Свисток

Осенью 1984 года в интервью агентству ДПА я покритиковал «политику закупок», проводимую «Кельном». Правление клуба в ответ вынесло приговор: «Шумахер отстранен от игры «Кельна» против команды Мангейма». Доктор Уормс, член совета клуба, его адвокат Шефер и я попытались переубедить Петера Вайанда.
В конце концов «адвокатам доброй воли» показалось, что президент сдается. В три часа утра было сказано: «Вайанд ждет тебя ровно в восемь у себя дома – со всем твоим снаряжением». Об этом мне сообщил Шефер.
Значит, проблема снята с повестки? Спустя несколько часов ровно в восемь я стоял перед моим президентом. Он с некоторым смущением посмотрел на меня, а потом выдал: «Тони, я сожалею, но ты не едешь в Мангейм – решение остается в силе!»
Мне казалось, что я ослышался, я готов был вот-вот взорваться. Удрученный Вайанд стоял передо мной.
Как обессиленный отец перед своим бунтующим сыном. Он боялся потерять свое лицо. Именно так пытался я объяснить себе впоследствии столь неожиданную перемену в нем. В три часа ночи он исходил, вероятно, из иных, более благородных побуждений.
По возрасту Петер Вайанд на самом деле мог бы быть моим отцом. Для меня он – одна из самых уважаемых персон. Мне он нравится. Как и я, он крайне импульсивен и подчас непредсказуем, способен взрываться и тщеславен, как павлин, – критику он не переносит вообще. Мы часто сталкиваемся: меня раздражает его опека, ему не по вкусу моя дерзость. Но вернемся к теме отстранения от игры. Я вбил себе в голову, что должен провести непрерывную серию из четырехсот игр. Мне хотелось превзойти в этом моего кумира Зеппа Майера.
Несмотря на травмы, я провел одну за другой 213 игр. Это означало шесть лет постоянства, 34 матча в 365 дней. А затем отец клуба разбил эту мою мечту.
Однако к происшедшему на карнавале случай с отстранением от игры никакого отношения не имел. Михаэль Майер говорил по телефону с Рюдигером, я курил предписанную мне сигарету. Тем временем Вольфганг Оверат, принц карнавала, буквально вытолкал меня на сцену. Отказывать принцу не принято. И я сдался. Президент Вайанд проявил такт, ни словом не помянув контракт. Только на следующий день он публично объявил о соглашении с «Пумой». Шеф «Пумы» Дасслер тоже остался джентльменом. О своих уступках, касающихся моего «освобождения», он говорил, во всяком случае, не в моем присутствии. Честь всех была спасена.
Все большему числу европейских клубов отводится роль «полировальных щеток», другими словами – они наводят лоск на имена международных концернов. Примеры? Во Франции это парижский «Рэсинг» во главе с Жаком Лагардером, генеральным директором «Мэтры» – гиганта электронной и военной индустрии. Далее следует «Марсель» с Бернардом Тапи, одним из удачливейших французских предпринимателей. В ФРГ – команды Юрдингена и Леверкузена, на 100 процентов принадлежащие химическому концерну «Байер». Мюнхенская «Бавария» работает на рекламу компьютеров «Коммодор». В спортивной студии ЦДФ тренер баварцев Удо Латтек дает свои интервью на фоне рекламы «Коммодора». «Адидас» и «Пума» приобрели целые коллективы. Другие гиганты подряжают игроков. Звезда приспособлена для рекламы с ног до головы. Прежде всего – реклама на футболках. Марки известных продуктов на трико. Вовсе не случайно Пьер Литтбарски был завербован парижским «Рэсингом», «Марсель» интересовался Карлом-Хайнцем Фёрстером, а мюнхенцы заплатили за переход Бреме 2 миллиона марок, самую крупную сумму в сезоне 1986/87 года. Немцы и французы вовсе не единственные в этом роде. Испанские и итальянские клубы не дремлют, когда разворачивается борьба за звезды. Барселона, Мадрид, Милан и Турин предлагают астрономические суммы за переход игроков. Выстоять нашим клубам становится все труднее. Они вынуждены безучастно наблюдать за тем, как уезжают за границу лучшие, как беднеет талантами бундеслига.
