Аркан для холостого босса
При виде посыльного, протягивающего ей перевязанную атласным бантом коробку, ее затуманенный разум сразу прояснился. Удивившись, Мадлен расписалась в квитанции и внесла сверток в комнату. Она оставила его на кушетке и нашла в конверте маленькую, но очень красивую этикетку одного из наиболее дорогих бутиков города. Потом достала сопроводительную записку и сразу узнала почерк Филиппа. Он писал: „Не спорь. Просто получи удовольствие“.
Сняв бант, она распечатала коробку. И у нее перехватило дыхание.
Расшитый бисером шелковый жакет персикового цвета был завернут в мягкую бумагу. Мелкие жемчужинки и прозрачные крошечные бусинки украшали длинные рукава и оптически уменьшали талию. Жакет надевался на шелковое платье без рукавов такого же цвета. Мадлен приложила платье к себе и закружилась. Пышная юбка закружилась вместе с ней, а потом, когда Мадлен остановилась, медленно и красиво опустилась.
Она никогда в жизни не видела такой красоты.
Мадлен мигом скинула с себя одежду и померила платье. Волосы мешали, и она небрежным движением руки заколола их сзади, пожалев о потерянных в Алабаме заколках. Она любила их больше всего, и цвет был очень подходящим к этому наряду. Вместо них она заколола волосы гребнями, украшенными жемчугом.
Платье сидело на ней как влитое. Лиф облегающий, но совсем не тесный, юбка мягко спускается чуть ниже щиколоток. Порывшись в шкафу, Мадлен нашла атласные туфли-лодочки, которые купила две недели назад, и сунула в них ноги. А когда надела жакет, у нее перехватило дыхание. Даже без косметики она выглядела так, словно фея-крестная взмахнула волшебной палочкой, и вместо Мадлен Вайер, измотанной матери-одиночки, появилась сказочная принцесса.
Она взглянула в зеркало, и улыбка исчезла с лица. Что у нее общего с Золушкой? Смогла бы она провести единственный бал со своим принцем, а потом снова вернуться к грязной посуде? Мадлен знала: в ее жизни не будет хрустального башмачка.
Глубоко вздохнув, она решила, что достойна одной такой ночи. Впереди у нее жизнь, подобная той, которую прожили отец и мать, от зарплаты до зарплаты. Мама так долго пела сладкую песню сирен, что Мадлен была не в состоянии противостоять соблазну провести хотя бы одну ночь в волшебной стране.
Она это заслужила, и, если собирается прожить эту волшебную ночь, то проживет ее с широко раскрытыми глазами. Никаких горьких слез, если сердце окажется разбитым.
Но опять же, как можно разбить то, что уже разбито? Мадлен давно смирилась с тем, что Филипп не принадлежит ей и никогда не будет принадлежать. Тогда что же плохого в том, если она не откажется весело провести сегодня время?
Не отвечая на свой вопрос, Мадлен сняла платье и аккуратно развесила его на кровати. Взглянув на часы, она поняла, что у нее осталось на сборы всего четыре часа. Если поторопится, то успеет принять расслабляющую ванну до того, как проснется дочка. Няня придет к пяти, и у нее будет масса времени, чтобы собраться до приезда Филиппа к шести часам. Она предполагала, что они пообедают вместе, потому что вечер планировался только на восемь часов.
Мадлен укладывала волосы феном, когда наконец приехала няня. Теперь Мадлен могла закончить сборы, не опасаясь, что дочь забрызгает ее дорогое платье соусом для спагетти.
К приезду Филиппа ее нервы совершенно расстроились. Она переделала прическу по крайней мере раз семь, прежде чем ее устроило, как лежат локоны, которые она оставила над ушами. Смыв косметику, начала накладывать макияж во второй раз.
Ей уже казалось, что это никогда не кончится, когда вошел Филипп, неотразимый в черном смокинге. От него исходил слабый аромат пряного одеколона. Ноги у Мадлен подкосились. К счастью, она стояла за креслом-качалкой, играя в прятки с Эрин, тем самым не давая дочурке испачкать свой выходной наряд. Глядя на Филиппа, Мадлен ухватилась за лакированные планки, словно от этого зависела ее жизнь.
– Добрый вечер.
