Путь Людей Книги
Де Берль без оговорок принимал сложный устав Братства. Магический ритуал — способ обретения силы. Обладая силой, можно отправляться за Книгой. Он хорошо понимал, что для экспедиции нужны деньги, и предложил ее финансировать. Еще он рьяно включился в разработку маршрута, а под конец, то ли поддавшись приступу хандры, то ли в порыве воодушевления, решил, что сам примет участие в экспедиции. Жена его в то время ожидала очередного ребенка.
Шевалье д'Альби — возможно, как самый молодой член Братства, — пользовался особым расположением остальных. Он был из хорошей семьи (его отец занимал важный пост при дворе), в деньгах не нуждался и имел прекрасную внешность. Высокий, худощавый, подвижный — казалось, он сошел с парадного портрета какого-то вельможи. Шевалье никогда не носил парика, выставляя напоказ натуральные кудри, красиво обрамлявшие лицо с благородным орлиным носом и живыми, умными глазами. Все его действия были стремительны и эмоциональны. Возможно, чуточку чересчур стремительны и эмоциональны. Его обширные связи пришлись на руку Братству, у которого как у общества нелегального и не во всем согласного с учением Церкви уже случались неприятности с инквизицией.
Шевалье пылко верил в Книгу. Она для него была мерцающим, довольно расплывчатым обещанием перемен, приключений, откровения, снизошедшего прямиком с фресок на стене собора. Она для него была Граалем, Золотым руном, Живой водой, а он мнил себя готовым ради нее на все рыцарем, закованным в серебряные доспехи. Он всех вокруг заражал своим пылом, но при этом мог не прийти на важную встречу.
Таких людей, как шевалье д'Альби, называют непредсказуемыми. Они руководствуются исключительно интуицией, и порой это смахивает на банальный каприз. Интуиция позволяет предугадывать общий порядок вещей, но, как любой дарованный человеку инструмент познания, несовершенна. Она зависима от внутренних настроений и внешних влияний. Часто неотличима от предубеждений и обычных человеческих страхов. Вспыхивает и гаснет. Интуиция обладает природой огня.
Вот таким людям предстояло отправиться за Книгой. А что же известно о самой Книге? Ее земная история крайне загадочна и запутанна. Начало укрыто во тьме доисторических времен, когда некому было оценить значение Книги; потом, в античном мире, о ней ничего не слышали. Из небытия она возникает в 1378 году; ею владеют арабы. В этом самом году некий молодой голландец, изучавший в Дамаске философские науки и теософию, украл ее — или получил в подарок — у своего арабского наставника. Первое, разумеется, более вероятно: кто же, будучи в здравом рассудке, отдаст самую важную Книгу мира юнцу из легкомысленной, суетливой Европы? Разве что таков был божественный замысел. Быть может, Бог отвел свой животворящий взгляд от древних цивилизаций Востока и обратил его на Европу. Быть может, в подвижных умах ее беспокойных обитателей Он узрел новый шанс для мира — возможность приспособить метафизику и философию для строительства материального бытия, объединить дух и материю в новое целое.
Голландец этот (известны только его инициалы И. Р. С.) возвращался в Европу через принадлежавшие тогда арабам Северную Африку и Испанию. Обогнул Средиземное море со спрятанной под грязноватым плащом великой тайной, когда же достиг Пиренеев, решимость его иссякла. Он подумал о тех, кому Книга даст неограниченную власть. Подумал о войнах, распрях, кострах и людской гордыне. Подумал, наконец, о сомнениях и неверии, которые стеной вырастают везде, где человек сталкивается с неназванным. Подумал о Церкви, которая не откажется от своей монополии на истину, об агрессивных правителях и спорных приграничных землях, о разнообразии человеческих языков. И тогда решимость окончательно его покинула. Он спрятал Книгу в месте, казалось, специально для того созданном: в горном ущелье, где монахи в поисках уединения выстроили небольшой монастырь. Монахам он и доверил Книгу, а себе пообещал, что вернется за ней, как только подготовит людей к ее приятию. В Голландию он прибыл с пустыми руками, но с сознанием своей миссии. Выбрал семерых мудрых и достойных людей и вместе с ними основал Братство, которому предстояло заняться переустройством мира и подготовкой его к грядущей перемене. Однако в возвышенные планы И. Р. С. вмешалась, как это обычно бывает, История. Одна за другой прокатились две войны, появились новые реформаторы, которым больше всего хотелось победить в споре о Богоматери и Святой Троице, но главной целью которых была власть. Начались гонения, запылали костры. Люди, наблюдая звезды и изучая свойства материи, порой на шаг приближались к истине, однако потом, глядя как растут, точно грибы после дождя, новые камеры пыток, отрекались от своих открытий. И. Р. С. скончался в Антверпене; лицо его, будто побитое морозом, было изрезано морщинами горечи. Перед смертью он дрожащей рукой набросал на клочке бумаги карту гор, среди которых укрыл Книгу: его не покинула ребяческая надежда, что бурное море Истории вскоре успокоится и люди наконец займутся тем, что всего важнее.
