Ангел в моей постели
Эти слова вселили в нее надежду. Она подумала о сэре Генри. Человеке, который был для нее больше, чем отцом. Он принял ее, когда на всем свете у нее не было места, куда бы она могла прийти, и придал ее жизни смысл и цель. Может быть, когда все закончится, ей тоже удастся что-нибудь сделать для него. А Роуз-Брайер был единственным домом, который знал ее сын. Земля была его будущим.
– Мистер Рокуэлл выглядит так, будто он только что из пеленок, – уже более мягко заметила Виктория.
Улыбка затаилась в уголке его губ.
– Не так уж он и молод. И знает свое дело.
– Как и ты?
– Там есть люди и похуже, Мэг.
– Но не для меня, – прошептала она. Сердце ее болезненно сжалось. Она вдруг поняла, что ей отчаянно хочется в кого-то верить, верить, что Дэвид не хуже ее родного отца.
– Ты и в самом деле акушерка? – спросил он.
– А ты и тот ребенок, который не отходил от тебя ни на шаг, любовники?
– Этот ребенок, как ты его называешь, очень опытный агент.
– Ты не ответил на мой вопрос. Он поймал ее взгляд и улыбнулся:
– Я и не собирался.
Он поднял ее, но она оттолкнула его руки:
– Пожалуйста, не... прикасайся ко мне.
Он взял ее руки и завел их ей за спину. Обоих охватило желание.
– Только не вводи меня в искушение схватить тебя за горло, Мэг. Мы заключили соглашение.
– А ты уверен, Дэвид, что мое горло там, куда тянутся твои руки?
Он улыбнулся, но не успел ответить, как раздался стук в дверь.
– Милорд? – Пожилая женщина в чепце и белом переднике поверх черного платья заглянула в дверь. – Я не хотела потревожить...
– Не беспокойтесь, Агата. – Дэвид перевел взгляд на расстроенную служанку, и из его глаз исчезла суровость. – Вы нас не потревожили.
– Вы велели принести ее милости еду и приготовить ванну.
– Так пришлите все сюда.
Когда женщина вышла, Виктория вскинула бровь:
– Ты же не лорд.
– А ты не леди. Я подумал, что это как-то примирит нас. – Он насмешливо поклонился с изяществом истинного джентльмена и зашагал к двери. – Что принадлежит мне, принадлежит и вам, леди Манро. – Он сделал широкий жест. – Наслаждайтесь вашей едой, как будто это в последний раз. Через несколько дней, когда все успокоится, Рокуэлл вернет вас в ваш скромный коттедж.
Виктории захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым. Он хуже ядовитой змеи – вползает в ее мысли и сгибает ее волю. Но как ни странно, с его уходом исчез последний слабый луч, согревавший комнату. И сразу стало холодно. Быть может, потому, что ее жизнь подошла к концу, подумала Виктория.
Глава 5
Проведя три дня в этой комнате, Виктория готова была искалечить любого, кто помешал бы ей уехать домой. Хорошо, что прошла головная боль и уменьшилась шишка на виске, которая была величиной с яйцо.
Устав бороться со своими мыслями, Виктория натянула поверх чулок панталоны и завязала их на талии. Ее жизнь потерпела крушение, и ей хотелось еще раз как следует выплакаться. Теперь, когда в крови уже нет опия.
Виктория стояла в гардеробной Дэвида перед высоким зеркалом, рассматривая синяки на ребрах.
Она не видела мужа с того самого утра, когда ее допрашивал Кинли. От Агаты она узнала, что Дэвид сразу после завтрака уезжает и поздно возвращается. Она не знала, где он спит. Прошлой ночью ей показалось, что он стоит возле кровати. Она приподнялась на локте, огляделась, но в комнате никого не было.
Виктория потрогала синяки на грудной клетке, и к ней вернулись непрошеные воспоминания. Она знала, почему ее преследуют мысли о Дэвиде. Ведь никакой другой мужчина никогда не лежал в ее постели, а она не могла забыть его ласки. Синяки снаружи нельзя было сравнить с теми, которые были у нее внутри. Она закрыла глаза, боль и гнев не могли унести с собой даже прошедшие годы.