Господи, даже голос у него был прекрасным. Мадлен слышала его почти каждый день в течение последнего месяца, но сегодня он был каким-то особенным. Она понимала, что это всего лишь ее воображение, но даже в этом случае голос Филиппа успокаивал, словно скользя по возбужденным нервам, как платье легко скользило по бедрам.
– Ты прекрасно выглядишь, – прошептала она и покраснела.
Даже смех был каким-то глубоким.
– Это является моей характерной особенностью. А потом вмешалась Эрин. Она примчалась быстро, как только могла, взяла игрушку и подала ее Филиппу.
Мадлен пояснила:
– Эрин хочет, чтобы ты взял игрушку.
– Зачем?
– Чтобы снова отдать ей.
– А, – он кивнул с пониманием, – в этом есть глубокий смысл.
Он подтянул брюки на коленях, присел на корточки и без всякой брезгливости взял из рук Эрин игрушку, измазанную вареньем. На Мадлен это произвело впечатление.
– Спасибо, Эрин, – сказал он серьезным тоном. Как и предупреждала Мадлен, Эрин улыбнулась и сразу забрала игрушку назад. Но потом сделала такое, что поразило мать до глубины души. Она вытянула ручки, что означало: „Подними меня“. Смущенный, он посмотрел на Мадлен.
– Она хочет, чтобы ты взял ее на руки.
– Правда?
– Правда. И должна тебе сказать, что даже когда Эрин находится в веселом расположении духа, она не просит об этом всех подряд.
Очень осторожно Филипп поднял девочку на руки и так и остался стоять.
– Мне стыдно, что я не понял. Довольная Эрин пустила пузыри и ухватилась за розу в его петлице.
Мадлен кинулась ему на помощь, на ходу прихватив полотенце. Роза была спасена, и мать вытерла лицо Эрин, пока пятна не остались на смокинге у Филиппа. Несмотря на такой трогательный момент, она позвала няню и передала ей девочку. Ни к чему испытывать судьбу слишком часто.
Попрощавшись с Эрин и няней, Филипп повел Мадлен к лимузину, около которого стоял шофер и ждал, чтобы открыть для нее дверцу машины. С этого самого момента начинался сказочный вечер.
Шампанское в лимузине и обед в ресторане, слишком дорогом, чтобы его когда-нибудь рекламировали. Это объясняло, почему Мадлен никогда не слышала о нем. Потом кофе и десерт в бистро в деловой части города. Мадлен будто перенеслась в другой мир. Ее все время сопровождала музыка: Рахманинов в лимузине, струнный квартет в ресторане и джаз в бистро. Если б колеса лимузина превратились в колеса кареты, а у водителя из-под пиджака появился хвост, она бы не удивилась.
– Ты слышала речь Генерального секретаря ООН на канале „Си-Спан“?
Мадлен взглянула на Филиппа и рассмеялась. Она понимала, что он напускает на себя важный вид, чтобы ее рассмешить.
– Ты шутишь? Я даже не знаю, как он выглядит. Я не смотрела этот канал до тех пор, пока там не появился Барни.
– Барни?
– Фиолетовый динозавр!
– А, да. Его все еще показывают?
– Конечно! Он стал нашим классическим персонажем.
– Почему же тогда зрители находят его безвкусным?
– Знаешь, я часто это слышала. Но меня удивляет, почему люди считают, что это так плохо, когда их детям прививают такие ценности, как честность и порядочность.
Мадлен поняла, что Филипп с трудом сдерживает смех, и ощетинилась.
– Что ж, радуйся, – заворчала она, борясь с желанием запустить в него салфеткой. – Я ведь легко попалась на твою удочку.
– Честно говоря, я не предполагал, что мой гамбит приведет к дискуссии о фиолетовых динозаврах. Думал, мы начнем политические дебаты, но я не жалуюсь. Беседовать с тобой всегда так интересно. Ты воспринимаешь многое не так, как я.
– Что ж тут удивительного, все просто: ты мужчина, а я женщина и мать. – Она подождала, пока официант наполнит ей чашку. – Ребенок вообще во многом меняет взгляд на мир.
Филипп кивнул, чтобы принесли счет, и сделал глоток кофе.
– У меня и без ребенка теперь другой взгляд на все. Ты оказываешь на меня положительное влияние, Мадлен.
Не зная, что сказать в ответ, она улыбнулась:
– Ты просто сразил меня наповал вопросом о Генсекретаре ООН.