Идентификация Спрута

И вы хотите сказать, что это был стихийный взрыв религиозного чувства?
Калашников усмехнулся, покачал головой и принялся досматривать фильм.
Звездный Пророк наконец принял решение, стремительно повернулся – и налетел на бесшумно возникшего за его спиной высокого худого эрэса в темных очках. Последовал короткий обмен фразами. Звездный Пророк оглянулся на бушующий зал, где подпоясники уже оттеснили броневерцев от сцены и выставили вокруг нее боевое охранение, сжал губы и коротко кивнул. Эрэс в темных очках растворился в воздухе, чтобы через мгновение появиться с противоположной стороны зала. Появиться вместе с тремя десятками боевых роботов, переливающихся отраженным светом ярко разгоревшейся под куполом спирали.
 
2.
Калашников прикрыл глаза и снова ощутил под собой деревянное кресло. Да, подумал он, мои роботы оказались там весьма кстати. Но видит Бог, я брал их с собой только ради престижа! Разве я мог предположить, что на Конгрессе возникнут беспорядки, с которыми не сможет справиться местная служба безопасности?!
– Задавайте вопросы, – предложил Гринберг, и Калашников понял, что кино кончилось.
– Ты что же, Артем Сергеевич, – пробасил Лапин, – заранее все знал?
Калашников открыл глаза и устало посмотрел на Лапина.
– Что именно? – спросил он тихо. – Что именно я заранее знал?
– Что на тебя ящеры набросятся, – пояснил Лапин. – А потом с подпоясниками передерутся.
– Да уж догадывался, – криво усмехнулся Калашников. – Хотя если честно, броневерцы оказались для меня приятной неожиданностью. Я больше рассчитывал на лоимарейских ортодоксов и на их ритуальные жала.
– Значит, – подхватил Гринберг, – своей речью вы сознательно провоцировали собравшихся на ответные действия?
Быстро они это поняли, отметил Калашников. Тем лучше; перейдем прямо к делу!
– Ну разумеется, – ответил он, пожимая плечами. – Иначе зачем мне вообще было выступать на Конгрессе?!
Справа послышался короткий смешок и скрип кресла. Это Макаров в свойственной ему многозначительной манере выразил Калашникову свою поддержку. Или неодобрение, подумал Калашников. Кто его, Макарова, разберет!
Гринберг посмотрел на Лапина, тот в ответ отрицательно покачал головой.
– Я правильно вас понял? – переспросил Гринберг. – Вы специально приехали на Конгресс, чтобы спровоцировать беспорядки?
– Да, вы правильно меня поняли, – кивнул Калашников. – Я собирался погибнуть от рук религиозных фанатиков…
Макаров тряхнул головой и весело рассмеялся.
– И вовсе нет тут ничего смешного! – обиделся Калашников. – Я, между прочим, не всеведущ! Откуда мне было знать, что подпоясники уже подготовили мне расправу? Да если бы они хотя бы намекнули, я сидел бы тише воды, ниже травы и молчал бы в тряпочку! А так пришлось выступать, богохульствовать, даже боевыми роботами грозиться – сами же видели, до последней моей фразы никто в зале и слова поперек не сказал!
– Вот даже как, – заметил Гринберг. – Значит, вы собирались погибнуть. Но с какой целью, Артем Сергеевич?! Разве вам не нравится быть Звездным Пророком?!
– Хороший вопрос, – кивнул Калашников. – Пока не знаю, Михаил Аронович. Пока не знаю…
– Ты нам тут не крути! – прогудел Лапин, показывая на Калашникова пальцем. – Вишь, не нравится ему! А как над темой работать, ты подумал?
– Подумал, – ответил Калашников и улыбнулся. – Посмертно.
В комнате для особых совешаний повисла неуютная тишина. Сработало, подумал Калашников. Надо же, сработало!
– Вариант «робокоп», – поспешно, пока никто из собравшихся не сообразил всего сам, продолжил Калашников. – Звездный Пророк, растерзанный толпой фанатиков, возвращается к жизни в теле робота. Технотронная Церковь сохраняет Звездного Пророка, у роботов Галактики появляется харизматического вождь, а я наконец получаю возможность безбоязненно применять всяческие технические штучки – все ж таки робот, а не человек! Все было так хорошо задумано – и вдруг подпоясники…
Калашников сокрушенно покачал головой и развел руками. Придется, мол, оставаться человеком.
