Чо-Ойю – Милость богов
– Да, – ответил я.
– Вам нужны деньги?
– Да, – ответил я.
– Тысяча долларов вас устроят?
– Да, – в третий раз ответил я.
Он вытащил чековую книжку, подписал десять чеков по сто долларов каждый и отдал мне их со словами:
– Передаю их вам для экспедиции с одним условием: никогда не называйте моей фамилии, я этого не люблю. Желаю вам успеха, до свидания!
Конечно, не всегда получение денег было так сказочно просто.
Я решил, что три австрийца и семь шерпов составят достаточно большую группу. Для всех десяти приобрели одинаковое снаряжение. Шерпы должны были получить те же пуховые куртки, спальные мешки, анараки, какие получили и мы. Они участвовали в штурме вершины и должны были быть одеты и обеспечены всем не хуже нас. Я собирался организовать три связки, в каждой из них по одному шерпу и одному австрийцу; остальных четырех шерпов будет достаточно, чтобы обеспечить дополнительную заброску в высотные лагери. Конечно, эти теоретические расчеты не удалось осуществить на практике: с нами было одиннадцать шерпов, но они по связкам распределены не были.
Сепп Йохлер из Ландека был в нашей экспедиции специалистом по альпинизму. В свое время он вместе с Германом Булем прошел в сложных условиях северную стену Эйгера и с Эрнестом Сенном – северную стену Маттерхорна. Сепп – один из сильнейших альпинистов нашего времени, тем не менее, как мне кажется, его технический опыт имел для нашей экспедиции меньшее значение, чем его хорошие личные качества. Он был и остается моим большим другом.
Доктор Гельмут Хейбергер – географ Инсбрукского университета – вносил в экспедицию определенное научное направление.
Если Сепп и я просто констатировали: «Сегодня очень холодно», – то Гельмут, измеряя термометром сложного устройства, которым, кроме температуры, определял еще излучение и влажность воздуха и что-то еще, сообщал нам через несколько минут: «Сейчас температура минус 8,2 градуса по Цельсию». Это действовало успокаивающе.
Мы очень ценили все научные инструменты Гельмута, в особенности его специальное зеркало, с помощью которого он определял направление и скорость движения облаков. Это зеркало мы ценили не потому, что пользовались им для бритья – мы вообще не брились, а потому, что вместе с термометром оно было таким источником удивления и любопытства для жителей деревень, что когда Гельмут производил свои измерения, они переставали обращать на нас внимание. Это было для нас очень приятно.
Я считался, так сказать, руководителем экспедиции. Но наша экспедиция не имела строгого армейского режима, обычно принятого в гималайских экспедициях, и если нужно было что-нибудь решать, мы обычно садились все вместе и обсуждали положение. В большинстве случаев большой опыт Пазанга был решающим. Надеюсь, никто из нас не чувствовал, что я являюсь «руководителем экспедиции».
Нет необходимости представлять каждого шерпа в отдельности: в ходе дальнейшего рассказа они представятся сами со всеми своими особенностями. Мы знали, что наше мероприятие только в том случае будет иметь успех, если шерпы будут хорошо и инициативно действовать. Они были каждый в своем роде великолепные товарищи, и мы знали, что на них можно положиться полностью.
Пазанг укомплектовал группу шерпов преимущественно членами своей семьи. В числе других он взял с собой двух сыновей. Это не вредило делу, потому что все слушались его безоговорочно, и он пользовался среди них непоколебимым авторитетом.
После нашего последнего путешествия Пазанг, возможно, стал слишком самоуверенным и полюбил риск.
Аджиба по сравнению с прошлым еще больше полюбил водку, а Гиальцен остался таким же молодым и нисколько не вырос, и трудно поверить, что он такой опытный альпинист.
Среди незнакомых мне шерпов особенно хорошим парнем был Анг Ньима, брат Пазанга. Он был поваром экспедиции, не особенно хорошим, но и не особенно плохим. К своим обязанностям он относился очень серьезно и во время еды пытливо и несколько боязливо смотрел на нас. Если мы сидели с серьезными или угрюмыми лицами, у него на глазах сразу же появлялись слезы. Мы его не хотели обижать, но в течение нескольких месяцев экспедиции невозможно, конечно, всегда улыбаться во время еды. Кстати, его имя как бы подтверждало его характер: «анг» – ребенок, «ньима» – рожденный в воскресенье.
