Доноры

На перекрестке он почтительно задержался, пропуская мимо колонну автофургонов. Высоко над головой захлопали крылья. Стая голубей решила сменить позицию, перелетая с одного карниза на другой, с перепачканного на более чистый и потому более приемлемый для голубиного времяпрепровождения. Виктор ничуть не удивился, когда на плечо ему в очередной раз что-то капнуло. Отряхнувшись, он с осторожностью пересек дорогу.
Прежде чем добраться до ночлежного дома, ему еще трижды довелось изведать, как неуютно может быть на ночлежных улицах одинокому прохожему. Следуя указанному на карте маршруту, Виктор все дальше уходил от центра, погружаясь в рабочие кварталы, словно в омут глубокого пруда.
Первый раз это была стайка ребят-подростков, с которыми он разобрался самостоятельно. Во второй раз ему брызнули в глаза и нос едкой жидкостью, и пока он отпыхивался, прислонясь к кирпичной стене, по-обезьяньи ловкие руки обшарили его немногочисленные карманы, изъяв договор, карту, деньги и рацию. Пошатываясь, он попробовал было пуститься вдогонку за грабителями, но по голове саданули чем-то тяжелым, и если бы не стальная, упрятанная под фетр каска, на этом его семидневная миссия, скорее всего, и закончилась бы.
Возобновив путь, Виктор подобрал с земли увесистый булыжник. Сегодняшних приключений с него было достаточно. Приходилось удваивать осторожность. Крадучись, он перебегал от здания к зданию, напрягая слух и ныряя в подворотни при малейшей опасности. А опасность таилась всюду: в молодцевато-задиристых голосах, доносящихся из темноты, в неясном шорохе за углом, в распахнутых окнах, из которых в любой момент могла вылететь случайная железяка, цветочный горшок или иной гостинец, время от времени пускаемый человеческой рукой в голову собрата.
Уже возле самой ночлежки к нему сунулись было три темных фигуры, но, размахивая зажатым в кулаке камнем, он атаковал их первый, сходу разбив одно из оскаленных злобных лиц, ногой саданув в грудь второго. Трое, не ожидавшие такой прыти от случайного путника, пустились от него наутек.
Это оказалось и в самом деле ночлежкой. Отличие ее от гостиницы он, знаток и ценитель дешевых «люксов», определил сразу. В номера здесь поселяли по четверо и по шестеро человек, белье выдавали лишь желающим, никаких ключей от дверей номера не существовало. Стоило подобное жилье чрезвычайно недорого, но и этой малостью в настоящий момент Виктор не располагал. Здесь же в затхлом вестибюле ему пришлось уговаривать угрюмого администратора дать ему возможность бесплатно воспользоваться телефоном. Администратор выдавил из себя разрешение лишь тогда, когда Виктор поклялся уплатить вдвойне, пообещав, что друзья вот-вот подвезут деньги, упомянув при этом некоторые имена местных теневых воротил. Последнее, по-видимому, оказалось решающим аргументом, и с желчной миной администратор просунул в узенькое окошечко телефонный аппарат.
Связавшись с полицией, Виктор попросил срочно сообщить дежурным ОПП о своем плачевном положении. Слово «донор» не было упомянуто, однако по интонациям незримого собеседника Виктор сообразил, что и в этом участке об отделе профилактики происшествий более чем наслышаны. Бодренький тенорок блюстителя правопорядка ничего конкретно не обещал, но уже через пятнадцать минут к ночлежке подкатил на мотоцикле заспанный фараон и, опознав Виктора по кольцу на мизинце, без особых помех устроил ему место в невеселом заведении.
— Послушай, дружище, — Виктор попытался использовать благодушие фараона, — а может, найдем гостиницу получше?
— Получше вам не положено, — полицейский не очень-то был расположен к разговору.
— Ладно, а как быть с деньгами? Я ведь у вас тоже вроде как на службе.
— Не у нас, а в ОПП. У них и спрашивай свои командировочные.
— А вы с ними связывались? Говорили им обо мне?
— Откуда мне знать? Ты ведь с начальством толковал. Мне оно ничего не объясняло. Сказали помочь с жильем, вот и помогаю.
Тон фараона оказался для Виктора новостью. Такого он не ждал.
