Молодые, способные

– Просто мне тут осточертело.
– Никто сюда не просился, – напоминает Джейми.
– Да? А вроде бы все довольны.
– А что нам остается? – отвечает Джейми. Пауза. Эмили поудобнее устраивается на полу.
– Я себя так по-дурацки чувствую... – признается Тия.
Эмили корчит рожицу. К делу, дорогуша.
– Напрасно, – говорит Джейми. – Положение и вправду сложное.
– Ты вот ведешь себя как ни в чем не бывало.
– Ну, я из тех, кто выживает.
Эмили зажимает рот ладонью. «Я из тех, кто выживает». Бог ты мой, мил, но до чего же нелеп!
– Кстати, я нашла генератор, – сообщает Тия.
– Великолепно. Надо его включить, пока не стемнело.
Слышен шорох. Наверное, Джейми встает.
– Прямо сейчас? – спрашивает Тия.
– Пойдем. Тебе надо чем-нибудь заняться, отвлечешься.
– Но я не могу...
– Что не можешь?
– Смотреть ему в лицо...
– Брину?
– Да.
– Почему? Что случилось?
– Ничего. Глупость вышла.
– Да в чем дело? – спрашивает Джейми.
– Кажется, я... погорячилась. «Эт точно», – думает Эмили.
– Он к тебе приставал? – допытывается Джейми.
– Не знаю... Если честно, я этого хотела. Дело не в этом.
– А в чем?
– Просто он сказал...
– Что?
– Ты все равно не поймешь.
– Я попытаюсь.
– Он сказал, что хочет сфотографировать меня.
– Все ясно. Гад.
– Нет-нет! – протестует Тия. – Он не это имел в виду.
– А что еще он мог иметь в виду?
– Он фотограф. Снимает здания, ну и всякое другое. Наверное, хотел сделать мне комплимент. Мы говорили о фотографии, он в тему сказал. Я потому и жалею, что погорячилась.
– А проблема-то в чем?
– Какая проблема? – удивляется Тия.
– Как какая? Ты же расстроилась.
Эмили прикидывает, сколько еще продлится это занудство.
– Я никому не позволю меня фотографировать, – объясняет Тия и прибавляет: – Никогда.
– Почему?
– Не могу, и все.
– Кажется, есть религиозные учения, в которых...
– Считается, что фотография отнимает душу? Знаешь, они правы. Так и есть. Раз – и душа исчезает.
– Не понимаю, – признается Джейми. Длинная пауза. Тия продолжает совсем тихо:
– В двенадцать лет я узнала, что дядя установил у меня в спальне скрытую камеру.
– То есть?
– Он снимал, как я раздеваюсь. Целые километры пленки, на которой я снимаю одежду, стаскиваю носки, трусики, раздеваюсь догола. Самые популярные были кадры, где я в носках и трусах.
– Черт! – выпаливает Джейми. – Серьезно?
– Да. Он эти записи смотрел сам и с друзьями, а отдельные кадры печатал и продавал какому-то торговцу в Сохо.
– Значит, он был?..
– Да, педофил.
– Боже мой... Неудивительно, что ты...
– Это продолжалось два года, а началось, когда мне было десять. Я искала в комнате потайные ходы – ну, знаешь, все в детстве ищут, – и нашла камеру. Я целую вечность понять не могла, что это такое. Когда поняла, мама расстроилась, но в конце концов сказала, что нет смысла в полицию заявлять – дядя же не приставал ко мне, не трогал, ничего такого. Я думала, отец сойдет с ума, а он и бровью не повел. Наверное, родители просто не хотели неприятностей. Такая у нас была семья.
– Черт... А ты что?
– А я пошла в полицию. Нам в школе объясняли, что делать, если взрослый человек что-то такое делает, от чего тебе неловко. Ну, сам знаешь. Я пошла к учительнице, она отвела меня в полицию.
– Смелая ты.
– При обыске у дяди Дэвида много всякой дряни нашли.
– Какой?
– Тебе лучше не знать.
«А я не прочь», – думает Эмили. Но Джейми не настаивает.
– Что с ним стало? – спрашивает он.
– Сел в тюрьму. И до сих пор сидит.
Эмили торопливо производит подсчеты. Тия сказала, что ей двадцать два. Видно, обвинения были серьезными, если дядьку упекли за решетку почти на десять лет.
