Суд

— Как же мы теперь найдем его? — спросил Дудырев.
Семен угрюмо промолчал, пошевеливая носком сапога мох. В сыром, пронзительно свежем воздухе тянуло приторной вонью.
— Ишь разит. Самая сладость для него, — повторил Семен.
— Так что — неудача? — допытывался Дудырев.
Медвежатник разогнулся, поправил на плече двустволку.
— Будем по лесу шарить… Чего расселись? Марш отсюда! — прикрикнул он на собак. Уже спокойнее добавил:— Для началу малинник прочешем.
Снова чащоба, снова лезущие в лицо еловые лапы, стволы деревьев, вырастающие на пути, перепутанная корневищами, в ямах и кочках земля, мрачная тишина кругом. Лес сырой, отчужденный, точно такой, каким был полчаса назад, но сейчас он не давил на мозг, не пугал. Нет поблизости зверя, исчезла тайна, пропала душа, осталась одна оболочка. Чувствовалось, что Семен Тетерин спешит из упрямства, с досады. Дудырев и Митягин по привычке подчинялись ему.
Высокий лес перешел в кустарник, стало светлее, но зато на каждом шагу попадались выворотни и залитые водой бочажки. Здесь лет пять назад был пожар, мертвые, обугленные сосны попадали, земля заболотилась, поросла ольхой и кустами малины.
Вдруг Семен так внезапно остановился, что Дудырев ударился о его широкую каменную спину.
В глубине леса раздался лай собак, два голоса: скрипучий, сухой и жесткий — Калинки, бодрый, с подвизгиваниями — Малинки.
— Наткнулись-таки, — вполголоса обронил Семен и, продолжая вслушиваться, медлительно потянул с плеча ружье. — На след наткнулись… Ну… не отставай…
Он бросился не на голоса собак, а куда-то в сторону. Дудырев побежал за ним, но сразу же потерял его из виду.
— Где вы? — донесся до него сердитый голос. — Держись меня, так вашу перетак!
Дудырев рванулся на голос, нагнал медвежатника. Хлещущие по лицу ветви, кусты, трухлявые пни, попадающиеся под ноги, — через пять минут стало жарко, кровь застучала в висках, но Дудырев ломился вперед, ловил звук шагов Тетерина, не отставал…