Последний штрих
Но в тот день я смертельно устала. Мои подруги не работали, им это было не нужно. Отец Сесил служил в инвестиционном банке, мать занимала видное положение в нескольких манхэттенских благотворительных обществах. Родители Брин занимались бракоразводными делами в Чикаго (а сами были счастливы в браке; вот и пойми их). Мои предки развелись, когда мне было шесть, и их нельзя было назвать обеспеченными людьми. Мать печаталась и иногда читала лекции, отец занимался недвижимостью коммерческих предприятий, но до Дональда Трампа ему было далеко.
Отработав девятичасовую смену, я закрыла магазин, притащилась домой и заснула перед телевизором, по которому шел старый фильм. В то лето чуть ли не ежедневно кто-нибудь устраивал пикник на природе. Засыпая, я подумала, что ничего не теряю.
На следующее утро, когда я пила кофе и разгадывала кроссворд, сидя на заднем крыльце, в дверях кухни появилась Сесил.
– Что с тобой вчера случилось? – спросила она, присев на верхнюю бетонную ступеньку.
– Выбилась из сил, – ответила я и прислонила голову к ее колену. – Хорошо повеселились?
– Да, неплохо. – Сесил почесала комариный укус па ноге и сосредоточенно нахмурилась. На ее зеленые глаза упал вьющийся локон. – Джесси...
– Да?
– Помнишь парня по имени Зак?
– Кого? – спросила я. Еще бы не помнить!
– Ну, вы еще с ним целовались прошлой весной на вечеринке, но он тебе не понравился, потому что оказался маменькиным сынком.
– Угу. – Я зажмурилась и притворилась, что греюсь на солнышке. На следующее утро после того, как Зак сказал, что у него уже есть девушка, я завтракала с Сес и Брин и заявила им, будто он не в моем стиле. Я довольно туманно объяснила причину своего внезапного охлаждения. Вполне возможно, я и назвала его маменькиным сынком, не помню уже. Мне было стыдно признаться подругам – особенно Брин, – что я скинула с себя одежду, даже не выяснив, встречается он уже с кем-то или нет. Я решила – если он вдруг позвонит, скажу им, что передумала. – Ах да. Зак. Из Сан-Франциско.
– Как он тебе?
– Да ничего. А почему ты спрашиваешь?
– Он пригласил меня на свидание.
Я открыла глаза и уставилась на нос Сесил.
– Господи, Джесси, что с тобой? – Сесил спустилась на одну ступеньку, присела рядом со мной и взяла меня за руку. – Он что, тебе нравится? Помнится, ты говорила, что он не в твоем вкусе. Или я ошиблась? Хочешь, я позвоню ему и отменю встречу?
– Нет-нет, что ты... просто... как это случилось? Сесил набрала в легкие побольше воздуха и выдохнула.
Она выглядела свежей, как в рекламе мыла, хотя наверняка легла спать позже меня.
– Мы познакомились на барбекю, – сказала она. – Пикник устроили возле дома, который он снимает со своим приятелем Дэвидом, знакомым Лоры. Ну, мы и разговорились. Очень мило побеседовали, а потом он спросил, не хочу ли я сходить с ним в ресторан. Я думала, он тебе безразличен. Или это не так?
Сесил уставилась на меня широко распахнутыми глазами. Я знала, что стоит мне только попросить, и она отменит свидание. И еще было видно, что Зак ей нравится.
– Нет, что ты, – успокоила ее я. – Скажешь тоже. Но... разве у него нет девушки?
– Боже, я так рада, так рада! – Она обняла меня. – Да, у него была девушка. Он мне рассказывал. Они расстались прошлой весной. Ты действительно не возражаешь? Я сказала ему, что ты моя соседка, правда, не сразу. Честное слово, если ты что-то имеешь против...
– Не будь дурочкой, – перебила я. – Что было – то быльем поросло.
– Ты уверена? На все сто?
– Перестань, ты меня уже достала. – Я подняла газету. – Лови момент, как говорится, и дай мне спокойно доразгадывать кроссворд.
– Джесси, ты самая лучшая подруга! – Сесил чмокнула меня в лоб. – Я люблю тебя, зайка. Очень-очень.
Она восторженно взвизгнула и убежала в дом.
– Надеюсь, он мне позвонит! – крикнула она, обернувшись.
– Я тоже надеюсь! – отозвалась я. Как видно, он ей позвонил.
