Бремя любви

Эстер считала Винтер образцовой матерью. Она вспомнила, как той было стыдно за свою несдержанность, когда через шесть лет после рождения Чарли из небытия возник его отец и попросил разрешения на общение с сыном.
"Думаю, что ради Чарли мне придется согласиться”, — горько призналась она тогда Эстер.
"В конце концов, Джеймс живет в Австралии, и у него вряд ли будет возможность сильно попортить тебе кровь”, — утешила ее Эстер.
— Чарли, наверное, очень рад? — сочувственно предположила Эстер теперь.
Винтер вспыхнула и рассерженно взглянула на подругу.
Она была невысокого роста, ниже Эстер, и, на зависть той, стройнее. Из-за своей статной осанки и элегантной манеры держаться она казалась выше. Свои длинные густые волосы прекрасного орехового цвета она обычно гладко зачесывала назад и перехватывала на затылке мягким бантом. Ее глубокие, теплые карие глаза имели тот золотистый оттенок, какой бывает у благородного хереса, светящегося и играющего в хрустальном бокале. Но изредка, когда она, охваченная гневом, позволяла себе выказать свои настоящие чувства — как это было теперь, — они загорались нестерпимым огнем, так противоречащим ее внешнему спокойствию.
— “Очень рад”!.. Да он просто голову потерял от счастья! — раздраженно воскликнула Вин.
— Да-а, возвращение отца наверняка радует его больше, чем победа нашей команды в юношеской лиге, — пошутила Эстер.
Шутка была неудачной. Сощурив глаза. Вин посмотрела на подругу. Тонкие черты ее лица исказились гневом.
— Если Джеймс хочет отнять у меня Чарли.., если он хочет обольстить его, подкупить…
— Отнять Чарли? Ну перестань! Как он это сделает? Ведь ты — опекун Чарли.
— По закону — да, — согласилась Вин. Ее прекрасные глаза внезапно погасли, голос задрожал.
— Чарли обожает Джеймса. С тех пор как он провел в Сиднее свои каникулы, и дня не проходит, чтобы он не вспомнил отца. Если Джеймс поселится здесь, в нашем городке, что он, видимо, и собирается сделать… Эстер, для тебя не секрет, что сейчас между нами с Чарли черная кошка пробежала. Он и слышать не хочет о Томе. И в этом виновата я сама. В конце концов он привык считать себя единственным в моей жизни. — Вин печально улыбнулась. — К тому же Том тоже не подарок. Когда они вместе, кажется, что встретились два быка: стоят друг против друга, готовые к бою, роют копытами землю и ни один не хочет уступить.
Эстер не удержалась и засмеялась, хотя она очень хорошо понимала свою подругу и сочувствовала ей.
— Ты боишься, что появление Джеймса еще больше усложнит отношения между Томом и Чарли? — мягко спросила она.
— Не только этого. Больше всего я боюсь, что Джеймс предложит Чарли переехать к нему.
Вин заметила недоверие на лице подруги и нахмурилась.
— Не думай, что это невозможно. Я знаю, что по закону являюсь опекуном Чарли, но если Джеймс предложит ему что-нибудь в этом роде и Чарли захочет уйти к нему… Как раз сейчас он переживает пик любви к отцу.., или, лучше сказать, к тому прекрасному человеку, которым, по его мнению, является его отец, — добавила она. — Он слишком молод и не помнит, что было, когда он родился, как Джеймс рассердился, когда я забеременела. Мы не планировали Чарли, его появление было чистой случайностью. Мы были женаты всего четыре месяца, и ты знаешь, что ни мои, ни его родители не хотели этого брака. Тогда Джеймсу было двадцать шесть, — продолжала Вин, — и он только что закончил университет. А мне было всего девятнадцать. Сейчас я понимаю, почему родители требовали, чтобы мы подождали… Но мы были влюблены, по крайней мере за себя я ручаюсь. Сейчас мне кажется, что Джеймса в наших отношениях привлекала только постель. Я была единственной дочерью в семье и росла с четырьмя старшими братьями. Они только и делали, что следили за мной. Один-два поцелуя украдкой на каких-то вечеринках, когда мне удавалось сбежать от них, — вот и весь мой опыт общения с мужским полом.
Я была очень наивна, и братья прожужжали мне все уши рассказами о том, что их сверстники думают о неразборчивых девицах. Я действительно верила, что парни — и мужчины — уважают только тех девушек, которые говорят им “нет”.
