Бушующая стихия

— Я не вполне тебя поняла, — еле слышно прошептала она. — Ты говоришь, твоя мама почему-то запретила тебе ехать? Но, если так, ее запрет несколько запоздал, мы…
— Нет, что ты. — Робин испуганно взглянул на нее. — Ничего подобного. Ты ей очень нравишься, Мэгги, поверь мне. Дело в том, что она заболела. Врач подозревает сердце. Ей пришлось лечь в больницу на обследование. Я поехал с ней, чтобы помочь устроиться, и мне сегодня же надо вернуться.
Мэгги проглотила застрявший в горле комок.
— Сердце? — с сомнением переспросила она. — Но ведь раньше она никогда не жаловалась, не так ли? Тебе не кажется, что все произошло чересчур внезапно?
Лицо Робина приобрело еще более серьезное выражение.
— Говорят, такие случаи опаснее всего. Да она никогда и не была крепкой, — защищаясь, прибавил он.
Миссис Герви способна нокаутировать быка, подумала Мэгги, однако проглотила злые слова.
— Мама только о тебе и думала, — продолжал Робин. — Пока мы ждали «скорую», она все повторяла: «Бедняжка Маргарет, как она будет расстроена». И чуть не плакала.
— Представляю, — мрачно сказала Мэгги. — И когда это с ней случилось?
— Рано утром, хотя врачу она призналась, что уже несколько дней чувствовала себя неважно. Но она ничего не говорила, стараясь держаться как ни в чем не бывало, не хотела становиться обузой.
Мэгги открыла было рот, но тут же сжала губы. Ее охватило желание схватить Робина за его безупречно повязанный, такой благопристойный галстук и крикнуть: «Да твоя мать всех превзошла в искусстве быть обузой! Она жадная эгоистка, все боится тебя потерять. Научилась этим штучкам в низкопробных романах — да я бы такое клише с отвращением вычеркнула, попадись оно мне в рукописи. Она понимает, что я-то распознаю, в чем дело, а ты — нет. На ее языке это значит, что я не смогу победить. Конечно, ведь она припасла универсальное оружие — слабое здоровье».
— Как ты побледнела. — Робин потянулся к ней и неловко похлопал ее по руке. — Я так и знал, что ты расстроишься. Я долго не мог решить, как скажу тебе такое…
— Сообщать подобную весть всегда непросто. — Мэгги старалась говорить спокойно. — И долго твоя мама рассчитывает пробыть в больнице?
— Трудно сказать, но я, разумеется, должен быть рядом на всякий случай.
Мэгги подавила взрыв ярости.
— А врач твердо уверен, что дело в сердце? Ведь, пока тебя нет, твоей маме нечем себя занять — в голове легко могут родиться симптомы какой-нибудь болезни, можно навообразить себе Бог знает что…
Приятное лицо Робина окаменело.
— О чем ты? Ты что, считаешь, что мама выдумала свой приступ со скуки? Как можно! Если бы ты только видела ее — видела, как ей больно, каким молодцом она пытается держаться! Я понимаю, ты расстроилась из-за отпуска, я и сам расстроен, но, Маргарет, так думать — низко.
Повисло напряженное молчание. Наконец Мэгги тихо сказала:
— Да, конечно. Ты прав. Прости. — Она выдавила улыбку. — Ну что ж, о Маврикии придется забыть.
И о попытках вырвать тебя из матушкиных когтей тоже.
— Но ведь ты еще можешь поехать, — быстро заговорил Робин. — Заказ на номер в гостинице действителен. Жаль будет, если он пропадет. Так мама говорит. Она сказала: «Маргарет заслуживает отдыха. Пусть едет куда-нибудь к солнышку, где можно обо всем забыть и завести новых друзей».
— Как любезно с ее стороны! — Гнев разрывал Мэгги на части, и она боролась с собой из последних сил. — Но я и думать не хочу ехать без тебя. — Она помолчала. — Может быть, когда выяснится, что состояние твоей матери не столь серьезно, мы поедем? Ты ведь сам сказал, что номер за нами сохранят.
Возможно, все дело в номере на двоих, это он встал миссис Герви поперек горла. Если бы они решили остановиться в разных номерах или даже в разных гостиницах, мамаша бы не предприняла такой отчаянной выходки.
— Хотел бы и я быть столь оптимистичным. — Он тревожно и умоляюще улыбнулся. — Милая, как мне жаль, что все так получилось. Но мы поедем в другой раз.
