Мечи с севера

– Так ли, друг мой? Похоже мы теряем лучшее, что было в нас, стоит нам приобрести знание, навык и сноровку. Ведь мудрее мы при этом не становимся, совсем наоборот.
Харальд собрался было ответить, причем довольно резко, как вдруг где-то за стеной пропела труба, дверь распахнулась, и на пороге появился молодой человек лет двадцати в черных доспехах. На шлеме у него вместо плюмажа красовался лисий хвост. Худое лицо его приобрело красноватый оттенок, видимо от долгого пребывания на солнце, волосы выгорели до белизны. Конец длинного меча доставал до пола.
– Я – младший в роду Отвилей, – глядя куда-то поверх голов собравшихся, проговорил он. – Который из вас Харальд Суровый?
Харальд поднялся.
– Меня зовут Харальд сын Сигурда, молодой человек. Ты хочешь говорить со мной?
Молодой рыцарь покачал головой.
– Нет, Маниак приказал мне передать тебе иное послание.
И со всей силы ударил Харальда по щеке рукой в латной перчатке. Харальд отшатнулся, выронив чашу с вином. Из порезов у него на щеке выступила кровь.
– Дать тебе меч, Харальд? – спросил Ульв. – Или мне самому разобраться с этим делом?
– Нет, – ответил Харальд. – Он ведь герольд, доставивший нам послание. Надо, чтобы все было по правилам, а то Бог знает что о нас будут говорить.
Он шагнул к молодому рыцарю, с улыбкой стоявшему поодаль, и любезно обратился к нему:
– Не согласишься ли ты передать от меня послание Маниаку Византийскому?
Рыцарь Отвиль кивнул.
– С удовольствием, варяг.
Два последовавших за этим удара никто, кроме Гирика из Личфилда, не видел. Гирик же смотрел во все глаза, ведь в свое время он сам получил пару подобных тычков,
Пока слуги эмира суетились, пытаясь привести рыцаря в чувство холодным вином, Харальд пощупал лисий хвост, украшавший его шлем, и сказал:
– В шутку такое еще можно на себя нацепить, но чтобы всерьез считать, что воину это к лицу!
И бросил хвост в огонь.
Потом достал из ножен меч рыцаря, посмотрел на него и добавил:
– Великовата игрушка. Малыш может о нее споткнуться.
Он сломал меч об колено примерно в футе от конца и сунул обломки обратно в ножны.
Когда Отвиль вполне очнулся, Харальд погладил его по щеке и сказал:
– Молод ты еще доставлять подобные послания. Но все равно постарайся передать ромею все в точности. И да сопутствует тебе удача!
Отвиль с трудом поднялся. Ощупав свой шлем и не найдя на нем лисьего хвоста, он, покачиваясь, побрел к двери. Там Отвиль остановился, опираясь на косяк, видно, чтобы прийти в себя, и сказал:
– Я еще молод, Харальд, но придет время и я возмужаю. Тогда и встретимся. Думаю ты почувствуешь разницу.
Викинг поклонился ему:
– Буду с нетерпением ждать встречи. А если у тебя и тогда силенок не будет хватать, приводи с собой своих родичей.
– Приведу, приведу! – ответил Отвиль. – И тогда тебе будет очень одиноко, ведь у меня восемь родных братьев и двадцать двоюродных.
– В таком случае день нашей встречи станет днем скорби для их отцов. Столько народа похоронить! Это ж никаких денег не хватит.
Когда рыцарь ушел, эмир проговорил:
– Не знаю, правильно ли ты поступил, Харальд. Ты поссорился с самым могущественным нормандским семейством. Они держат в страхе даже Папу Римского и заставили считаться с собой самого византийского императора.
– Я не из пугливых, – ответил Харальд, – чтобы меня ухватить, нужно иметь руки в три раза больше тех, что Бог дал человеку.
И снова уселся с чашей вина на подушки у жаровни.
 
ГИРИКОВ КЛИЧ
Через несколько дней, когда Харальд с эмиром прогуливались в оливковой роще они вдруг увидели, что к ним со всех ног, размахивая руками, бежит Гирик.
– Что случилось? – смеясь, спросил его Харальд. – Пожар на кораблях?
Гирик приблизился к нему, дотронулся до него рукой и сказал:
– Слава Богу!
– С этим спорить не буду, – сказал Харальд, – я сам готов повторять это каждый день, а по воскресеньям даже дважды. Но зачем же при этом носиться среди олив?
