Влюбленные беглецы

Ощутив первое прикосновение, нежное и в то же время настойчивое, она подумала, что еще никогда раньше ее так не целовали. Поцелуй, начавшийся так нежно, стал сильнее, более жадным и более властным. Марина ощущала, как у него внутри разгорается страсть, и знала, что почти одновре­менно эта страсть загорелась и в ней самой. Их губы не мог­ли оторваться друг от друга, и в этот момент Марине показа­лось, словно у нее над головой вспыхнул фейерверк, а город­ские огни взорвались вокруг фонтанами света.
Это было блаженство, волнение, радость, каких ей прежде не приходилось испытывать. Марина чувствовала, что не мо­жет дышать, и в то же время дыхание было не обязательно. Она словно летела вверх, в волшебное королевство, пережи­вая неизвестные ей доселе чувства. Только когда Кар­лос оторвал свои губы от ее, она ощутила, что дрожит, и восторг, который он вызвал в ней, заставил ее повернуть голову и спрятать глаза, уткнувшись ему в плечо.
Он ничего не говорил, лишь нежно гладил ей волосы. Марина ощущала, как ее бьет дрожь. Она пыталась сдержать натиск чувств, волной нараставших где-то в глубинах ее ес­тества.
Неожиданно Карлос поднялся на ноги. Ее руки неволь­но протянулись ему вслед, но он шагнул прочь. Он стоял, повернувшись к ней спиной, и смотрел на реку. Она хотела что-то сказать, но слова застряли, в горле; казалось, она все еще была околдована нежностью поцелуя.
– Карлос, – наконец позвала она. Это был крик, мольба ребенка, которого разбудили сре­ди ночи.
– Прости меня. Это было совсем не то, что она ожидала услышать.
– Простить? За что?
– Мне не следовало этого делать, – Его голос прозвучал неожиданно тускло, почти устало.
– Но почему?
Он повернулся и посмотрел на нее. Карлос отчетливо видел в лунном свете обращенное к нему лицо Марины. В темноте ее глаза казались темными, в них застыл вопрос. Ее губы были мягкими и слегка припухшими – как у любой женщины, которую целовали и которая целовала в ответ. На шее, у выреза платья, пульсировала жилка. На мгновение Кар­лос протянул руки, словно хотел прикоснуться к ней, но за­тем передумал и опустил.
– Завтра я уезжаю, – произнес он.
– Но почему? Тебе действительно нужно уехать? – Ма­рина сама удивилась, с каким разочарованием она произнес­ла эти слова.
– Придется. Разве ты не понимаешь?
– Это так важно? – почти печально спросила она. – Ты женат?
Почему-то до этого момента подобная мысль вообще не приходила ей в голову. Марина ничуть не сомневалась, что Карлос так же свободен, как и она сама.
– Нет, я не женат, – ответил он. – Но для нас обоих это лишь отдых, интерлюдия, случайная встреча.
– А теперь она закончилась, – сказала Марина. – По­чему?
– Потому что это уже переросло в нечто большее. Я го­ворил тебе, что любовь – это серьезная вещь. Это действи­тельно серьезно, слишком серьезно. Мне нужно уехать.
– Ради твоего блага или ради моего?
– Будь я нечестен, – ответил Карлос, – я бы сказал, что ради твоего, но если говорить правду, я думаю о себе. Я не могу позволить себе полюбить тебя. Тебе этого не понять, а я не смогу объяснить. Это нечто такое, что не должно про­изойти.
Он снова отвернулся, а Марина закрыла лицо руками. «Где же моя гордость?» – спрашивала она себя. Этот чело­век только что сказал ей, что она ему не нужна. Может, ей лучше подняться и уйти? Или сказать ему, что она уезжает завтра, что возвращается обратно в Англию? А ведь она на­деялась, что у них обоих останутся приятные воспоминания о времени, которое они провели вместе. А затем она в отча­янии подумала, что не может позволить ему вот так уйти. Это было абсурдно, смешно.
Она поднялась со скамейки и подошла к нему.
– Не слишком ли мы драматизируем ситуацию? Вместо того чтобы прозвучать сурово, эти слова прозву­чали прерывисто, почти испуганно.
– Да? – спросил он. – Возможно, вы правы. Позвольте мне поцеловать вас снова, и тогда вы получите полное право сказать мне, что все это очаровательно, весело и не пред­ставляет никакой важности.