Умирая, он ощутил на мгновение подступающее со всех сторон тепло и беспредельную ясность. Поднял взгляд и увидел устремленные на него огромные, нечеловеческие глаза Бога.
3
После ухода шевалье д'Альби Вероника уснула, и ей приснился сон. В этом сне была пустыня и было очень жарко. Меж песчаных холмов, на раскаленном песке стояли столы, полные яств, разнообразных вин и медленно вянущих цветов. Вероника принадлежала к числу гостей, приглашенных на свадьбу. Все были в красивых нарядах; Вероника не уступала другим. Каблуки изящных туфель утопали в песке, руки в лайковых перчатках горели. Общество, разбившись на небольшие группки, расположилось вокруг стола. Мужчины держали в унизанных перстнями руках хрустальные бокалы с вином цвета песка, дамы украдкой стирали кружевными платочками со лба пот. Все чего-то ждали. Когда Вероника попыталась узнать чего, один из гостей указал ей на фигуру в белом. Это была Невеста. Она стояла чуть в стороне и напряженно всматривалась в горизонт. «Оттуда должен приехать Жених, — сказал мужчина. — Но сильно запаздывает». Вероника с сочувствием поглядывала на Невесту и вдруг с ужасом заметила, что белое платье той начинает желтеть. В этом было что-то хорошо знакомое и страшное. «Погляди, что делается с ее платьем! — крикнула она мужчине Бежим. Он все равно не приедет». И все побежали по горячему песку, спотыкаясь, падая и вставая, не заботясь о шляпах, перьях, кружевах, хрустальных бокалах. Вероника напоследок оглянулась и увидела Невесту в желтеющем платье. Девушка стояла неподвижная и одинокая, как мертвое изваяние.
Вероника проснулась с колотящимся сердцем. Открыв глаза, увидела свою комнату, погруженную в темноту. Тяжелые красные шторы пропускали только узкие лучики тусклого света.. На полу лежало платье, в котором она была накануне. Вероника ощутила кислый вкус во рту и вдруг почувствовала дурноту. Перекатилась на спину; сон о раскаленной пустыне тотчас уплыл в ночь. Машинально проведя рукой по животу, Вероника поняла, что лежит нагишом. Покрывала, простыни, скомканные и испятнанные красным вином, валялись рядом с кроватью. В голове стучало: он ушел, опять она одна. Первым ее побуждением было встать, заняться чем-нибудь, но в теле не нашлось для этого сил. Она снова перевернулась на живот и мгновенно уснула.
Для Вероники сны были тем же, чем для Гоша каштановые человечки, а для Маркиза зеркала, — они позволяли ей выйти за пределы своего «я». К снам она относилась как к чему-то обыденному, к автономному элементу ночной жизни, который лишь дополняет и уточняет то, что происходит днем. Если сны были хорошие, радостные и приятные, они уподоблялись чудесной игре, если же исполнялись значительности и смысла, Вероника воспринимала их так, будто это были письма с предостережениями свыше, — становилась серьезнее и сосредоточеннее. Когда ей снилась покойная мать, она знала: впереди какие-то хлопоты. Повторяющийся из месяца в месяц сон о разбивающихся сосудах напоминал, что близится период недомогания. Кошки снились, когда особенно докучало одиночество. Был у нее такой личный, интимный сонник.