Ангел в моей постели

Виктория вышла в коридор, прошла немного и вдруг услышала громкий голос Дэвида, доносившийся из гостиной. Виктория заглянула в дверь. В угасающем свете дня комната выглядела теплой и роскошной, хотя и несколько мрачной.
Дэвид стоял, облокотившись на каминную полку и положив руку на бедро. Явно взволнованный, он разговаривал с толстым седым человеком, сидевшим на стуле. Более молодые мужчина и женщина сидели на красно-белом полосатом диванчике. Виктория не ожидала, что в доме находится кто-то еще, кроме слуг. Ей следовало бы знать, что Дэвид работает не один.
Должно быть, она чем-то выдала себя, потому что он повернул голову и рука с бокалом, который он собирался выпить, застыла, когда он увидел Викторию.
Она поправила длинную прядь волос, не в силах скрыть волнение. Все взоры были обращены на нее, и ей захотелось убежать.
– Я хочу уехать домой, – сказала она, обращаясь к Дэвиду, поскольку это он предложил сообщить о ней ее семье. Не позволит ли он ей в последний раз повидаться с семьей? – Моя семья будет беспокоиться обо мне.
Человек с седыми усами, сидевший на стуле с высокой спинкой, рассмеялся:
– Этому многое мешает, мисс Фаради. Вы больше не имеете права видеться с кем-либо. Я отвезу вас в Лондон.
– Я – акушерка. – Она посмотрела на Дэвида, который разглядывал свой бокал, словно забыв о ней. Несмотря на то что надежда на его защиту рухнула, она выпрямилась и перевела взгляд на Кинли: – Что бы вы там ни думали, есть люди, которым я нужна. Вы должны позволить мне устроить мои дела.
– Это ваш последний обман, мисс Фаради? – снова вмешался седой человек.
– Сэр Генри – уважаемый всеми врач. Я работаю с ним уже девять лет. Именно этим и занимаюсь.
– Уже не занимаетесь.
Его светло-карие глаза за стеклами очков наблюдали за ней, и ей стало не по себе.
– Как к вам попала серьга? – Голос ее дрогнул. Серьга, которую Дэвид отдал Стиллингзу, когда-то принадлежала ее отцу. – Скажите, мой отец все еще в тюрьме или умер?
Ответом было молчание. Виктория со все возрастающим ужасом смотрела на собравшихся в гостиной, к горлу подступала тошнота. Она взглянула на Дэвида:
– Перед тем как я покинула Калькутту, последнее, что мне дал отец, была эта серьга, парная той, что ты принес Стиллингзу прошлым вечером. Она должна была служить сигналом между нами. Как ты ее получил?
– Ростовщик принес ее нам, – ответил вместо Дэвида мужчина, сидевший на диване. – Он узнал ее по описанию тех драгоценностей, которые были похищены в Калькутте.
– Кто-нибудь поинтересовался, откуда ростовщик все это узнал? Он что, был историком и помнил то, что произошло десять лет назад?
– Он умер, – ответил Дэвид, поставив бокал на каминную полку. – Его лавку ограбили через три дня после того, как он передал серьгу нам.
– А мой отец? Он все еще в тюрьме?
– Кинли? – Дэвид переадресовал вопрос мужчине, стоявшему ближе к ней.
– Ваш отец сбежал, – сказал Кинли. Потрясенная Виктория с гневом посмотрела на Кинли:
– Почему об этом не было упомянуто ни в одной газете?
– Как бы то ни было, Фаради умер девять лет назад, – сказал Кинли.
– Вы сохранили ему жизнь, чтобы получить интересующую вас информацию. Теперь вы навели его прямо на меня. На всю мою семью. Вы сделали это с определенной целью.
– Мы можем спасти вашу семью, – проговорил Кинли, – если вы скажете нам, где драгоценности.
Дэвид поставил бокал на каминную полку.
– Хватит, Кинли.
– Если бы даже я и знала, где сокровища, ни за что бы не сказала. Эти драгоценности прокляты. Сколько людей из-за них погибло! Пусть они останутся навеки похороненными.
Темные глаза Дэвида впились в нее.
– Почему ты боишься отца, Мэг? – мягко спросил он. У ее отца была причина охотиться за ней, и Виктория понимала, что Дэвид больше не верит даже в малейшую вероятность того, что сокровища лежат на дне у берегов Бомбея.
