Башня Зеленого Ангела

— Ты жив?!
Риммер открыл глаза:
— Эолер?
— Да, это я. Что случилось? Ты тяжело ранен?
Изорн, хрипя, вдохнул морозный воздух.
— Спаситель храни меня, я не знаю — но такое ощущение, что голова раскололась. — Он поднес дрожащую руку к затылку, потом посмотрел на окровавленные пальцы. — Один из гюнов стукнул меня — огромная волосатая тварь. — Он откинулся и закрыл глаза, снова напугав Эолера, но быстро открыл их. — Где Мегвин?
— Мегвин? — Эолер взял молодого человека за руку. — Она в лагере. А ты в Наглимунде, и ты ранен. Я пойду найду кого-нибудь, кто поможет мне унести тебя.
— Нет. — Несмотря на рану, Изорн, видимо, очень тревожился. — Она была здесь. Я следил за ней, когда-когда великан стукнул меня. Ему не удалось…
— Мегвин… здесь? — На мгновение Эолеру показалось, что северянин вдруг начал говорить на другом языке. — Что ты имеешь в виду?
— То, что сказал. Я видел, как она шла прямо через двор. Она хотела обогнуть крепость. Я подумал, что это мне померещилось в тумане, но помнил, что она стала… странной. Я пошел за ней и увидел ее вон… там… — Он поморщился от боли, указывая в противоположный угол крепости. — Я шел за ней, когда эта тварь схватила меня сзади. Я ничего не успел понять… и оказался здесь. Не знаю, почему он не прикончил меня. — Несмотря на холод, бусинки пота выступили на его бледном лице. — Может быть, кто-то из ситхи подоспел.
Эолер встал:
— Я приведу помощь. Постарайся не двигаться, если это будет возможно.
Изорн попытался улыбнуться:
— Да? А я-то собирался прогуляться по здешним садам этой ночью.
Граф накинул свой плащ на раненого друга и поспешил назад к воротам крепости, стараясь не попасться под руку осаждавшим главные ворота. Он нашел своих эрнистирийцев сгрудившимися у пролома во внешней стене, подобно испугавшимся грома овцам, и позвал четверых поздоровее, чтобы отнесли Изорна в лагерь. Отправив их, Эолер начал искать Мегвин; ему пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не убедиться сначала, что его друг в безопасности.
Ему не пришлось долго искать ее. Она лежала, свернувшись калачиком, за крепостью. Он не нашел никаких следов насилия на теле, но, прикоснувшись к ее руке, ощутил смертельный холод. Если она и дышала, он не смог услышать дыхания. Некоторое время спустя, когда он снова стал понимать, что происходит, он шел, пошатываясь, с безвольным телом Мегвин на руках, пробираясь в лагерь. Впоследствии он не мог вспомнить, как добрался туда.
— Кира'ату говорит, что она жива, но очень близка к смерти, — сказал Джирики. — Прими мою скорбь, граф Эолер.
Когда граф оторвал взгляд от бледного обмякшего лица Мегвин, целительница поднялась с койки и тихо вышла из шатра, пройдя, мимо Джирики. Эолер хотел было остановить ее, но знал, что в помощи целительницы нуждались многие другие, и его люди тоже. Ясно было, что она немногое может сделать для Мегвин, хотя Эолер не мог бы сказать точно, что уже сделала эта ситхи с серебряными волосами. Он был слишком занят, молясь, чтобы Мегвин осталась жива, и сжимая холодную руку молодой женщины, как бы стремясь перелить в нее хотя бы часть своего лихорадочного тепла, чтобы следить за действиями целительницы.
На лице Джирики была кровь.
— Ты ранен, — заметил Эолер.
— Царапина, не больше. — Джирики сделал быстрое движение рукой. — Твои люди храбро сражались.
Эолер повернулся, чтобы говорить с ситхи, не рискуя свернуть себе шею, но продолжал сжимать пальцы Мегвин.
— Замок пал?
Джирики немного помедлил с ответом. Несмотря на всю глубину своего горя, Эолер почувствовал неожиданный страх.
— Мы не знаем, — сказал наконец ситхи.
— Что ты хочешь сказать?
Джирики и его народ всегда отличались от Эолера и других смертных удивительным спокойствием, никогда не оставлявшим их. Но сейчас было видно, что ситхи взволнован.
— Они закрыли крепость, оставив Красную Руку внутри. Они спели Великое Слово Перемены, и теперь туда нельзя войти.
