороге.
Дженни хитро взглянула на Бретта и спросила:
– А для чего же ты пришел?
– Я пришел потому, что скучал по тебе, – чистосердечно ответил Бретт. – Потому, что что-то происходит, когда мы вместе. Что-то, дающее мне энергию. Я не могу объяснить это словами, но уйти сейчас выше моих сил. Переодевайся, Джен. Я пошел обыскивать твою кухню.