Верность

– Вы что, голубчики! – загремел Тарасов. – Нашлись тут кисейные барышни!!
Ох, и досталось мне тогда…
Я еще был юный, неопытный. После каждой тренировки уходил со льда весь в синяках и ссадинах. Бывало, как бросит кто-нибудь в упор, я с обидой на этого игрока клюшкой замахиваюсь: ты что, мол, убить меня хочешь?
А Тарасов тут как тут:
– Ах, вам больно, молодой человек? Вам надо не в хоккей, а в куклы играть.
Потом отмякнет немного:
– Запомни: тебе не должно быть больно. Забудь это слово – больно. Радуйся тренировке. Ра-дуй-ся!
Впоследствии много раз я с благодарностью вспоминал те уроки.
До сих пор в сборной, подобно легенде, рассказывают историю, как Анатолий Владимирович учил хоккеистов смелости. Однажды после длинной, утомительной тренировки он вдруг объявляет:
– Со льдом покончено. Бежим в бассейн.
Дело было в ЦСКА, бассейн там в двадцати метрах от Дворца спорта. Прибежали ребята, разделись, ждут, что дальше делать. Тарасов показывает на Бориса Майорова:
– За славным капитаном команды все на пятиметровую вышку бегом марш! А оттуда – головой вниз! Ну-ка, Боря!
Майоров поднимается и нерешительно идет к вышке, а Сологубов ему шепчет:
– Ты попроси Тарасова – пусть он вначале сам покажет. Борис мгновенно сориентировался:
– Анатолий Владимирович, а мы не знаем, как надо прыгать вниз головой. Просим показать.
Все сидят на скамеечке, с интересом смотрят. А тренер, как он потом говорил, ни разу в жизни не нырял и вообще высоты побаивался. Пошел он на вышку. Хорошо, что навстречу ему попался один настоящий прыгун. «Вы, – говорит, – не отталкивайтесь, а просто падайте на воду головой вниз».
Тарасов смело встал на краю мостика, задумался на минуту и прыгнул. И, конечно, плашмя ударился о воду. Но зато вслед за ним прыгнули все остальные. И не по одному разу. На вышку полез даже хоккеист, который не умел плавать. Его отговаривают: тебе, дескать, нырять не обязательно, посиди. А он:
– Еще подумает тренер, что я трус.
Всей командой потом его выуживали из бассейна.
А как наши наставники учили защитников ловить на себя шайбу! Они ставили игрока в ворота – в полной амуниции, но без клюшки и с синей линии его «расстреливали». Защитник должен был отбивать шайбу своим телом. Все через это прошли. А почему, вы думаете, так отчаянно смело ложились под шайбу Рагулин, Давыдов, Ромишевский, Кузькин, Брежнев, Зайцев?…
Хоккей – занятие само по себе суровое, а если соперник попался, мягко говоря, невоспитанный, то здесь уж надо уметь и постоять за себя.
В далеком 71-м году мы проводили за океаном серию товарищеских матчей с любительской сборной США. Американцы подобрались драчливые. Что ни игра – лезут на рожон, затевают стычки, пускают в ход кулаки. Однажды, в тот момент, когда на льду остались трое наших хоккеистов и четыре соперника, они в очередной раз затеяли побоище. Судьи были такие нерешительные! Вижу я – дело плохо, достается нашим. А у вратарей есть неписаный закон: что бы ни происходило на площадке, стой в воротах и пе вмешивайся. Обе команды в полных составах могут выяснять отношения, голкиперов же это как будто не касается. Поглядывают себе издалека, настрой берегут. Вы, наверное, обратили внимание: я этого правила придерживаюсь строго. Да и по натуре своей никогда драчуном не был. Но тогда, каюсь, не выдержал, вступился за своих. Зачинщик драки капитан американцев Кристиансен, наверное, долго будет помнить тот матч. Отбил я ему охоту кулаками размахивать.
Конечно, случай из ряда вон выходящий. Больше я такого не припомню. И хорошо.
Умение терпеть боль, преодолевать страх требуется, конечно, не только хоккеистам. Да и не только спортсменам вообще. Жизнь па каждом шагу проверяет нас на прочность. Кстати, хоккеистам в трудные минуты, может быть, даже легче, чем представителям других видов спорта. И знаете почему? Нам помогает славное прошлое советского хоккея. Оно как благодатная, хорошо удобренная почва для корневой системы могучего дерева. Когда ты помнишь о блестящих победах твоих предшественников, когда ты воспитан на доблестных традициях, тогда силы и отвага словно удваиваются.
Аттестат зрелости
«Падая и вставая, ты растешь», – справедливо заметил великий спортсмен Кейс Феркерк. Я не могу сказать, что, попав в ЦСКА, «падал» и «ушибался» слишком часто. Рядом были надежные друзья, они заботливо опекали меня, поддерживали, щедро делились опытом, не давая унывать в трудные минуты. Для ветеранов клуба я стал кем-то вроде сына полка. И это тоже был урок – доброты, товарищества, армейской сплоченности.
Я могу смело утверждать: другой такой команды, как наша, в мире нет. И дело не только в том, что из завоеванных хоккеистами ЦСКА наград можно составить целый музей. У нас всегда царила какая-то особая атмосфера – по-военному требовательная и в то же время удивительно доброжелательная, творческая.
Особенно усердно шефствовал над юным вратарем мрачноватый на вид, но мягкий по натуре человек – Владимир Брежнев.
– Владика не обижать, – говорил он ребятам, – а не то будете иметь дело со мной.
Разумеется, никто и в мыслях не держал меня обижать – просто Брежневу нравилось быть опекуном зеленого новичка.
– Как дела, сынок? – каждый день обращался он ко мне. – Уроки-то выучил?
– Все в порядке, дядя Володя.
По рекомендации Игоря Ромишевского меня включили в состав комсомольского бюро команды. Это сразу заставило внутренне подтянуться, стать взрослее, серьезнее.
В 1969 году я закончил школу. Как-то в Архангельском Ромишевский спрашивает:
– Ну, а что дальше? Думаешь продолжать учебу или нет?
– Хотелось бы, – ответил я, но, видимо, мои слова прозвучали не очень твердо, потому что наш комсорг тут же взялся за мое воспитание.
– Ты никогда но сможешь стать хорошим хоккеистом, если не будешь постоянно расширять свой кругозор, – энергично говорил он. – Если ты остановишься в своем интеллектуальном развитии, если круг твоих интересов сузится до размеров шайбы, то неизбежно перестанет расти твое спортивное мастерство. Имей в виду, у нас в ЦСКА все учатся – кто в вузах, кто в техникумах.