Если женщина хочет...

– Мэтт рассказал мне о своем плане взять годичный отпуск и пожить в деревне. Пока это только идея, так что не стоит переживать, но я думаю, что вы должны быть к этому готовы. Ему будет легче работать там, где ничто не отвлекает. Правда, если вы уедете за границу, вам будет труднее видеться с сестрой… Мэтт говорил мне, что ваши родители умерли, когда вы были ребенком, и что, кроме сестры, у вас никого нет. У Хоуп сжалось сердце.
– Господи, о чем вы говорите? – пробормотала она, внезапно ощутив тошноту. Выпитое вино не имело к этому никакого отношения.
– О, все в порядке, – таинственно прошептала Джесмин. – Я уже пообещала Мэтту, что поговорю с Адамом. Он, разумеется, выйдет из себя, когда узнает, что Мэтт хочет уйти на год, но отказываться от своей мечты нельзя, правда? – У нее затуманились глаза. – Я бы с удовольствием уехала куда-нибудь далеко, чтобы писать книги, но, боюсь, не смогу жить без магазинов, торгую­щих двадцать четыре часа в сутки.
Хоуп с трудом удалось восстановить душевное равновесие. Не признаваться же в том, что желание Мэтта взять отпуск является для нее новостью! К счастью, за спиной жены внезапно появился Адам властно положил руки на ее золотистые плечи.
– Джесмин, нам пора.
Как только Джесмин и Адам уехали, веселье пошло на убыль. Бетси сказала Дэну, что она устала и хочет домой.
– Мы тоже едем, – присоединилась к ней Элизабет и потянулась за сумочкой.
Хоуп вдруг поняла, что коллеги ее мужа не так дружат с Мэттом, как он думал. Они приехали на банкет только ради босса.
Стоило Адаму уйти, как все тут же рассосались. Но казалось, что Мэтт ничего не замечал. Он любезно прощался с каждым.
В такси Мэтт откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Теперь, когда они остались одни, его лицо приобрело бесстрастное выражение, Хоуп молчала, пытаясь придумать, что сказать ему, когда они приедут домой. Начинать ссору в такси, где шофер слы­шал каждое слово, было глупо.
Благодаря откровенности Джесмин все куски головоломки встали на место. Мэтт хотел кардинально изменить свою жизнь; жена и дети в его планы явно не входили. «Что делать? – думала потрясенная Хоуп. – Остаться в Бате или переехать в, Лондон, чтобы быть ближе к Сэм?» Конечно, переехать. Она не сможет жить в доме, где они были так счастливы. Точнее, где была счас­тлива она. Ясно, что Мэтт там счастлив не был, иначе он не бро­сил бы этот дом, а вместе с ним и семью.
Когда они вошли, юная бэби-ситтер Илейна сказала, что дети вели себя как агнцы и что шоколадное печенье было просто объ­едением.
– Хорошо, – рассеянно пробормотала Хоуп, вытаскивая ко­шелек. Руки у нее дрожали, как у алкоголика, не успевшего опох­мелиться. – Мэтт проводит вас до дома.
Когда Мэтт вернулся, Хоуп ждала его за кухонным столом. Руки все еще дрожали; она положила их на колени и стиснула, как будто молилась. Но молиться нужно было раньше. Возмож­но, тогда ничего этого не случилось бы.
– Я был уверен, что ты уже пошла спать, – сказал Мэтт, налив себе стакан молока. Это была самая длинная фраза, ска­занная им за неделю.
– Сегодня вечером Джесмин сообщила мне очень странную вещь. – Хоуп очень старалась, чтобы хотя бы голос ее не дро­жал. – Будто ты берешь творческий отпуск и уезжаешь в деревню писать книгу. Причем намекнула, что речь идет о другой стране. Интересно, когда ты собирался рассказать об этом мне?
– Видишь ли… – Мэтт не знал, как начать разговор, но испы­тывал даже некоторое облегчение от того, что отступать уже не­куда. – Я мечтал об этом несколько лет. Но ты меня знаешь: я со­лидный семейный человек и никогда не решился бы на необду­манный поступок, который мог бы угрожать нашему будущему. Однако теперь у меня появилась такая возможность, и я подумал, почему бы не взять отпуск на год. Адам оставит место за мной, поскольку я его лучший сотрудник, – гордо добавил он.
– А что будет со мной и детьми? – Глаза Хоуп наполнились слезами. Она пришла в ужас. Неужели Мэтт даже не думал об этом?