– Мое имя не Мэг, – заявила она. – Меня зовут Виктория Манро, Маргарет Фаради умерла, когда корабль пошел на дно, а с ним и все, что, как она думала, она любила. Она больше не вернется. Поймите это наконец!
В наступившей тишине неожиданно заговорил молодой человек, сидевший на диване:
– Вы помогли бы нам задержать вашего отца? Вы ведь не хотите, чтобы он появился здесь.
Она покачала головой, переведя взгляд с Дэвида на белокурого мужчину и женщину.
– Вы его не знаете. – Сердце Виктории болезненно сжалось, и она устремилась к двери.
Но не успела сделать и пяти шагов, как Дэвид остановил ее. Каким-то образом ему удалось миновать два стула, резной столик и хрупкую хрустальную лампу и схватить ее.
– Мэг...
– Отпусти меня!
Он привлек ее к себе и повернулся к Кинли:
– Вы с самого начала знали, что полковник Фаради ее разыскивает. Откуда вам стало это известно?
– Мы даже не были уверены, что она жива, – пробормотал Кинли, одернув на животе черный жилет. – Сначала следовало найти ее, и ты это сделал.
Кинли явно переоценивает свою значимость, подумала Виктория, уверенная, что могла бы сбежать, если бы ей удалось вырваться из рук Дэвида. Не было такого замка, который она не могла бы открыть. Она освободилась бы прежде, чем этот надутый дурак сообразит, что произошло. Лучше сбежать, чем навести отца на сэра Генри или предстать в Лондоне перед судом и навсегда оставить пятно позора на сыне. Разве не отец обвинял ее в том, что она губит каждого, кого полюбит?
– Я добровольно отдаюсь в руки правосудия для допроса, – сказала она.
– Ты этого хочешь? – спросил Дэвид.
Она резко повернулась к нему. Атмосфера все больше и больше накалялась, когда они стояли лицом друг к другу, как противники на неоконченной дуэли, напряжение искрами пробегало между ними.
– Кинли может отвезти меня в Лондон и убедиться, что я не знаю, где находятся сокровища.
Дэвид сел на подлокотник кресла и равнодушно смотрел на нее, скрывая свои чувства так же, как она.
– Без нее мы не поймаем Фаради. – Дэвид перевел тяжелый взгляд на Кинли: – Или вы забыли основную цель задания?
– Он прав, Кинли, – поддержал его белокурый Адонис. – Если Фаради нужна она, есть смысл держать ее здесь.
Паника охватила Викторию, но она застыла, когда Дэвид снова перевел взгляд на нее:
– Рокуэлл, отправьте семье леди Манро записку и сообщите им, что она провела ночь, принимая роды, а затем по дороге с ней произошел несчастный случай.
– Они вам не поверят, – прошептала Виктория. – Я никогда не падала с лошади.
– Может быть, Мэг Фаради не такая искусная наездница, какой ее считает Виктория Манро. – Ей почудился в его непроницаемом взгляде вызов. Дэвид красив, потрясающе красив, и не будь Виктория уверена, что он ее дразнит, она набросилась бы на него.
– А почему не поверят? – спросил Дэвид. – Я сам видел синяки.
– Естественно. Если учесть, как грубо ты со мной обращался. В результате у меня было сотрясение мозга, вдобавок ты опоил меня до потери сознания.
Их взгляды встретились.
– А ты пыталась меня застрелить.
– Если бы хотела, застрелила бы. У тебя нет способа заставить меня тебе помогать.
– Нет способа? Всем известно, что имение сэра Генри выставлено на аукцион за неуплату налогов.
– Неужели? – насмешливо сказала она, про себя удивившись, как он об этом узнал. – Главный судья готов обокрасть собственного дядю.
– А если мы выкупим имение сэра Генри, Мэг, ты нам поможешь?
– Только этого не хватало, черт побери, – возразил Кинли. – Час назад вы были готовы поджарить ее на вертеле.
Дэвид скрестил на груди руки в ожидании ее ответа. Его руки казались темными на фоне белизны рукавов, на правой руке поблескивало обручальное кольцо. Виктория невольно коснулась кольца на своей руке.
– Мне нужно место, где я мог бы жить и работать, – сказал Дэвид. Виктория бросила на него взгляд. – Леди Манро было бы полезно иметь за спиной давно забытого родственника. Это обязало бы ее сотрудничать с нами.