– А ты? Что с тобой случилось?
– Меня удочерила очень милая пара из Брайтона. Конец.
– А твои настоящие родители?
– Я с ними уже десять лет не разговариваю.
– Правда?
– Ага. Они не люди, а падаль. Им на меня плевать.
– Господи...
Похоже, разговор окончен.
– Пожалуйста, никому не рассказывай, – просит Тия.
– Конечно, – обещает Джейми. Шаркают ноги, хлопает дверь. Они ушли.
 
Глава 12
На кухне остро ощущается сексуальный накал.
– Чем это вы здесь занимаетесь? – спрашивает Джейми.
– Ничем, – говорит Пол. – А вы куда?
– Идем разбираться с электричеством, – сообщает Джейми.
– Тебе лучше? – спрашивает Энн у Тии.
– Да, спасибо, – кисло отвечает та.
Тия и Джейми уходят. Пол снова переводит взгляд на Энн.
Он улыбается. Она улыбается в ответ.
– Что? – спрашивает она.
– Что? – повторяет он.
Это продолжается последние полчаса. Энн читает какую-то книгу из библиотеки, а Пол смотрит на Энн и вертит в руках детали мобильников. Энн то и дело поднимает голову и улыбается. Пол улыбается в ответ, оба смущаются, спрашивают, что, – и Энн читает дальше.
Для Энн слова не подберешь. Пол думает об этом с утра. Наверное, все дело в том, что он таких девушек никогда не видел. Никто не внушал ему такие мысли. Потому он и не может подобрать слова. До сих пор ему казалось, что все женщины делятся на две категории: подружки, против которых бунтуешь, – все эти Бриджит Джонс с закидонами, которые только и мечтают поймать тебя, окольцевать и толстеть себе дальше с комфортом, – и девчонки, которых подцепляешь, бунтуя против подружек. Секс и с теми, и с другими Пола не прельщает. Как-то не тянет его спать с Бриджит. Они вечно требуют тушить свет, плачутся, жалуются на целлюлит и ублюдков, которые их использовали, – сплошь банальности и штампы. А другие девчонки, у которых и имени-то нет, заморачиваются на том же, но самооценка у них еще ниже, чем у Бриджит, – а у тех она ниже плинтуса. Безымянные партнерши трахаются с кем попало, травятся наркотиками и сводят себя в могилу, а потом наконец выискивают мужчину, религию или книжонку из серии «Помоги себе сам», превращаются в Бриджит, выходят замуж и начинают жиреть.
Теоретически у Пола нет проблем с сексом, просто он не хочет совать пенис куда попало. Фальшиво это: стоны, позы. Ну и зачем? Уж точно не удовольствия ради. Им больно и обидно, но не уверенным в себе мазохисткам того и надо.
Энн отрывается от книги.
Пол улыбается. Энн улыбается в ответ.
– Что? – спрашивает он.
– Что? – повторяет она. И снова утыкается в книгу.
Пол знает, что где-то на свете есть и другие женщины, но лично он таких не встречал. Его бесит, что ему отчего-то попадаются одни половые тряпки. Зачем любить человека, который ненавидит свое тело? Какой смысл? К чему поверять интимные воспоминания человеку, который от тебя далек и прикрывается щитом из крашеных волос, накладных ногтей и дикого макияжа, заляпывающего подушку? Зачем делиться впечатлениями с людьми, которых эти самые впечатления раздражают? С какой стати ласкать существо, которое потом непременно расхнычется, захочет замуж или вывалит на тебя все свои обиды? Пол считает, что всем этим женщинам секс причиняет одну боль – у них потом вечно сплошь боль и страдания.
Поэтому он к сексу и не стремится. У него не будет детей и «партнерши». Пусть этой ерундой занимаются другие, а он обойдется. За всю жизнь он был влюблен всего однажды – в Аэрис [50], героиню видеоигры. Теперь она в Реке Жизни. У Пола другие интересы: дадаизм, число 23 (Энн двадцать три года – он слышал, как она говорила Эмили), игры, сети и коммуникации, животные, окружающая среда. Но любовь его не интересует; откровенно говоря, Пол считает ее не особо актуальной.
Размышляя, он возится с резистором и крошечной лампочкой индикатора, мастерит миниатюрную цепь. Энн поднимает голову. Улыбается ему. На этот раз чуть дольше не отводит взгляда.