Покрышкин

Старший из летчиков, Панкратов, хлопнул по спине, второй, Миронов, подставил тарелку с закуской...
Авиаполк Рабоче-Крестьянской Красной армии, как он предстает из воспоминаний ветеранов разных частей, был одной дружной семьей. Братские отношения, уважение к опытным, сильным и смелым, летная гордость. Трусость и карьеризм, даже при неудачном начальстве, вытеснялись из этой среды. Как говорил Александр Иванович — воздух роднит. Общий риск, взаимовыручка в полетах и боях сплачивали крепче уставов и партсобраний. Несмотря на усилия командиров и политработников, передавались традиции излишней лихости, не всегда удачных розыгрышей, иногда бравады в делах питейных. Заметен был у некоторых удальцов и истребительский шик в обмундировании: галифе с большим напуском, болтающийся у сапог планшет, сбитые набекрень фуражки.
Летчики быстро присмотрелись к Покрышкину, порасспросив и уяснив все несоответствия в его биографии, звании и должности. Новичок был уверен в себе, скромен, общителен, с юмором, хотя немногословен и подробностей о себе рассказывать не любил. В полетах показал себя смелым, в знании матчасти стоял на голову выше всех, даже техники нередко обращались к нему за помощью, в которой он никогда не отказывал. Свой парень! — было решено однополчанами.
55-й полк формировался согласно приказу от 5 сентября 1939 года как сторожевая воздушная застава на южном рубеже Союза. Поначалу полк входил в Киевский Особый военный округ, в 1-ю скоростную бомбардировочную бригаду. В январе 1940-го передан 42-й истребительной бригаде Одесского военного округа. Зимой того же года самолеты эскадрильи, в которой служил Покрышкин, уже грузили на железнодорожные платформы для отправки на фронт советско-финской войны. «Вот и наступил наш черед... Повидать бы мать, сестру, братьев», — прощался с мирной жизнью Александр Иванович. Но последовал отбой, война на Карельском перешейке завершилась.
Ожидались бои и весной этого последнего предвоенного года, после требования Советского правительства к Румынии отдать оторванную от Российской империи в смутный 1918 год Бессарабию, а также Северную Буковину. Но Румыния не решилась противиться, и в июне 1940 года группировка советских войск под командованием генерала армии Г. К. Жукова отодвинула на запад государственную границу. 55-й полк в составе 20-й смешанной авиационной дивизии в парадном строю перелетел на аэродром в молдавском городе Бельцы — тихом, одноэтажном, утопавшем в садах и сирени.
Бессарабия встретила советских людей рекламами и афишами, базарами, маклерами, готовыми купить и продать что угодно. Александр с друзьями Панкратовым и Мироновым даже стали владельцами старенького гоночного авто «испано-сюиза», на котором подкатывали утром к штабу.
...Тот предвоенный год для Покрышкина — год становления как летчика-истребителя. Боевые тревоги, каждодневные систематические полеты под руководством В. П. Иванова «укрепили крылья», превратили начинающего пилота в аса. Летать полку, правда, приходилось на устаревших и просто изношенных И-16 и И-15 бис. Новая техника, о которой ходило столько разговоров, задерживалась в конструкторских бюро и на заводах.... И это в то время, когда новейшие «мессершмитты» германских люфтваффе уже разгромили ВВС Польши и Франции, схватились со «спитфайрами» и «харрикейнами» в битве за Англию.
К осени Покрышкин пилотировал так же, как Иванов и второй его учитель — командир эскадрильи старший лейтенант Анатолий Селиверстович Соколов. О нем известно немного, как и о большинстве погибших в первые месяцы войны... Родился Соколов в 1914 году на Варварке в Москворецком районе столицы, за бои на Халхин-Голе награжден орденом Красного Знамени. Был сбит, горел. С большим уважением и теплотой писал об этом незаурядном летчике Покрышкин.
Александр Иванович любил аэродром в час ранней утренней прохлады, когда четко слышны бодрые голоса летчиков и техников, острее ощутимы ароматы степных трав и запах бензина. Здесь, считал Покрышкин, летчик становится уже наполовину неземным...
Обескуражили первые стрельбы по конусу — восьмиметровому полотняному мешку, который поднимал в воздух самолет-буксировщик и вел за фалу длиной 300 метров. Александр в уединении, ночью изучает теорию стрельбы, делает расчеты и схемы. Уже в третьей стрельбе Покрышкин удивляет всех, добившись 29 попаданий из 60 патронов, заряженных в крыльевой пулемет, в то время как на оценку «отлично» требовалось 12 пробоин. Вскоре он регулярно попадает в конус до 40 раз и считается летчиком-снайпером. Таких в полку было немного. Остальные имели в три раза меньше, поскольку поразить мишень непросто. Следовало точно выбрать момент открытия огня, удерживая конус в прицеле и не упуская из виду самолет-буксировщик, с которым можно было столкнуться и в который тоже можно было попасть (такое случалось). Точность Покрышкина вызывала недовольство у некоторых командиров, так как он вел стрельбу с близкого расстояния, нагоняя страх на летчиков-буксировщиков. Но Покрышкин был упрям — все делать так, как это будет на войне...
Не все поначалу ладилось у будущего аса в стрельбе по наземным целям. Этому не учили в летных школах. Как вспоминает свои первые попытки в этом упражнении Г. А. Речкалов, тогда молодой пилот 55-го полка, а впоследствии дважды Герой Советского Союза: «Оказывается, дьявольски трудная штука — попасть в цель. То самолет качнет, то рулями сработаешь резко. Сетка (прицела — А. Т.) мечется как угорелая. А тут еще земля наваливается со страшной силой. Кажется, еще мгновение — и останется от тебя мокрое место».
Вспоминал свою неудачную попытку и Александр Иванович:
«Наблюдая на полигоне, как стреляет по наземной мишени Соколов и с какой высокой результативностью, я попытался тоже стрелять с углом пикирования 70°. Однако после перевода в пикирование я никак не мог поймать мишень в перекрестие прицела. Самолет несется к земле, а я прицелиться не могу. Вывел я самолет на очень малой высоте. У мишени мне выложили запрет на стрельбу — крест из белых полотнищ.
Разозленный неудачей, я пошел на посадку. При планировании после четвертого разворота я почувствовал по поведению самолета, что у меня не выпущены шасси. Решил схитрить: дал газ мотору и пошел на второй круг. Внизу у Посадочного «Т» стоял Соколов и хлопал руками по ногам — предупреждал о невыпуске шасси. После посадки Соколов с сердитым видом поднялся на крыло.
- Вот, бери красный карандаш и напиши на приборной доске: выпустить шасси. Две недели летай с этой надписью!
Этот урок оставил след на всю мою летную жизнь. Даже в самой сложной обстановке в полете я не забывал вовремя выпускать шасси».
Постоянно сосредоточенный на поиске новых маневров, Покрышкин обращает внимание на психологическую привычку летчиков к левому боевому развороту. Применив неожиданный для соперника правый разворот, Александр в учебном бою побеждает своего командира звена Назарова и включает этот нестандартный ход в свой арсенал. Каждый бой Покрышкина уже тогда имеет свой выстроенный в одно мгновение план.
Соколов призывал пилотировать с перегрузками, «чтобы темнело в глазах». Тогда «в настоящем бою сможешь энергичным маневром уйти от противника, даже находясь под прицелом. Создашь высокую перегрузку на маневре, которую не выдержит враг, — добьешься победы». И Покрышкин в учебных боях пилотирует так, что даже у него, при всей его закалке, однажды после посадки от перегрузок пошла носом кровь...
Тренируясь в стиле Соколова, Покрышкин вырабатывает резкий удар в атаке, придумывает один за другим новые приемы. Зло, напористо и хитро ведет учебный бой со своим учителем и заходит ему в хвост. После посадки Соколов сказал одобрительно: «Драться ты будешь».
Подтверждение необходимости резких маневров с перегрузкой Покрышкин находит, читая специальную литературу, изучая особенности реакции летчика, вычисляя время на действие управлением самолета. Секунда, за которую самолет меняет положение, при скорости истребителей тех лет в 500 км/час оказалась равной примерно 140 метрам. Опередив врага резким маневром, можно уйти от неминуемого удара.