Девять лет назад она чуть не убила его. Она узнала, кем он был, на кого работал, в тот самый день, когда пришла с консультации у врача, приготовившись обрадовать его новостью, что у них будет ребенок, и застала хаос в отцовском бунгало. Она бросилась в спальню и увидела там человека с раной в груди, истекающего кровью, но у него хватило сил направить на нее пистолет и потребовать, чтобы она молчала, пока люди ее отца ищут его. Он сказал ей, кем был Дэвид и что они вот-вот ворвутся в дом. Ордер подписан ее мужем, в том числе и на ее арест.
Виктория помнила только, как встретила Дэвида с пистолетом в руке, тем самым, которым ей угрожал перед своей смертью агент. Она предупредила Дэвида, чтобы не трогал ее, чтобы отпустил. Умоляла его. Никогда еще она не была так близка к тому, чтобы убить человека; никогда еще ей не приходилось держать дуло пистолета у своего виска. Однако зародившаяся в ней новая жизнь удерживала ее от самоубийства. И поэтому она сбежала, бросив все, что ценила и любила, и никогда не оглядывалась назад, пока не наступил этот день.
Она вспомнила и более далекое прошлое, когда впервые встретилась с Дэвидом, и ту самую минуту, которая изменила всю ее жизнь. Она увидела Дэвида на поле для игры в поло. Сидя на низкорослом пони, он вел свою команду к победе. Он только что приехал в Индию и входил в состав дипломатического корпуса. Ни один мужчина так не волновал ее, у нее перехватило дыхание, когда она стояла среди зрителей, а он, покидая поле, повернулся и посмотрел прямо на нее. Он приподнял шляпу. Она смотрела, как он ведет лошадь к конюшне, слышала, как шептались вокруг нее зрители.
Она помнила, что чувствовала себя молодой и глупой, когда он обратил на нее внимание. Она покраснела от волнения и после этого неделю избегала его, пока обед в доме генерал-губернатора не свел их снова.
Она была недовольна собой: за обедом, забыв обо всем на свете, не спускала с него глаз. Она не походила на других девиц ее возраста. Считала женщин глупыми и инфантильными. Не любила высшие слои общества, но умела играть в светские игры, потому что это служило ее целям. В этот вечер она блистала.
Мэг Фаради пользовалась дурной славой. Это она пару месяцев назад отвергла ухаживания богатого герцога. Это за ее спиной перешептывались девицы, ибо ее мать сбежала с капитаном бенгальской армии.
В то время Мэг было десять лет, и она больше никогда не видела и не слышала о своей матери. О ней никогда не говорили в доме Фаради. Маленькая девочка, нуждавшаяся в любви, стала прекрасной дочерью отцу. Она хорошо усваивала его уроки. Не было ничего более ужасного, чем моменты, когда он лишал ее своей любви из-за какого-то совершенного ею якобы дурного поступка, ничего страшнее тех минут, когда он оставлял ее одну в комнате и она думала, не бросит ли он ее, как бросила мать.
Сначала полковник Фаради поощрял ее дружбу с дочерьми дипломатов. Она узнавала, где хранятся ценности и важные документы. Первое время она верила ему, когда он лгал, что эти люди представляют опасность для Англии. Она знала, что он работает в службе безопасности консульства. Как могла четырнадцатилетняя девочка не верить отцу? Она стала для него ценной помощницей. И умела забираться в окна третьего этажа и открывать замки так же ловко, как и лазить по крышам.
Когда ей исполнилось семнадцать, она уже не питала иллюзий относительно преступлений отца и ее собственных, если предавала друзей. Она не подозревала, что генерал-губернатор начал внутреннее расследование деятельности ее отца и что она являлась зацепкой, слабым звеном; она просто знала, чего хочет от жизни, которая обернулась для нее кошмаром.
За неделю до своего восемнадцатилетия она встретила Дэвида на поле для поло и влюбилась, не подозревая об истинной причине его появления в ее жизни или мотивах, побуждавших его так стремительно покорить ее сердце. Впервые другой мужчина, а не ее отец, стал главным в ее жизни. Этот человек, если бы захотел, мог бы иметь любую женщину, но выбрал ее. Дэвид Донелли был первым мужчиной, который любил ее саму, а не то, что мог бы получить в обмен; по крайней мере она так думала. Она впустила его в свою постель и в свое сердце, как и следовало ожидать от неопытной невинной девушки. Она ввела его в круг знакомых ее отца, не зная, как умело Дэвид направлял каждый ее шаг, чтобы проникнуть туда.