Вскоре Зак и Сесил стали встречаться каждый день, и мы с Брин уже не удивлялись, заметив на полочке в ванной его дезодорант. В то же самое время Брин и приятель Зака Дэвид закрутили странный роман. Я не успевала следить за развитием их отношений. Брин то заявляла, что просто обожает Дэвида, то ей становилось с ним скучно, потом она снова его обожала и снова умирала со скуки – и так без конца... Я поклялась себе забыть о Заке, и со временем это мне удалось. Ведь это как-никак был Боулдер, город хиппи, и стояло лето – пора любви. Шли месяцы. Я влюблялась в других, обнималась в темноте с новыми парнями.
На последнем курсе Брин и Дэвид разобрались наконец в своих чувствах, и он сделал ей предложение. Теперь из нашей маленькой компании одна лишь я появлялась на соревнованиях по сноуборду, на днях рождения и на всевозможных тусовках под руку с разными парнями. Я утешала себя тем, что не это главное. Когда исчезал очередной парень, у меня оставались они обе.
– Мужчины приходят и уходят, – сказала я однажды Сесил, когда мы заболтались допоздна на кухне над остатками пиццы и теплой диетической шипучкой из корнеплодов. – А мои друзья всегда со мной.
Сесил двигалась на запад по бульвару Сансет, когда таксист не справился с управлением и выехал на встречную полосу. В полицейском докладе говорилось, что он спорил с пассажиркой на заднем сиденье, какой дорогой лучше добираться до деловой части города. Водитель погиб на месте, а пассажирка чудесным образом уцелела. Она сама выбралась из машины и вызвала по сотовому службу спасения. Скорость такси установили с помощью какого-то анализа трения. Зак, если не беседовал с нейрофизиологом Сесил, встречался с адвокатами, занимавшимися несчастными случаями, и составлял иски о возмещении ущерба.
День пятый. По дороге в больницу я вдруг почувствовала, что не могу дышать. На меня словно бы что-то давило. Мне казалось, что вот-вот зазвонит сотовый и Зак скажет, что Сесил умерла или что она больше никогда не будет ходить и говорить. Доктора, словно Кассандры в белых халатах, твердили, что могут пройти недели и даже месяцы, прежде чем проявятся все последствия травмы. Возможны хроническая усталость, амнезия, проблемы со зрительной памятью, изменение личности... Мы молча выслушивали этот жуткий перечень осложнений. Сесил по-прежнему не разговаривала. К ней все еще не пускали посетителей. У торгового автомата я разговорилась с женщиной по имени Стелла. Автомобиль ее мужа перевернуло на 101-м высокоскоростном шоссе. У него, как и у Сес было травматическое повреждение мозга, и с тех пор, как он пришел в сознание, он был сам на себя не похож: орал на жену, переворачивал подносы с едой, метался по коридорам и бился в припадках. Медсестры объясняли ей, что это всего лишь стадия выздоровления, которая при удачном стечении обстоятельств бесследно пройдет, но Стелла была вся измотана. Она-то думала, что муж, когда очнется, будет прежним.
– Крепитесь, что мне вам еще сказать. – Прежде чем уйти, Стелла положила мне на плечо дрожащую руку. – Кости срастаются быстрее, чем исцеляется мозг.
Я долго смотрела ей вслед. Когда ее бедра в синих джинсах, вильнув в последний раз, скрылись за углом, я вдруг бросилась в другую сторону. Промчалась по больничному коридору, пересекла вестибюль, спустилась по лестнице на автостоянку и, зажав рот рукой, кинулась прямиком к своей машине. Я залезла внутрь, захлопнула за собой дверь и разревелась во всю мочь, как ребенок.
– Какого черта! – завопила я, ни к кому конкретно не обращаясь, разве что к машинам, и сама не узнала своего голоса. Я захлебывалась слезами, из носа текли сопли. – Какого черта! – снова заорала я.
– ...черта! – эхом откликнулась автостоянка.
Я начала колотить рукой по баранке. Было больно. Мне стало легче.
– Какого черта? Какого черта? Какого черта?
Немного успокоившись, я завела машину и поехала домой. Я открыла дверь, легла в постель. Все это время у меня по щекам не переставая текли слезы. Я оплакивала Сесил. Оплакивала Зака, Брин и саму себя. Я плакала, потому что не знала, что ее ждет дальше. Я была лишена даже этого утешения.