— Нельзя войти? Но как такое может быть? — Эолер представил себе вход, забаррикадированный огромными камнями. — Не открыть ворота?
Ситхи по-птичьи покачал головой.
— Ворота на месте, но крепости за ними нет. — Он нахмурился. — Нет, это не совсем так. Вы можете подумать, что мы сумасшедшие, поскольку замок по-прежнему стоит на своем месте. — Ситхи криво улыбнулся. — Не знаю, смогу ли объяснить вам, граф. Ни в одном языке смертных нет подходящих слов. — Он помолчал.
Эолеру непривычно было видеть ситхи таким печальным, таким… человечным.
— Они не могут выйти, но и мы не можем войти, и этого достаточно.
— Но вы же разрушали стены! Вы же можете как-нибудь проломить стену внутреннего замка.
— Да, мы разрушали стены. Но если бы у хикедайя раньше было время, чтобы сделать то, что сделано сейчас, стены и сегодня стояли бы на своем месте. Только какая-то сверхважная задача могла удержать их от произнесения Слова Перемены до того, как мы начали осаду. Теперь, даже если мы разберем крепость по камешку и каждый камень увезем за сотню лиг отсюда, то все равно не сможем добраться до них. Но и они навсегда останутся там.
Эолер с усталым удивлением покачал головой:
— Я не понимаю, Джирики. Если они не могут выйти оттуда, но остальная часть Наглимунда наша, тогда ведь не о чем беспокоиться, правда?
Он уже достиг предела, пытаясь разобраться в туманных объяснениях мирных. Он хотел только, чтобы его оставили в покое, наедине с умирающей дочерью Лута.
— Я хотел бы, чтобы это было так. Но, какая бы цель ни привела их сюда, она по-прежнему неизвестна нам — и скорее всего, оставаясь вблизи от А-Джиней'Асу'е, они по-прежнему смогут делать то, ради чего пришли сюда.
— Так все это сражение было напрасно? — Эолер отпустил руку Мегвин и встал. Ярость разгоралась в нем. — Напрасно? Погибло более шестидесяти храбрых эрнистирийцев, не говоря уже о твоих людях — а Мегвин… — Он беспомощно махнул рукой. — Напрасно… — Пошатываясь, он сделал несколько шагов, подняв руку, как будто хотел ударить молчаливого бессмертного. Джирики отреагировал так быстро, что Эолер не успел даже заметить движения ситхи, когда его запястья уже мягко сжимали золотые руки. Даже в своей ярости он изумился скрытой силе Джирики.
— Твоя печаль понятна, так же как и моя, Эолер. Но это было не напрасно. Возможно, мы помешали хикедайя достичь чего-то, о чем пока сами не догадываемся. Конечно, теперь мы настороже и будем следить за Детьми Облаков. Мы оставим здесь некоторых из наших мудрейших и старейших певцов.
Эолер почувствовал, что его гнев сменился ощущением безнадежности, Он тяжело сел, и Джирики отпустил руки графа.
— Оставите здесь? — спросил угрюмо эрнистириец. — А куда вы поедете? Домой? — Часть его надеялась, что это так и есть, что ситхи вместе со своей магией вернутся в тайное жилище. Когда-то Эолер сомневался, существуют ли бессмертные до сих пор. Теперь он жил и сражался среди них, и это принесло ему больше боли, чем он когда-либо считал возможным.
— Не к себе домой. Видишь? — Джирики поднял полог шатра. Ночное небо теперь было свободным от туч. Над кострами висели ожерелья звезд. — Вон там. Над тем, что мы зовем Ночное Сердце — яркой звездой над углом внешней стены Наглимунда.
Заинтригованный и сердитый, Эолер искоса взглянул на небо. Над звездой, высоко на траурном небосводе виднелась другая точка света, красная, как затухающий уголек.
— Вот это? — спросил он.
Джирики взглянул.
— Да. Это предзнаменование величайшей силы и значительности. Смертные называют ее Звезда завоевателя.
Это название было беспокояще знакомым, но в своей печали и опустошенности граф не мог вспомнить точно.
— Я вижу ее. И что это значит?
Джирики повернулся. Взгляд его был холодным и отстраненным.
— Это значит, что зидайя должны вернуться в Асу'а.
Некоторое время Эолер не мог понять смысла слов бессмертного.
— Вы идете в Хейхолт? — проговорил он наконец. — Сражаться с Элиасом?