О нет, другого раза не будет, подумала Мэгги. Твоя мать позаботится об этом. Для нее это словно эксперимент: проверка твоей реакции. Теперь-то она знает, что, стоит ей потянуть за ниточку, ты начнешь плясать.
— Конечно, непременно, — мягко улыбнулась она. — Тебе, наверное, не терпится вернуться в больницу — узнать, нет ли изменений. Спасибо, что заехал и сам все объяснил.
Робин опешил.
— Но ведь это самое малое, что я мог сделать. И мама настаивала… — Он поколебался. — Я проверил страховку, мы ничего не потеряем, если отменим заказ: болезнь родственников. — Наступила очередная неловкая пауза. Робин взглянул на часы. — Пожалуй, мне пора возвращаться. — Он печально посмотрел на нее. — Ты ведь все понимаешь, правда? Ты знаешь, как я хотел быть с тобой.
— Да.
Робин поднялся, Мэгги встала и нежно поцеловала его в щеку.
— Я все понимаю. Передай маме привет и пожелания скорейшего выздоровления, — помолчав, прибавила она.
— Спасибо. — Он коснулся ее руки. — Ты чудесная девушка, Мэгги. Самый лучший друг.
Она смотрела, как захлопывается за его спиной дверь, потом медленно сосчитала до двадцати, схватила свою пустую чашку и с силой запустила ее в камин. Чашка разлетелась на куски, рассеяв по комнате осколки и капли холодного кофе.
— Вот и все, — сказала она и дала волю слезам ярости и бессилия. Она упала на колени в густой ковер и, обхватив себя руками, громко разрыдалась.
Не о пропавшем отпуске под тропическим солнцем. Она оплакивала Робина и свои надежды на жизнь с ним, о которой так мечтала. Плакала оттого, что поняла наконец с убийственной ясностью, что, даже если он снова войдет в эту дверь и предложит ей руку и сердце, она не примет его предложения.
Наверное, следовало поблагодарить миссис Герви за то, что она так рано выказала нрав. Возможно, когда-нибудь Мэгги действительно будет ей признательна за избавление от будущих чудовищных ситуаций… но только не теперь. Теперь она полностью уничтожена, и жизнь ее разбита, как та чашка, с которой она так жестоко обошлась.
Она рыдала, пока слезы не иссякли, потом долго всхлипывала, нервно и сухо, и наконец затихла, неподвижно уставившись в пространство и в оцепенении размышляя, что теперь делать.
Одна на Маврикий она не поедет. Роскошный отель — комплекс одноэтажных домиковномеров — будет населен влюбленными парочками, и это только обострит ее чувство одиночества. А приглашать кого-либо из подруг уже поздно.
Да ей и не хотелось никого приглашать. Ужасно, если все узнают. Ее начнут жалеть, с языков вот-вот готово будет сорваться: «А ведь мы тебя предупреждали!» — и Себастиан с Лу будут первыми. Она этого не вынесет.
А может, провести отпуск в другом месте, где одинокая женщина не будет так выделяться? Но — нет, сердце ее ни к чему не лежало, ни один вариант не вызвал в ней интереса.
С другой стороны, оставаться в Лондоне тоже нельзя. Если она не запрется в своей квартире, слух о том, что она не уехала, распространится в мгновение ока. Ей потребуется вся ее осторожность, чтобы тут же не оказаться в редакции — нянькой при Кили СенДжон, пока та будет переписывать свой очередной бестселлер.
Только не это, неожиданно для себя вскипела Мэгги. Только через мой труп!
Она поднялась с колен и глубоко вздохнула. Теперь она знала, куда поедет. Ведь у нее есть ее домик.
Себастиан мог подшучивать над ней сколько угодно, но домик — пусть маленький и затерянный в глуши Восточной Англии — был ей дорог. Ей нравилась его уединенность, даже недоступность, нравилось, что он в стороне от проселочной дороги. Он не стоил ей почти ничего — она отдала за него бабушкино наследство — и последние несколько лет вкладывала в его обустройство большую часть свободных денег. Она установила подержанный газовый обогреватель, объездила комиссионные мебельные магазины, подбирая подходящую обстановку, а потом любовно и бережно чинила и чистила мебель. Задачей номер два была ванная. Все удобства здесь состояли из заросшего крапивой строения во дворе, шаткого умывальника в большей из двух спален и большой жестяной лохани.