Апок, зазыватель бизонов
Джеймс Шульц
Апок, зазыватель бизонов
Вступление автора
Хотя Апок (Кремневый Нож) известен мне был давно, но познакомились мы с ним близко только зимой 1879/80 года. Был он в то время старейшим членом племени пиеган, входившего в Конфедерацию племен черноногих. Он и выглядел глубоким стариком. Когда-то высокий и стройный, он сгорбился, похудел, а кожа его походила на сморщенный коричневый пергамент.
Осенью 1879 года Джозеф Кипп, ныне умерший, построил торговый форт у места слияния рек Джудит и Уорм-Спринг-Крик; в настоящее время в окрестностях этого форта находится город Льюистаун (штат Монтана). Эту зиму я провел в форте с Киппом. С нами зимовали все кланы пиеганов, а также некоторые кланы племени блад из Канады. В этих краях было немало дичи – бизонов, лосей, оленей; индейцы много охотились; жили они счастливо и беззаботно.
Около нашего торгового форта жил старый Хью Монро, или Встающий Волк, который с 1816 года кочевал с племенем пикуни. Благодаря ему я ближе познакомился с Апоком и узнал историю его удивительной и романтической юности. Старики были закадычными Друзьями.
Монро родился в 1798 году, а Апок был на несколько лет старше. Однако в хорошую погоду они седлали своих лошадей, отправлялись на охоту и редко возвращались с пустыми руками. Как живописна была эта пара! Оба носили плащи с капюшонами, сделанные из одеял, которыми торговала Компания Гудзонова залива, оба не расставались со старинными курковыми ружьями. Они презирали современные скорострельные ружья. Сотни – нет, тысячи – бизонов, лосей и оленей, немало свирепых гризли и десятка два-три врагов-индейцев из племени сиу, кроу, кри, шайеннов и ассинибойнов – убили они из этих курковых ружей. Вот почему они так дорожили своим допотопным оружием.
О, как хотел бы я вернуть эти далекие дни, когда на равнинах паслись бизоны! Эти зимние вечера в вигваме Монро или Апока, когда я слушал их рассказы о былом! И я был не единственным слушателем: у костра всегда сидели гости – старики, вспоминавшие свою молодость, и молодые люди, которые с напряженным интересом слушали рассказы о приключениях своих дедов и о «зазывании бизонов». Молодежи не довелось увидеть, как зазыватели заманивали стада в пропасть, снабжая племя мясом на целую зиму. А зазывание бизонов было почетной, священной и очень опасной обязанностью Апока. Он был самым искусным зазывателем в Конфедерации племен черноногих. Соплеменники его верили, что он близок к богам, и почитали его больше, чем самого великого вождя. Сам Апок питал непоколебимую веру в свои талисманы и в своих «тайных помощников»; сновидения его – ночные скитания его тени – казались ему не менее реальными, чем жизнь наяву.
Конечно, Апок рассказал мне историю своей жизни не так последовательно, как изложена она здесь. По вечерам он рассказывал слушателям отдельные эпизоды, а я, задавая ему ряд вопросов, сам заполнял пробелы. Наконец мне удалось связать эпизоды в одно целое, и я надеюсь, что читателя заинтересует эта история не меньше, чем заинтересовала она меня.
Апок, Дарующий Изобилие, умер вместе с пятьюстами своими соплеменниками в резервации черноногих во время страшного голода 1881 – 1883 года.
Глава I
В памяти у меня остались две поговорки моего народа: одна из них – «бедность-несчастье», другая – «беден тот, у кого нет родных». В справедливости их убедились мы – я и моя сестра Питаки. Были мы близнецами. На десятом году мы потеряли отца и мать, а с ними и все имущество. И не осталось у нас ни одного родственника – ни мужчины, ни женщины.
Произошло это так: мы, пикуни, расположились станом на берегу реки Два Талисмана, а родственное нам племя каина охотилось на берегах Молочной реки, на расстоянии двух дней пути от нас. От гонца из племени кайна отец мой узнал, что Низкий Волк соглашается продать ему священную трубку, которую он давно хотел купить. За эту трубку Низкий Волк требовал одну лошадь, три оперения орла, серьги из раковин и стальное копье, отнятое моим отцом у людей, населяющих «страну вечного лета», которая находилась на юге.