– То есть как – что? Я был уверен, что мы уедем вместе. Я, ты и ребятишки. На год. В Ирландию. Точнее, в графство Керри. В понедельник мне позвонил присяжный поверенный дяди Гароида и рассказал про дом. Я понимаю, все произошло слишком быстро, но это ответ на мои молитвы. Хоуп, я был так подавлен, а он звонит и говорит, что дом теперь официально принадлежит мне. Я целую неделю не мог думать ни о чем другом!
Теперь Хоуп дрожала всем телом. Страх и тревога мешали ей понять слова мужа. Она знала, что Гароид был поэтом, сорок с лишним лет назад бросившим дом в Англии ради маленького го­родка Редлайон в графстве Керри, где он с наслаждением вел бо­гемную жизнь. Хоуп никогда его не видела, потому что он не за­хотел покинуть свою любимую страну ради того, чтобы приехать на свадьбу. Он казался ей старым ворчливым мошенником, пи­савшим плохие стихи, которые никто не хотел печатать.
Ребенком Мэтт несколько раз проводил лето в Редлайоне и до сих пор говорил о графстве Керри с пиететом. Но с годами дя­дюшка становился все более чудаковатым, даже свое вполне при­личное имя Джеральд он заменил ирландским труднопроизноси­мым Гароид, отказывался приезжать к Мэтту, а у Мэтта никогда не было времени навестить стареющего дядю. После его смерти родня была шокирована тем, что он все оставил племяннику – отчасти потому, что своих детей у него не было, а отчасти (как говорил его поверенный) чтобы насолить другим дальним родственникам, которые вились вокруг него, как стервятники, надеясь урвать кусок собственности на популярном в Ирландии курорте. «Все» оказалось старым домом, ради которого, по словам пове­ренного, и приезжать не стоило. Хоуп думала, что Мэтт просто продаст его. Деньги бы им не помешали.
– Завещание наконец вступило в силу, – сообщил Мэтт. – Теперь дом мой. И, конечно, твой. Там есть участок, но неболь­шой, примерно сорок соток. В детстве все кажется больше. Я ду­мал, что у него уйма земли. Но это неважно… Ты только пред­ставь себе, Хоуп! Мы оба возьмем отпуск на год, уедем и поселимся в доме Гароида. Я буду писать роман. У меня получится, я знаю. – Глаза Мэтта горели от возбуждения. – Мы сможем це­лый день быть с детьми. Я мог бы устроиться копирайтером на неполный рабочий день, а жизнь там дешевая. На это время наш дом можно будет сдать внаем и погасить часть ссуды. Мы ничего не теряем. Такой шанс предоставляется лишь раз в жизни!
Хоуп смотрела на него, не веря своим ушам. Мэтт не бросает ее; он хочет, чтобы жена и дети были с ним…
– Почему ты не сказал мне? – дрогнувшим голосом спросила она. – Я чувствовала, что что-то не так, спросила тебя, а ты не ответил! Я думала, что у тебя роман…
Теперь уже удивился Мэтт.
– Роман?! Как это пришло тебе в голову? – недоверчиво спро­сил он.
– Очень просто. Ты сказал: «Да, кое-что случилось, но ты не можешь мне помочь». Ты давно не целовал меня, даже не притра­гивался, и я была уверена, что…
У Хоуп сорвался голос. Мэтт сел за стол и взял ее руки в свои.
– Хоуп, милая, что за глупая мысль! Я сходил с ума, пытаясь придумать, как уговорить тебя. В конце концов, уехать на год за границу – шаг очень серьезный. Я говорил себе, что это глу­пость, что нельзя этого делать, но потом побеседовал с Дэном и…
– С Дэном! – Хоуп вдруг страшно рассердилась. Она чуть не умерла, думая, что Мэтт хочет ее бросить. Если бы муж погово­рил с ней, а не с Дэном, это избавило бы ее от мучений. Но он со­ветовался с другими, как будто переезд не имел к ней никакого отношения. – Похоже, об этом знают все, кроме меня!
– Хоуп, ты должна меня понять, – тихо сказал Мэтт.
Она и так все поняла. Мэтт снова круто менял их жизнь. Так уже было однажды, когда он, не посоветовавшись с ней принял предложение рекламного агентства со штаб-квартирой в Бате. Сэм тогда выходила из себя, и Хоуп пришлось убеждать ее, что в браке приходится не только брать, но и давать.
– Все зависит от соотношения! – бушевала Сэм. – Ты в девя­носто пяти процентах случаев даешь, а он в девяносто пяти про­центах случаев берет. По-твоему, это честно?