Жанна д'Арк

При первом удобном случае я разговорился с Ноэлем. Я похвалил его за то, что он присоединился к нам:
— Это очень красиво и храбро с твоей стороны, Ноэль, — влиться в ряды нашей армии. Он заморгал глазами и ответил:
— Да, это, пожалуй, хорошо. Но не мне одному принадлежит эта честь — мне ведь помогали.
— Кто помогал?
— Комендант.
— Каким образом?
— Хорошо, расскажу тебе все по порядку. Я пришел из Домреми посмотреть на толпы народа и на разные зрелища. Ничего подобного я не видел, и, вполне естественно, я постарался воспользоваться подвернувшейся возможностью. Но у меня и мысли не было вступать в армию. По дороге я нагнал Паладина, и весь путь мы проделали вместе, хотя ему этого и не хотелось, в чем он мне и признался. И вот, пока мы, разинув рты, любовались пламенем дымящихся факелов у ворот замка, нас схватили вместе с другими четырьмя парнями и присоединили к отряду. Вот таким образом я и стал «добровольцем»! Но в конце концов я не сожалею об этом: я представляю, какой скучной была бы для меня жизнь в деревне без Паладина.
— А как реагировал на это он? Тоже был доволен?
— Думаю, что да.
— Почему?
— Дело в том, что он доказывал обратное. Видишь ли, его захватили врасплох, и вряд ли он сможет рассказать тебе всю правду.
— А ты уверен, что он был доволен?
— Да, уверен. Он, как жалкий раб, валялся в ногах у коменданта и просил отпустить его ради матери. Говорил, что слаб здоровьем, что не умеет ездить верхом и что погибнет при первом переходе. Но в действительности он совсем не выглядел таким слабым, каким прикидывался. Там стояла бочка с вином, тяжесть которой едва была под силу четверым. Комендант рассвирепел, отругал его всячески, а потом велел ему сдвинуть бочку, иначе грозил изрубить на котлеты и отправить домой в корзине. Паладин, как ни в чем не бывало, сдвинул бочку и этим добился того, что его сразу же забрали в отряд.
— Кажется, ты абсолютно уверен в том, что ему хотелось идти на войну, то есть, об этом свидетельствуют те предпосылки, на которых ты строишь свои догадки. Ну, а как он перенес ночной переход?
— Так же, как и я. А если он шумел больше, чем я, то это ему простительно при его комплекции. Мы держались в седлах лишь потому, что нас поддерживали. Зато сегодня и ходим оба раскоряками. Если он не может стоять, пусть сидит, а мне все же легче стоять, чем сидеть.
Глава IV
Нас всех вызвали в штаб, и Жанна произвела нам смотр. После этого она немного поговорила с нами и, между прочим, сказала, что даже суровое военное дело выполняется успешнее без сквернословия и грубости и что она будет строго требовать от нас соблюдения этого наставления. Жанна отвела полчаса на обучение новобранцев верховой езде, поручив одному из ветеранов проводить занятия. Это было очень смешное зрелище, но мы все же научились кое-чему. Жанна осталась довольна и даже похвалила нас. Сама она не участвовала в учениях, не делала никаких упражнений, а лишь смотрела на нас, величественно восседая на своем коне, похожая на изваяние воительницы. Впрочем, другого от нее и не требовалось. Она все видела, все запоминала, обращала внимание на каждую мелочь и потом давала такие меткие указания, как будто сама уже прошла эту выучку.
Мы уже сделали три ночных перехода, по двенадцать-тринадцать лье каждый. Нас никто не тревожил, очевидно, принимая за бродячий отряд «вольных дружинников». Жители были рады, когда подобные молодцы проходили мимо, не останавливаясь у них. Переходы были все же утомительными и трудными, ввиду множества рек и отсутствия мостов. Мы переправлялись вброд, а вода была ужасно холодная. Нам приходилось мокрыми ложиться на промерзшую, покрытую снегом землю, согреваться кто как может и спать как попало, потому что разводить костры было опасно. В этом тяжелом, изнурительном передвижении наша энергия истощалась, но Жанна не падала духом. Она по-прежнему двигалась легко и уверенно, глаза ее горели огнем. И мы лишь удивлялись ей, но не могли понять.
Но если мы переносили тяжкие испытания в первое время, то я даже не знаю, что сказать о последующих пяти ночах: переходы стали еще утомительнее, вода в реках еще холоднее, и, вдобавок, мы попадали семь раз в засады, потеряв в стычках двух новобранцев и трех ветеранов. По стране разнеслась весть, что вдохновенная Дева из Вокулера идет к королю с эскортом, и все дороги теперь усиленно охранялись.
Последние пять ночей сильно подорвали мужество нашего отряда. Этому еще способствовало неожиданное открытие, сделанное Ноэлем и ставшее известным в штабе. Некоторые из воинов пытались узнать, почему Жанна была всегда бодрой, жизнерадостной и не падала духом, в то время как самые сильные мужчины от усталости и лишений стали угрюмыми и раздражительными. Все это доказывает, что даже и зрячие люди порой ничего не видят. Мужчины, считая войну своим уделом, не могли не замечать, как женщины, обремененные хозяйством, ухаживают за скотом, пашут и косят. Они могли наблюдать, что у женщин больше выносливости и терпения, чем у мужчин, — но какой вывод они сделали из этого? Никакого. Они ничему не научились. Мужчинам нашего отряда казалось непостижимым, как это семнадцатилетняя девушка способна нести бремя войны лучше, чем опытные ветераны. Кроме того, они никогда не задумывались над тем, что сильная душа, стремясь к великой цели, способна укреплять и поддерживать слабое тело. А ведь перед ними была сильнейшая человеческая личность! Но разве могли это понять их неразумные головы? Нет, они не понимали, и их рассуждения были столь же невежественными, как и они сами. Ноэль подслушал, как они судили и рядили между собой и пришли к заключению, что Жанна — колдунья, наделенная упорством и силой сатаны. Был составлен коварный план-при первом удобном случае умертвить Жанну.
Подобный заговор в нашей среде был, конечно, делом серьезным, и рыцари просили у Жанны разрешения повесить всех заговорщиков, но она им решительно отказала.
— Ни эти люди, ни кто-либо другой, — возразила она, — не могут отнять у меня жизни, пока не будет исполнена моя миссия. Зачем же мне брать грех на душу? Я поговорю с ними, сделаю им внушение. Позовите их сюда.