Это называется «свободным рынком». И нам приходится терпеливо сносить такое положение. Лучшие инженеры, прельстившись выгодами, уезжают в Америку, то же происходит уже долгое время с нашими химиками. Мы наблюдаем целые волны переселенцев. Ученых тянет в Штаты, где они зарабатывают в четыре раза больше, чем здесь.
В футболе существуют парадоксальные потоки с Севера на Юг. Беднейшие страны платят футболистам самые крупные суммы. В Италии, Франции, Испании футбол – любимейший спорт. В некотором смысле «опиум для народа». Рассказывают, что в Неаполе есть болельщики, и среди них даже безработные, которые отрывают кусок ото рта, чтобы купить билет на стадион.
Намного привлекательнее выглядит футбольная жизнь в Италии и в смысле налогов. Если бы в ФРГ зарабатывающему хорошие деньги не приходилось платить 56 процентов налогов, уверен, гораздо меньше моих коллег избрали бы для себя судьбу «легионеров».
Соблазн покинуть ФРГ испытал в свое время и я. Это было в 1985 году, когда на мне скрестились интересы «Адидаса» и «Пумы». Помимо контактов с «Сен-Жерменом» я мечтал и о солнце Неаполя, о 100 тысячах страстных болельщиков Барселоны – там, кстати, я повстречал бы своего старого приятеля Бернда Шустера. Но вышло по-иному. На вратарей нет такого спроса, как на нападающих или защитников. К сожалению. Заблуждение ли это? Я часто беседовал на эту тему с Берндом Шустером.
– Если бы ты играл со мной в Барселоне, – говорил он, – мы бы наверняка трижды стали чемпионами. Мы привезли бы в Барселону европейский кубок. Но испанцы и итальянцы ценят того, кто забивает голы, гораздо выше, чем того, кто этому мешает. Если кто-нибудь из игроков делает хет-трик, то пресса на следующий день расхваливает его на четырех страницах. А о вратаре, отразившем три пенальти, упомянут в двух строках. Это абсурд, но вполне по-испански. Задерживать мячи вместо того, чтобы забивать их, – этого публика, игроки, менеджеры не понимают.
Шустер был прав. Испанцам я не подошел бы.
 
Футбол – это спектакль
Если весь мир называют театром, то стадион – театр тем более. Однако в этот театр приходит все меньше людей. «Теряем зрителей», – все чаще слышится в клубах. Аргументы известны: недостаточная привлекательность звезд, конкуренция со стороны телевидения, слишком высокие цены на билеты, хулиганство, скучные игры…
Все это так, по крайней мере отчасти. Но никто не говорит о крайне неудобных решетчатых лавках, об открытых стоячих трибунах, где тебе обеспечен грипп, никто не жалуется на теплое пиво в картонных стаканчиках и малоаппетитные мягкие сосиски по ценам паюсной икры. А кто сетует на многочасовые транспортные пробки, километровые расстояния от места парковки до стадиона? Капризы. Да, это правда, что далеко не все игры зрелищны. Но прежде всего неприемлемы условия, в которых они проходят, и дальше так продолжаться не может. Нужны перемены. В одном из интервью «Штерну» президент НФС Нойбергер сделал ряд хороших предложений: лучшие места должны быть комфортабельными, а не шершавыми колючими досками; необходимо улучшить и условия парковки у стадиона; поменьше должно быть бетонных стен; по мере увеличения свободного времени и возможностей его организации стадион будущего должен быть рассчитан на всю семью.
Лучшим вариантом было бы сооружение своего рода парка отдыха – с лужайками, игровыми площадками, торговыми центрами, бассейном, ресторанами и кафе.
Добавлю к этому: необходимо ускорить и облегчить путь к стадиону, удалив его от городского транспортного хаоса. Я начал бы с разумного обозначения маршрута от автобана к стадиону.
Программа мероприятий должна создавать общий настрой. Просто стыдно за то, как занимают сейчас 50 тысяч зрителей до и после игры. Никакой программы. Проблема с финансированием – пустая отговорка. Убежден, что рекламодатели были бы весьма рады стать спонсорами этой программы. Хор народной песни, артисты вроде Милловича, [7] капелла, танцевальное шоу в перерыве, демонстрация автомобилей перед игрой… «Мерседес», «Опель», «БМВ» наверняка пошли бы на это. А в конце почему бы не послушать хор Фишера или Петера Маффая?