Если женщина хочет...

– Он хочет, чтобы люди любили его, и нуждается в тебе. Вот почему он так обожает командовать, – с обычной для нее рез­костью добавила Сэм.
Хоуп очень хотелось верить, что муж нуждается в ней. Но если бы она была в этом уверена, то не стала бы спрашивать его, что случилось. Может быть, на него так повлияла смерть Гароида? Мэтт был невероятно привязан к своему чудаковатому дядюшке, у которого в детстве проводил каждое лето. Но если это так, то почему же в последнее время он избегает ее?
Хоуп знала, что должна сохранять спокойствие, что не нужно трогать лихо, потому что стоит это сделать, как она все узнает и уже не сможет прятать голову в песок и притворяться, что все в порядке. Но молчать было выше ее сил.
– Не говори мне, что это пустяки, – быстро сказала она. – Мэтт, тебе плохо.
– О'кей, ты права, – бросил он, положив вилку. – Мне пло­хо. Ты очень наблюдательна.
– Я просто хочу помочь, – вполголоса сказала Хоуп.
– Да не надо мне помогать! – Мэтт взмахнул руками. – Я просто немного расстроен, вот и все. Недоволен, кисну, ощущаю депрес­сию. Не знаю, как это называется. Только не говори мне, что это кризис середины жизни! – сердито добавил он. – Так сказал этот чертов Дэн. Заявил, что я скоро сбегу с семнадцатилетней девочкой.
Хоуп вздрогнула.
– Он пошутил, – сказал Мэтт, увидев ее лицо. – Кому я ну­жен? – с горечью добавил он. – Мне сорок лет, а что я сделал в этой жизни? Ничего. Годами просиживал штаны в рекламном агентстве, а ради чего? Ради приличной машины и возможности получить хорошую пенсию? Я не сделал ничего. Ничего такого, чем можно было бы гордиться.
– У тебя есть Милли и Тоби, – еле слышно пролепетала Хо­уп, боясь добавить «и я»: Мэтт мог не включить ее в этот набор.
В ответ он только махнул рукой, и Хоуп стало нехорошо. Она вдруг почувствовала, что Мэтт уходит от нее. Что ж, история повторяется: люди только и делают, что уходят. Мать и отец ушли тогда, когда были нужны ей больше всего на свете. Да, они умерли, это совсем другое дело, но все-таки… Хоуп ждала, что Мэтт уйдет от нее, с тех пор, как полюбила его. Такова плата за красивого мужчину: нельзя быть уверенной, что он тебя не бросит. Все стра­хи, которые Хоуп годами держала под спудом, вырвались наружу.
Мэтт внимательно посмотрел на нее.
– Все в порядке, – почти грубо проворчал он. – Я никуда не денусь.
Слезы, которые Хоуп до сих пор удавалось сдерживать, потекли по щекам. Она знала, что муж лжет. Это было видно за милю. У Мэтта есть женщина; он собирается уйти к ней, и это лишь во­прос времени. Просто Мэтт не хочет огорчать ее в свой день рож­дения, а она слишком напугана, чтобы спросить, есть ли у него кто-нибудь. Правда могла оказаться ужасной.
– Перестань, Хоуп! Я же сказал, что переживаю трудное время и пытаюсь справиться с этим. Мне будет легче, если ты не ста­нешь обращать на это внимания.
– Не могу, – прошептала Хоуп. – Я люблю тебя и не выно­шу, когда ты расстраиваешься. То есть… Я сделаю все, что от ме­ня зависит…
– Невозможно, – лаконично ответил Мэтт. – Это мой кри­зис, а не твой. Ты не волшебница. Так не бывает. А сейчас давай закончим ужин и немного отдохнем. Пожалуйста, – более мягко попросил он. – Мне не хочется больше говорить об этом.
Хоуп кивнула и постаралась успокоиться, хотя не верила ни единому слову мужа. Будь у нее силы, она бы потребовала, чтобы Мэтт сказал правду. На ее месте Сэм швырнула бы тарелку и по­требовала объяснений, но она так не могла. Хоуп ненавидела ссоры и любила Мэтта до безумия. Если Мэтт хочет, чтобы она ничего не знала, пусть так и будет.
Мэтт доел бифштекс и улыбнулся жене.
– Вот и хорошо, – негромко сказал он. – Давай забудем все и посмотрим видео. По дороге домой я купил кассету.
– Я хочу отдать тебе подарки, – пролепетала Хоуп, борясь с отчаянием.
На следующее утро Мэтт рано ушел на работу и даже не поце­ловал жену на прощание.