Поначалу Гирик в ответ только вертел головой и переминался с ноги на ногу. При его богатырском сложении и несуразности это было ужасно смешно. Наконец, он промолвил:
– Я тебе говорил, что моя бабка по отцовской линии, Торфи Черная, была ведьмой, которая жила в пещере возле Веднесбери, что в Стаффтордшире?
Харальд покачал головой.
– Нет. Но мне всегда интересно узнать о жизни необыкновенных людей, откуда бы они ни были родом.
Эмир же, будучи человеком мягким, лишь улыбнулся Гирику. Тот сказал ему:
– Однажды моя бабушка Торфи Черная махнула клюкой на деревянный шпиль веднесберийской церкви, и он тут же упал на землю. Все дело было в том, что тамошний священник в своих молитвах совсем не уделял внимания Одину.
В Клиобери, что в Шропшире, произошло почти то же самое, но на этот раз клюка у нее была поменьше, и поэтому она не смогла отломить шпиль. Зато он загнулся наподобие штопора, да так и остался по сей день.
– Таланты этой дамы очень пригодились бы в иных походах, в которых мне доводилось участвовать, – заметил эмир. – Похоже, ее клюка была получше осадных машин.
– Послушай, – проговорил Гирик, беря Харальда за рукав. Он запрокинул голову и пронзительно крикнул: – Хор-Хор-Хек-Кек-Кек! Хор-Хор-Хек-Кек-Кек!
Вспугнутые этим криком, птицы с шумом взмыли в небо и закружились у них над головами.
– Здорово! – сказал Харальд. – Но я-то тут причем?
– Я хочу, чтобы и ты научился так кричать, – ответил Гирик.
Харальд поначалу не соглашался, но эмиру это показалось забавным, и он принялся уговаривать норвежца:
– Не упрямься, порадуй Гирика. Давай вместе попробуем.
Они принялись упражняться, подражая крику Гирика, и вскоре научились вспугивать птиц так же хорошо, как и он.
– Ну ладно, Гирик. Пошутили и хватит, – проговорил, наконец, Харальд. – Битый час кричим, а зачем, ты так и не объяснил.
– Это боевой клич большого ястреба, – ответил Гирик. – Так он кричит, когда видит врага и желает с ним сразиться.
– Как много нового я сегодня узнал! – заметил Харальд. – Ты поведал мне, как сбивать шпили с церквей и как кричать ястребом. Чего еще желать? Воистину такое знание дороже золота.
Гирик надулся и долго молчал. Потом повернулся к Харальду:
– Смейся, смейся. Плевать я хотел на твои насмешки. Вымахал здоровенный детина, а умишка не нажил. Видать, все в мышцы пошло. Большего олуха свет не видывал. И если тебе суждено когда-нибудь взойти на английский престол, я расскажу своим соплеменникам-англичанинам, что у них за король.
– Скажи, отчего ты так сердишься, Гирик? – спросил эмир. – Я вряд ли когда стану королем Англии, так что не смотри на меня волком.
Тогда Гирик все рассказал:
– Уснул я у колодца во дворе дворца, и мне приснилось, что Харальд лежит в какой-то высеченной в скале яме весь в крови, одежда вся изорвана, а над ним стоят с дюжину воинов, тычут в него копьями и смеются над его мучениям.
Харальд утер пот с лица (было очень жарко).
– Это просто дурной сон. Воинам часто снятся дурные сны, особенно перед битвой. К тому же, ты слишком много ешь и пьешь. Немудрено, что тебе приснилось такое.
– Немудрено, говоришь? – вскинулся Гирик. – Так вот, послушай, у тех воинов с копьями на шлемах вместо плюмажей были лисьи хвосты. А хуже всего то, что в руках у тебя не было меча. Что ты теперь скажешь?
Харальд побледнел и облокотился о дерево, как будто лишившись сил.
– Хорошо, что ты рассказал мне об этом, брат. Отвили напали на меня безоружного и разделались со мной высеченной в скале яме.
Он обернулся к эмиру:
– Скажи-ка, друг, имеются ли здесь на острове такие ямы?
Бунд кивнул.
– Да, здесь их великое множество, в основном при больших крестьянских усадьбах и замках. В них зимой хранят зерно.
– Значит, мне надо держаться подальше от закромов и все время иметь при себе меч, так, Гирик? – спросил Харальд.