Вин отрицательно покачала головой.
— Нет. Хотя я хорошо знаю, что он винит в разводе меня. Мне стыдно говорить это, Эстер, но, ты знаешь, иногда мне даже хочется, чтобы Джеймс предстал перед Чарли в истинном свете. А с другой стороны, я совсем этого не желаю: ведь это разрушит иллюзии Чарли и потрясет его до глубины души.
Лицо Эстер смягчилось.
— Ты уж слишком сурово судишь себя, — сказала она, обнимая Вин. — Ты только человек, дорогая моя; я понимаю, как тебе тяжело. Но Джеймс все же оставил тебе весь дом и никогда не пытался отсудить свою половину. Он щедро помогал вам деньгами…
— Я не потратила на себя ни цента из его денег, — быстро, как бы оправдываясь, сказала Вин.
— Знаю, знаю. Тебе пришлось нелегко, когда Джеймс начал проявлять интерес к Чарли. Все эти дорогие и совершенно неуместные посылки с подарками, а затем и его поездка туда…
— Мне кажется, что именно поэтому я и поступила в колледж, наконец-то получила специальность и нашла хорошую работу.
— Но ведь ты всегда работала, — запротестовала Эстер.
Винтер поморщилась.
— Ну, неполный рабочий день и совсем непрестижный труд! Все эти малооплачиваемые места, которые вынуждены занимать женщины вроде меня… Неожиданно я спросила себя, какое представление о месте женщины в жизни может сложиться у Чарли. Я хотела, чтобы Чарли видел, что и женщина может достигнуть многого, что и она может добиться успеха. — Она прикусила губу и, вспыхнув, добавила:
— По правде говоря, Эстер, во мне просто заговорила ревность. Чарли постоянно твердил о том, как преуспел Джеймс. Ну а с другой стороны, нельзя сравнить работу в маленькой гостинице с управлением собственной преуспевающей фирмой.
— Я знаю, ты способна и на большее, — сразу же заметила Эстер. — И я также знаю, что ты не желаешь, чтобы Чарли судил о достоинствах людей исходя лишь из их коммерческого успеха. Ты сделала все для того, чтобы Чарли развивался многосторонне. Только вспомни, сколько холодных, мокрых дней ты провела на стадионе, болея за Чарли, когда он играл в футбол. Я просто взбесилась, когда Денни, возвращаясь домой, стал жаловаться, что я не бываю на стадионе и не вдохновляю его. А потом еще шахматы, плаванье, не говоря уж о драмкружке…
Она остановилась, увидев, что Винтер опять нахмурилась.
— Ты говоришь об этом так, как будто я силой заставляла его заниматься тем, что считаю нужным. А я просто не хотела, чтобы он рос в изоляции. Когда ты одна, приходится крутиться намного больше. Ее губы внезапно задрожали, и Эстер поняла, как глубоко расстроена ее подруга вестью о возвращении мужа, как боится этого.
— Боже мой, — невнятно, чуть слышно прошептала Вин, потом достала платок и высморкалась. — Не переношу людей, которым нравится себя жалеть! — И спустя мгновение, взяв себя в руки, она твердо спросила Эстер:
— Итак, что ты говорила о праздновании? Ведь годовщина твоей свадьбы только через полтора месяца?
— Да, но сейчас я думала о нашей годовщине. Вин удивленно подняла брови, и Эстер объяснила, в чем дело.
— Десять лет.., да, так оно и есть. И что ты предлагаешь?
— Ну, не знаю… Уик-энд с Томом Крузом, появление доброй феи, которая превратит меня в Джулию Робертс  [1]… — выдохнула Эстер, комично закатив глаза.
Вин засмеялась.
— Мы, к примеру, могли бы записаться на сеанс оздоровительного гидромассажа. Я всегда так мечтала об этом, — умоляюще добавила она. — Представляешь, как мы там понежимся, как отдохнем!
— Звучит прекрасно, — согласилась Вин. — Но уж очень дорого!
— Мы заслужили это! — решительно заявила Эстер.
Вин колебалась.
— Даже не знаю, что и сказать. Чарли давно выпрашивает у меня новые кроссовки.
— Нет, — твердо оборвала подругу Эстер и затем добавила, слегка смягчившись: