В поисках Виллы
— Вам это зачем? Вы что, нянька? — раздраженно окрысилась Грейс и тут же осеклась, заметив, как болезненно поморщился Польсон.
— Для мужчины я, может быть, слишком чувствителен, но это совсем не то, что вы думаете. Вилла давно выросла и не нуждалась в опеке. Я просто наслаждался её обществом. Она мне нравилась и не отталкивала меня. Это было совсем немало для такого нелюдима, как я.
«— Но слишком мало для такого доброго и надежного человека,» — не без сожаления подумала Грейс.
— Она вам не рассказывала про беременность?
Эта новость его явно потрясла. Он уставился на Грейс сквозь толстые стекла, судорожно пытаясь проглотить комок в горле.
— Вы уверены? — наконец выдавил он.
— Синклеры так считают.
— Так это лучший финал всех её злоключений! Радуйтесь и ждите, когда она вернется вместе с мужем, неважно, как его зовут — Густав или Якоб.
— А вы тоже будете радоваться? — иронически спросила Грейс.
— И я тоже. Почему бы нет? Какой смысл сожалеть о том, чему все равно не сбыться?
Польсон налил себе и выпил залпом.
«— Как бестактны все эти мои дурацкие вопросы!» — удрученно подумала она.
Польсон смотрел на неё совершенно спокойно. Но спокойствию этому Грейс не верила. Ею вдруг овладело непреодолимое желание подойти, сесть рядом, обнять и прижать его к себе, положить голову ему на плечо.
— Она была моим другом, — мрачно заключил Польсон. — Хорошим другом. — Отставив рюмку на пол, он уткнулся лицом в колени.
Понимая, что ей не найти нужных слов, Грейс решила его больше не трогать. Она просто ждала, когда он сам справится с постигшим его разочарованием. Наконец он поднялся и протяжно вздохнул.
— Со мной все в порядке, — сказал он, направляясь к двери. — Увидимся завтра?
— Увидимся, — неохотно ответила Грейс, просто чтобы хоть что-то сказать. Ей не хотелось, чтобы он сейчас уходил.
Оставшись одна, Грейс снова принялась за поиски дневника, вспомнив, что именно за этим занятием застал её два часа назад Польсон.
Тетрадь оказалась в совершенно невероятном месте, которое было вполне в духе Виллы: в двойном дне птичьей клетки. Может быть, для этого Вилла клетку и купила?
При виде дневника сердце Грейс отчаянно забилось. Сейчас тайна будет раскрыта.
Ветер за окном завывал и рвался в комнату. Грейс включила отопление, опасаясь за цветы в горшках. Она и не предполагала, что может быть так холодно. Порывы ветра колыхали шторы на окнах.
Грейс оставила только торшер возле кресла, села и погрузилась в чтение.
Через два с половиной часа она закрыла тетрадь и потерла уставшие глаза. Комната прогрелась, ветер стих. Он уже не выл, как стая волков, как писала в дневнике Вилла. Там хватало и других стенаний:"Все эти темные деревья, этот дождь, стучащий по крыше, сводят меня с ума…»
Так она писала в конце сентября. Веселые страницы попадались, только когда Вилла описывала вечеринку, ради которой покрасила волосы в канареечный цвет. Но ничего серьезного в дневнике не было. Может, опять все зашифровано? Предложения начинались так, будто дальше должно идти что-то важное, но нет, слова словно скрывались в тумане.
«Ходили в замок Гипсхолм. Видели портрет Густава IV. Я сказала, что портрет похож на него, и что теперь я всегда буду звать его Густавом…»
Кого — его? Грейс чуть не плакала от разочарования. Нашла фразу про Польсона: «Этот долговязый тип из мансарды с его шнапсом…»
О работе в посольстве: «Я бы хотела, чтобы Питер не бесился, когда я ошибаюсь. Он такой нетерпеливый…» И еще: «В этом месте полно волков». Но что за место имелось в виду — неясно.
Насчет Кэт Синклер и их детей: «Кэт говорит, что я рассказываю истории, после которых их мучают ночные кошмары. Не могу ли я про что-то другое, а не только про темные леса?..» А потом неожиданно: «Дом с маленьким золотым драконом на дверном молотке. Так не похоже на строгих шведов». И совсем неизвестно откуда: «Ненавижу эти унылые кладбища с высокими деревьями».
Грейс заинтересовал король с двумя королевами. Хотя Вилла опять не объяснила, что имела в виду. Потом ещё одно упоминание о королях: «Бедная королева, которую держат на чердаке!»
После этих отрывочных записей пошел более связный текст: «Бейки пригласили меня на уикэнд. Дом у озера, темные обои, темные картины, кружевные шторы, духота. Папа Бейк все время наблюдает за мной. Мама очень толстая, у неё руки, как маленькие белые подушечки. Ульрике не нравится, что я нравлюсь Свену. Она слишком хозяйка, слишком собственница. Я так и вижу их обоих в темном стриндберговском доме…»
Может, Свен — и есть Густав?
Но это записано в августе. Дальше про Бейков ни слова. Зато написано: «Густаву не нравится мой новый цвет волос. Он говорит, что я слишком бросаюсь в глаза:. Судя по всему, она перекрасилась не ради него.
Немало там было и про темно-красные и рыжие дома. «Когда у меня будет собственный дом, я покрашу его в розовый цвет». И тут же: «Аксель с его неподвижным взглядом…» и «Якоб меня недооценивает. Этот скучный народ…»
Предпоследняя запись была такая: «Нужно купить канарейку, а то здесь слишком тихо». И самая последняя, две недели назад, самая загадочная:» Нам пора. Надеюсь, это получится незаметно. Иначе как мы сможем когда-нибудь вернуться?»
4
Услышав шаги на лестнице, Грейс перехватила Польсона, пока он не успел уйти в университет.
— Можете уделить мне минутку?
Он серьезно и задумчиво посмотрел на нее.
— Вчера вечером я сделала открытие.
— Какое? — Его глаза за толстыми стеклами сверкнули.
— Нашла дневник Виллы.
— И он вас успокоил?
Грейс огорченно покачала головой.
— Я почти не спала. Вы скажете, что снова разыгралось воображение, но я уверена, что это не просто воображение. Я слишком хорошо знаю Виллу. С ней что-то случилось. Но что? Она явно боялась написать открыто.
— Грейс, дайте мне посмотреть дневник. — Он взял её за руку и до боли сжал своей сильной рукой. — Я был её другом. Если она в беде, я хочу ей помочь. Не меньше вас. Если вы мне откажете, тогда до свидания. Будьте здоровы.
И он стал спускаться вниз, но теперь Грейс сама схватила его за руку.
— Когда вы вернетесь?
— Только вечером, к сожалению.
— Я пойду на вечеринку к Синклерам.
— Только не задерживайтесь, возвращайтесь домой, и мы поговорим.
Грейс кивнула, у неё отлегло от сердца. Ночь была ужасной, полной кошмаров, порою она слышала даже волчий вой. Но волшебный рассвет, розовым золотом сияющий над притихшим городом, заставил её вздрогнуть, подойдя к окну. Теплый сверкающий розовый блеск зари — обман: вокруг все было холодным, как лед.
— Да, Грейс, и не болтайте на приеме лишнего.
— Но я уверена, как только все узнают, что я кузина Виллы, то станут говорить о ней.
— Вот и слушайте, что они говорят.
Когда Грейс появилась на приеме, зал был полон гостями. Питер Синклер, увидев её, зашагал навстречу с любезной улыбкой, так менявшей его заурядное лицо.
— Привет, Грейс. Рад, что вы пришли. Я вас кое с кем хочу познакомить.
Он представил её гостям, и Грейс заметила, что Питер делает упор на том, что она писательница, и не упоминает, что она кузина Виллы.
— Нужно найти ей издателя в Швеции, — шутил он, — неплохой вариант для британского экспорта.
Имена из дневника Виллы Грейс выучила наизусть: Оуэн, Якоб, Аксель, Густав. Имена все шведские, большинство же из присутствующих были англичанами и американцами. И все они вели обычные разговоры оказавшихся за границей.
— Вы здесь в гостях, мисс Эшертон? Вряд ли вам захочется остаться здесь до начала зимы.
— Почему? — удивилась Грейс.
— Здесь так темно, такие длинные ночи. Просто невыносимо.
— Вы намерены изучать шведский менталитет? — спросил кто-то еще. — Все эти стриндберговские бредни?
— Где вы остановились, мисс Эшертон?
— На Страндваген.
— Кто-то снял вам квартиру?