Высокую цену назначил Низкий Волк за свой талисман, и в течение трех дней мой отец колебался, не зная, какое принять решение. Неразумным казалось ему отдавать лошадь за трубку. В те дни лошадей было мало, и ценились они высоко; многие из нашего племени все еще перевозили свое имущество на собаках, но молодые воины уже начали пригонять табуны с далекого юга – из страны испанцев. Страна эта находилась так далеко, что путешествие туда и обратно занимало два лета и одну зиму. У нас было только шесть лошадей; когда племя переселялось на другое место, нас – меня и Питаки – сажали на одну лошадь, две предназначались для отца и матери, а остальные три перевозили наш вигвам и все наше имущество.
В конце концов мать заставила отца моего принять решение. Она знала, как сильно хочет он иметь эту трубку. Старая рана в боку причиняла ему сильную боль, и он надеялся, что талисман его исцелит. Вот что сказала мать:
– Отдай лошадь Низкому Волку, муж мой. Пусть священная трубка будет у нас. В продолжение многих лет ходила я пешком рядом с собаками, когда мы снимались с лагеря. Я могу и теперь обойтись без лошади.
– Ты – добрая женщина, – сказал отец. – Я сделаю так, как ты говоришь, и ходить пешком тебе не придется. Мальчика я буду сажать на свою лошадь, а Питаки усядется за твоей спиной. Придет весна, и я снова буду воевать с нашими врагами и пригоню табун хороших лошадей.
Лагерь кайна находился недалеко от нашего, но зима стояла холодная, и решено было, что Питаки и я останемся дома и будем жить в вигваме индейца по имени Не Бегун, пока не вернутся наши родители. Питаки обрадовалась, потому что у Не Бегуна было пять девочек, с которыми она часто играла. Я же упрашивал отца взять меня в лагерь кайна: мне очень хотелось присутствовать при торжественной передаче священной трубки. Но пути богов неисповедимы. Может быть, именно они подсказали отцу приказать мне остаться дома и заботиться о сестре. На рассвете я привел лошадей, родители сложили вигвам, навьючили на лошадей поклажу и покинули лагерь.
– Не шалите, – сказала нам мать, садясь на лошадь.
– Да, будьте хорошими, послушными детьми. Мы вернемся через пять ночей, – добавил отец.
Мы обещали не шалить, попрощались с родителями и долго смотрели им вслед. Потом побежали завтракать в вигвам Не Бегуна.
Прошло пять ночей. Настал шестой день, солнечный и теплый. В полдень Питаки и я вышли из ложбины, где находился лагерь, и поднялись на склон холма, откуда открывался вид на равнину. Мы хотели издали увидеть наших родителей и побежать им навстречу. Но они не приехали. Когда стемнело, мы вернулись в лагерь.
– Завтра они приедут, – сказала Питаки.
– Да, конечно, завтра они приедут, – отозвался я.
Но они не приехали. Прошло еще два дня. С восхода до заката солнца просиживали мы на склоне холма и смотрели вниз, на равнину. И с каждым часом нарастало беспокойство. Отец сказал нам, что вернутся они через пять ночей, а он всегда был точен. Мы беспокоились, не заболел ли кто-нибудь из них. Быть может, мать упала с лошади и ушиблась.
Прошло еще два дня. Мы ждали их возвращения и вечером увидели вдалеке всадников. Их было восемь человек, и с ними одна женщина. Мы не сомневались в том, что эта женщина – наша мать. Должно быть, родителей сопровождают друзья из племени кайна, которым вздумалось посетить лагерь. Но когда они подъехали ближе, мы увидели, что все всадники были кайна.
Во всяком случае их мы могли расспросить о наших родителях. Мы сбежали с холма и бросились им навстречу.
– Где наш отец, где мать? – закричал я. – Какие вести привезли вы нам?
Они остановили лошадей и с удивлением посмотрели на нас. Наконец женщина спросила:
– Ваш отец? Мать? А кто они?