Сыновей Пазанга звали Ками Лама и Пурбу Гиальцен. Оба ходили всегда с немного гордо-скучноватыми лицами, временами они были заняты своими мыслями, но всегда выполняли порученную работу.
Пемба Бутар, брат Гиальцена, был среди шерпов наиболее веселым, даже в самые критические моменты он готов был смеяться.
Эти семь человек должны были участвовать в Штурме вершины и получили полное обмундирование и снаряжение. Подобранная Пазангом группа шерпов состояла из первоклассных альпинистов, и никто из них нас не подвел, даже в самые тяжелые моменты. Здесь я приведу еще раз имена тех, которые неразделимо связаны с восхождением на Чо-Ойю: Пазанг Дава Лама, Аджиба, Анг Ньима, Гиальцен, Ками Лама, Пурбу Гиальцен и Пемба Бутар.
Кроме них, экспедицию сопровождали еще несколько шерпов, исполнявших обязанности носильщиков не только до базового лагеря, но и выше. Было бы слишком громоздким упоминать здесь всех по именам, и я расскажу только о некоторых.
Да Гиальцен – крошечный «штифтик» экспедиции, который вечно копошился, – принял на себя скучные обязанности массировать мои обмороженные руки.
Карми, за чью жизнь мы однажды очень беспокоились, «культивировал» очень модные усы и всегда держался, как джентльмен.
Лакпа, немного глухой, всегда был готов исполнить роль клоуна экспедиции. Мы его хорошо запомнили еще и потому, что он на обратном пути носил наш обед. Днем мы не варили, а ограничивались небольшой закуской, приготовленной вечером предыдущего дня. Таким образом, Лакпа был главной фигурой во время нашего возвращения. Если мы уходили вперед, он точно в назначенное время нагонял нас и распределял желанное кушанье поровну, независимо от рангов присутствующих.
Все шерпы были очень приятные люди, и я надеюсь, что они нас также хорошо вспоминают, как и мы их.
В Намче-Базаре мы выдали шерпам альпинистское снаряжение, которое они проверили с большим знанием дела. Мы гордились тем, что Пазанг, видимо из честных побуждений, а не из вежливости, сказал: «Очень хорошее снаряжение, лучше, чем у других экспедиций».
Я думаю, что мы действительно были оснащены хорошо, хотя и имели только маленькую долю того, что возят с собой другие экспедиции.
Общий вес нашего снаряжения, упакованного в массивные деревянные ящики, был 926 килограммов. Если учесть, что тара весила немногим более 100 килограммов, мы имели всего 800 килограммов груза. Сюда входило обмундирование на 10 человек, снаряжение – палатки, спальные мешки, надувные матрацы, ледорубы, веревки, кошки, ботинки – и еще сотни разных нужных предметов.
Наш опыт, накопленный в тяжелых условиях в октябре, очень холодном в Гималаях, показал, что мы имели все необходимое в достаточном количестве и ничего лишнего.
За исключением одной походной кухни, купленной за рубежом (мы взяли еще две австрийские), все снаряжение было изготовлено в Австрии. Я говорю об этом не из патриотических чувств, а чтобы подчеркнуть возможность оснащения гималайской экспедиции продукцией одной страны.
Мы не имели с собой каких-либо новых или секретных предметов инвентаря. У нас было самое обычное снаряжение, приспособленное к условиям Гималаев.
Сначала мы даже не хотели брать с собой кислород, считая, что Чо-Ойю находится в таких атмосферных условиях, когда ее можно достигнуть нормальными усилиями человека. Однако ряд несчастных случаев в Гималаях напомнил нам об опасности воспаления легких на больших высотах. Поэтому мы взяли два баллона по 150 литров кислорода в каждом. Этого было достаточно, чтобы больной мог подышать несколько минут кислородом, а врачи утверждают, что такой толчок может весьма положительно повлиять на ход болезни. Мы, слава богу, не болели, этими баллонами не пользовались и привезли их закрытыми обратно.