Он не пошевелился, и Марина инстинктивно сделала шаг назад.
– Вот видите, – сказал он, – вы не доверяете мне. Или же вы боитесь самой себя?
– Я ничего не понимаю! – воскликнула Марина. – О, Карлос, зачем вы все так усложняете?
– Потому что прикоснуться к вам – это совсем не про­сто, – ответил он. – Я знал, что прийти сюда сегод­ня вечером – безумие, и все же не мог преодолеть желание быть с вами здесь. – Карлос умолк, но Марина ничего не сказала в ответ, и он продолжил: – За день до нашей встречи я приходил сюда один. Сидел на этой самой скамейке. Смотрел на корабли, плывущие по морю на запад, в направле­нии моей страны, и, наблюдая за ними, внезапно почувство­вал, словно кто-то сидит рядом со мной; тот, кто что-то значит в моей жизни, кто в своих нежных руках держит струны моего сердца. Конечно же, я подумал, что у меня слишком разыгралось воображение. Но сегодня, когда мы вышли из ночного клуба, я знал, что должен привести вас сюда.
– Я задела струны вашего сердца? – шепотом спросила Марина.
– Да! – почти свирепо бросил в ответ Карлос. – Вы сами заставили меня сказать это, так ведь? Ну хорошо, я люблю вас. Или, вернее, я начинаю испытывать к вам любовь и потому рискую утратить душевное спокойствие. Я же не могу и не имею права рисковать. Даже сейчас я не уверен смогу ли заставить себя уйти. Я говорю себе, что это ради вашего же блага; вы не должны быть ни во что вовлечены. И пусть вас это не огорчает. Не расстраивайтесь.
– Из-за кого? – спросила Марина.
– Из-за меня, если хотите, – ответил Карлос. – Я не могу что-то значить для вас. – Он протянул руку и указал куда-то вдаль. – Видите вон те корабли? Видите вон то выплывающий из залива? Это я. Я уплываю из вашей жизни тихо и, надеюсь, с достоинством. Я должен уйти.
Марина молчала, но он взял ее под руку.
– Пойдемте, – сказал он. – Не будем усугублять ситу­ацию. Марина, признайтесь, нам обоим больше нечего ска­зать.
В его голосе слышались не терпящие возражения нотки Марина не осмелилась задать вопросы, сдержав навернувшиеся на глаза слезы.
Она шагала обратно к такси и по дороге твердила себе, что это наваждение, бред, такое не может происходить с ней. Еще ни один мужчина не осмеливался оттолкнуть Марину Мартин. Но сейчас этот человек, которого она едва знала, собирался бросить ее – бросить, оставив на ее губах поцелуй, а в сердце чувство, что он уже стал неотдели­мой ее частью.
Такси спустилось с холма; Марина и Карлос сидели, не проронив ни слова. Они миновали старую часть города с его извилистыми улочками и наконец выехали на широкую до­рогу, ведущую в Эстурил. Марине показалось что молчание окутало их подобно черному облаку. Она сидела не шелох­нувшись, не в состоянии даже думать. Поскольку знала одно: происходит нечто ужасное, и не могла с этим ничего поде­лать.
Она пыталась разобраться в своих мыслях, попыталась заставить себя рассуждать разумно и логично, но это было невозможно. Она лишь ощущала, как все еще дрожит ее тело от его поцелуя, а в глазах стоят невыплаканные слезы из-за того, что Карлос сообщил ей о своем отъезде.
Машина катила по прибрежной дороге, которая вела к Эстурилу. В открытом заливе светились огни рыбацких судов, в небе сверкали звезды. «Эта ночь словно создана для любви», – подумала Марина, и эта ночь проходила мимо нее.
Ей хотелось закричать в знак протеста, и только железный самоконтроль не позволил ей броситься в объятия Карлосу и умолять его остаться с ней. А если он не мог остаться, то хотя бы поцеловать ее снова. «Что же со мной случилось?» – в отча­янии спрашивала себя Марина. Она знала ответ, хотя не осме­ливалась себе в этом признаться.
Они подъехали к гостинице. Карлос расплатился с так­систом.
– Я пойду обратно пешком, – сказал он и последовал за Мариной в ярко освещенный холл. Она умоляюще взглянула на него. Будут ли они прощаться здесь? – Я провожу вас до лифта, – сказал он.