– Вы из двадцатого века? – Голос Неи Миноуи, как и прежде, звучал со всех сторон.
– Да, – растерянно ответил Калашников. – А почему…
– Вы христианин? – задала инопланетянка следующий вопрос.
– Я… атеист, – пробормотал совершенно сбитый с толку Калашников.
– Страна вашего рождения была христианской? – гнула свое «снежная королева».
– Ну да, – вынужден был согласиться Калашников. – Скорее уж христианской, чем мусульманской…
– Я закончила, – сообщила Нея Миноуи и выпрямилась в кресле, сделавшись похожей на мраморную статую. Калашников недовольно поджал губы – он так и не понял, что именно выясняла загадочная цэсэушница.
– Еще вопросы? – поинтересовался Гринберг.
Макаров словно нехотя поднял руку:
– У меня вопрос. Артем, ты что же, ничего не знал про подпоясников?!
– А что я должен был знать?! – возмутился Калашников. – На Конгрессе больше тысячи делегаций было, поди разберись за полдня, кто есть кто!
– Значит, не знал, – кивнул Макаров и скрестил руки на груди.
– Ну, не знал, – согласился Калашников. – А что?
– Так, ничего, – ответил Макаров.
Калашников хмыкнул и заерзал в кресле, пытаясь найти положение поудобнее. Вопросы Миноуи и Макарова сбили его с толку. Может быть, подумал Калашников, я все-таки сделал что-то не то? Но ведь пять раз пересчитывал, пять раз! Нет, твердо решил Калашников; ошибка исключена.
– Давайте высказываться, – предложил Гринберг. – А то мы до второго пункта и к вечеру не доберемся!
Неожиданно для Калашникова Макаров снова поднял руку:
– Можно я? Надо к Артему помощника приставить, вот что. Не обязательно боевого робота, но чтобы кто-то его контролировал. Я же ему в тот вечер много чего рассказывал, со слов Ями Хилла, в том числе и про подпоясников, а толку? Меня он не слушает, так может хоть официального помощника слушаться будет?
Слушаться, усмехнулся Калашников. Хорош «помощник»! А кстати, разве Макаров мне что-то про подпоясников рассказывал?
Калашников наморщил лоб, припоминая сумбурный разговор на развалинах Кремля. А ведь точно, рассказывал! Дескать, Ями Хилл на каких-то сектантов жаловался, которые машин на дух не переносят, и потому никак невозможно на них нормальный компромат составить – отбирают всю записывающую технику еще на орбите. Вот вам и подпоясники.
Семен Лапин поднялся на ноги и многозначительно откашлялся.
– Теперь я скажу, – провозгласил он и взмахнул крепко сжатым кулаком. – Нельзя так, Артем Сергеич! Запомни – нельзя!
– Да я уже и сам понял, – раздраженно огрызнулся Калашников. – Что нельзя, понял. А вот почему нельзя – до сих пор не понимаю!
– Не понимаешь? – сурово переспросил Лапин. – Вот этого – не понимаешь?
Комната уплыла в темноту, и Калашников снова очутился в до боли знакомом конференц-зале. Прямо перед ним корчился в судорогах похожий на маленького динозавра броневерец; его длинные когти скользили по глянцевому каменному полу, из приоткрытой пасти вырывались жалобные всхлипы. Калашников сморщился и попытался отвернуться – но вдруг понял, что не чувствует больше собственного тела. Да что же это такое, подумал Калашников.
Эрэс у его ног громко всхлипнул и перестал шевелиться.
– Не понимаешь? – донесся из пустоты громовой голос Лапина.
Калашников снова почувствовал под собой кресло и тут же вцепился в подлокотники. В ушах его по-прежнему звучал предсмертный всхлип броневерца.
– На самом деле его удалось спасти… – пробормотал Калашников, прекрасно понимая, что говорит ерунду. Броневерец получил смертельную рану, и причиной тому послужила речь Звездного Пророка. Его, Артема Калашникова, речь.
– Чего примолк? – участливо спросил Лапин.
– Понял, – выдавил Калашников и опустил голову. – Если бы не мои роботы… если бы меня тоже убили… черт, как же я сразу не подумал!