А Хоуп помнила времена, когда они так любили друг друга, что Мэтт, уже одевшись, мог стащить с себя костюм и снова нырнуть к ней в постель, нисколько не беспокоясь о том, что опоздает на работу. Она закусила губу. Что ж, все ясно: их брак подошел к кон­цу, а Мэтт просто никак не может найти способ сообщить ей об этом…
«Здравствуй, дорогая Сэм!
Как обстоят дела на твоей новой работе? Хорошо ли тебя встре­тили?»
Хоуп решила, что спрашивать об этом глупо, и стерла послед­ние четыре слова. Люди могут хорошо встретить нового коллегу, но не нового босса.
«У нас все хорошо. С нетерпением ждем юбилея Мэтта. Я хоте­ла купить новое платье, но передумала. Ах, если бы у меня была твоя фигура и я могла бы носить наряды от модных дизайнеров! Когда ты будешь в очередной раз избавляться от старья, сунь его в пластико­вый мешок и пошли мне. После этого я непременно сяду на диету.
Я тебе скоро позвоню.
Любящая тебя Хоуп».
К четвергу, на который был назначен банкет, Хоуп от беспо­койства похудела на килограмм. В обычных условиях она прыга­ла бы до потолка, но сейчас радоваться было нечему. После свое­го дня рождения Мэтт разговаривал с ней одними междометиями.
Последние два дня он допоздна засиживался на работе, ссыла­ясь на то, что в воскресенье предстоит важная презентация. К со­жалению, Хоуп точно знала – об этом случайно обмолвился Дэн, – что никакой презентации у них не будет. Хоуп была убеж­дена, что Мэтт собирается увидеться с «ней», и боролась с жела­нием последовать за мужем на своей малолитражке. Но с двумя детьми, цепляющимися за подол, не очень-то поиграешь в част­ного детектива. Она представила себе, что на следующий день Милли во всеуслышание объявит: «Папа, мы видели тебя и не­знакомую тетю. Мама плакала и говорила нехорошие слова».
Однако факт был налицо. Когда Хоуп вчера неожиданно во­шла в спальню, Мэтт быстро спрятал в «дипломат» какие-то бу­маги. Наверно, документы, необходимые для развода. Больше ему скрывать было нечего.
Хоуп отчаянно хотелось с кем-нибудь поделиться, но с кем? Сэм никогда не любила Мэтта. Она пришла бы в ярость, тут же примчалась бы из Лондона с адвокатом и велела Хоуп вытрясти из мужа все до последнего шиллинга. Ее ближайшая подруга Бет­си была женой Дэна, друга и коллеги Мэтта, так что делиться с ней своими страхами было невозможно. А вдруг Бетси участливо возьмет ее за руку и скажет: «Да, у Мэтта есть женщина»?
Поэтому Хоуп продолжала поступать так, как поступала всю жизнь: хранила все в себе, а по ночам лежала в постели, глядя в потолок, прислушиваясь к сонному дыханию Мэтта и думая о том, как она будет жить без него.
Вечером в четверг ресторан был набит битком, но все разгово­ры на мгновение смолкли, когда в зале появились сотрудники рекламного агентства Джадда. Большинство глаз было устремле­но на Джесмин Джадд, новую жену босса, роскошную блондинку с атласной кожей, на которой было темно-розовое платье, вышитое бисером. В ее присутствии Хоуп чувствовала себя неуютно. Удобный трикотажный костюм, который дома казался наряд­ным, по сравнению с элегантным нарядом Джесмин выглядел убогим и старомодным. Хоуп вздохнула. Она никогда не умела правильно одеваться. А в последнее время ей казалось, что она вообще ничего не умеет делать правильно.
Если мужская часть посетителей открыв рот любовалась Джес­мин, гордо вышагивавшей на высоких каблуках, то женская по­ловина не сводила глаз с Мэтта. Он великолепно выглядел в свет­ло-коричневом костюме, который оттенял глубину его карих глаз, и казался настоящим сердцеедом.
Все семь лет Хоуп ломала себе голову, что он в ней нашел. Су­дя по множеству оценивающих взглядов, которые она ловила на себе, другие женщины думали так же. Хоуп не приходило в голо­ву, что эти взгляды могли быть вызваны завистью. Она считала себя простушкой и была убеждена, что полностью лишена привлекательности. Согласно ее представлениям, красивой можно было считать только светскую даму с великолепной фигурой типа Джесмин. Но не женщину с нежным, добрым лицом, тревожны­ми глазами и ртом, всегда готовым улыбнуться.