— Вашего брата выручать — ног и рук не напасешься!.. — полицейский брезгливо пошевелил носом, и Виктор особенно остро ощутил собственную неопрятность. К птичьему помету и пятнам апельсинового сока можно было приплюсовать слезящиеся глаза и припухшую нижнюю губу. Самолюбие его оказалось болезненно задето.
— Послушай… А тебя что, в твоей полицейской академии не учили вежливо разговаривать?
— Тебя что-то не устраивает?
— Ты меня не устраиваешь! Ты и твой тон! Меня только что окатили какой-то ядовитой гадостью, огрели кирпичом по голове и обчистили самым паскудным образом. Уверен, при желании ты мог бы мне посочувствовать.
— Пусть сочувствуют твои дружки из ОПП, — полицейский взглянул на него с усталым небрежением. — С ночлегом тебе помогли, больше я тебе ничего не должен.
— А то, что меня ограбили в квартале отсюда, — это тебя тоже не касается?
— Такая у тебя, приятель, паршивая работа. Мне за нее не платят.
— Я-то считал, мы делаем одно дело.
— В чем-то ты, видимо, ошибся, — полицейский развернулся и грузным шагом двинулся к выходу. Стискивая и разжимая пальцы, Виктор проводил его глазами.
Вот так, сеньор Пицеренко!.. Полицейскому ты тоже не понравился. Как знать, не будь на нем этой ладной формы и серебристой бляхи законников, возможно, и он с удовольствием приложился бы к твоей физиономии чем-нибудь потверже…
— Ты что, батрачишь на копов? — в окошечке торчала лысоватая голова администратора. — Мы здесь таких не любим, заруби себе это на носу.
— Пошел вон! — Виктор пробормотал это по-русски, но сметливый гостиничный волк его понял. Юркнув в свое логово, он что-то сердито забубнил себе под нос.
Чуть помешкав, Виктор двинулся вверх по лестнице, в названный ему номер.
Прежде чем отправиться спать, он долго отшоркивался и отмывался в туалете. После той едкой аэрозоли, пущенной ему в лицо, в гортани до сих пор першило, глаза раскраснелись, максимально приблизив внешность к стандарту похмельного синдрома. Бродяжка, алкоголик, наркоман — он походил на всех троих сразу, а о том, чтобы полностью вычистить одежду, нечего было и думать. Птичий помет оказался штукой довольно прилипчивой, и Виктор всерьез усомнился, возьмет ли его самый крепкий растворитель. В довершение всего неожиданно перестала бежать вода, и, плюнув на прачечные дела, донор отправился в комнатку, где посапывало еще четверо. Ночлежка есть ночлежка. В воздухе стоял тяжелый дух чужого спертого дыхания, запах немытых тел и выставленной на просушку обуви, хорошо знакомой с такой радостью, как пот и прелые ноги. Однако Виктор слишком устал, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Повалившись на койку, он почти тотчас уснул.
Ранним утром один из жильцов покинул ночлежку, не забыв прихватить с собой Викторовы ботинки. Наученный горьким опытом, донор сунул их далеко под кровать, в самый угол, но принятой меры предосторожности оказалось недостаточно. Здешний пронырливый люд назубок изучил все уловки наивного обывателя. Подобным детским примитивом обмануть его было невозможно. Таким образом утро застало Виктора в расстроенных чувствах. Он лежал на койке, не двигаясь, сумрачно уставясь в серый неровный потолок. После того, как обнаружилось исчезновение обуви, сил его хватило только на то, чтобы бегло ополоснуться, разгрызть очередной из суточных брикетов и, спустившись вниз, сказать все тому же мерзкому типу за администраторской конторкой несколько колючих слов. Телефон ему на этот раз не дали, а на попытку Виктора ворваться к администратору силой, тот молча показал разбушевавшемуся гостю револьвер. Не очень крупного калибра, но вполне способного провертеть дыры в его кевларовом панцире.
Глядя в потолок, Виктор вычислил количество часов в семи сутках и, отняв прожитое, поморщился. Финиш таился где-то за горизонтом, и он все еще буксовал на старте.
Ну а если спрятаться? В каком-нибудь глубоком подвале или в катакомбах канализационной системы? За каким чертом кто-то полезет туда искать его?.. Наверное, это шанс, но ведь не для того ему выдали чертов датчик с картой рекомендованных маршрутов.