И вся федеральная конница

– Обходить?
– Светлоэльфовый метод ведения боевых действий лучше всего, на мой взгляд, охарактеризовал гном… весьма благоразумно сохранивший за собой анонимность. Высказывание это звучит следующим образом: война – фигня, главное – маневры! Добавьте в уравнение склонность постфактум приписывать себе большую часть заслуг, равно как и выдающуюся способность убеждать представителей всех прочих рас в том, что «все именно так и было», – и вы, мистер Валлентайн, получите истинную картину.
Само собой, я не поверил драу и на сотую дюйма. Перещеголять темных по части лживости речей могут разве что черти, а уж если разговор зашел об их светлых сородичах…
Но с другой стороны – что-то в этих словах все-таки было. Такое, что не давало взять да и попросту отмахнуться от них.
– Если же говорить о гномах, – продолжил тем временем Вайт, – то рискну предположить, что хирд подобных размеров достиг бы цели не позднее вечера завтрашнего дня. Вне зависимости от того, будет ли враг пытаться воспрепятствовать его движению или же предпочтет отправиться на розыски чуть менее самоубийственного занятия.
– Так долго? – удивился я.
– Большую часть этого времени, – тонко улыбнулся Белоу, – займет у них постройка моста через Раппаханок. Каменного – ибо деревянная конструкция способна будет выдержать спокойно идущих гномов, но под гномами марширующими не устоит.
– Ну, а люди?
– Люди, – задумчиво повторил драу, – это, мистер Валлентайн, самые непредсказуемые существа. Будь за нашими спинами лагерь Джексона, я мог бы сказать, что его пешая кавалерия [19] вышла бы к цели еще до заката. Но поскольку мы имеем дело с федеральной пехотой… сегодня по вашему летосчислению 27 апреля, не так ли?
– Уж пять часов как.
– Что ж… думаю, числу к 30-му они сумеют дойти до нужного им места. Конечно, если на их пути не возникнет Каменная Стена.
Забавно, но при этих словах наша лошадка перешла с рыси на шаг и оглянулась – как показалось мне, с явным интересом.
– Кстати, мистер Вайт, – я взялся за поводья, – а вы-то сами в курсе, куда Драчливый Джо направил половину своей армии? Помнится, вчера лейтенант Майкл жаловался, что этот секрет знают одни лишь генералы. Н-но… не спи, кобылка!
– Лейтенант Нибсон умен, и у него неплохо развито воображение… для человека.
То, как Белоу произнес эти слова, мне совершенно не понравилось. Драу не то чтобы говорил с насмешкой или пренебрежением, нет – но в то же время он явно вкладывал в сказанное какой-то двойной смысл. Понять бы… Хотя, подумал я, какого гобла? Все равно ведь не пойму! Проще уж сразу спросить…
– Это на что вы, мистер Белоу, намекаете?
– Исключительно лишь на то, – спокойно произнес темный эльф, – что существу с более развитой фантазией достаточно всего двух взглядов. Первый – на генерала Джозефа Хукера, ну а второй, разумеется, на карту.
Вот-вот, на карту. Драу скорее всего снова насмешничал. Пари держу, он попросту высмотрел нужное вчера, в штабе у генерала – расстояние в два фута и бардак на столе для глаз эльфа не помеха.
Вслух я этого, понятно дело, говорить не стал.
– Ну и куда ж мы едем? Лошадь опять сбилась на шаг.
– Мы, мистер Валлентайн, направляемся в гости к некоему, – эльф посмотрел на вороную… едва заметно пожал плечами, – мистеру Чанселору. Еще вопросы?
– Один, сэр. Вы случайно не знаете, как зовут эту вороную?
– Случайно знаю, – кивнул Вайт. – Лейтенант Нибсон, который, собственно, и одолжил нам ее вместе с коляской, поведал мне, что данное копытное отзывается на кличку Шельма. Кстати, если вы заметили, она не абсолютно чистая вороная, а с белой звездочкой.
Гарри и Салли
– Гарри, я больше не могу, – плачуще простонал толстяк.
– Заткнись и шагай! – процедил сквозь зубы шулер.
– Ох-х!
– И выпрямись, ты, мешок дерьма! К нам скачет лейтенант!
Злился, впрочем, шулер далеко не только из-за напарника – примерно треть роты D состояла из новобранцев, и длительный марш проредил ее ряды немногим хуже залпа мятежников. Понятно, что командира роты подобный факт отнюдь не радовал – а уж капралы и сержанты, и раньше-то не сильно походившие на светочей добра и справедливости, теперь окончательно приобрели черты чертей.
– Строй держать! Куда прешь, скотина! А ну, назад!
– Капрал, я же только хотел…
– Назад, кому говорю!
– Ну и дураком же я был, – сплюнув, зло пробормотал Уилл Годслей, невысокий солдат, шедший, точнее, вяло бредущий справа от Салли, – когда решил податься в эту чертову армию! Мы типа воюем за свободу черных, да? Ну так я до войны бывал в Южной Каролине и скажу прямо: тамошние ниггеры жили куда как посвободнее, а попадись им надсмотрщик вроде нашего первого сержанта – живо драпанули бы аж до Канады!
Лицо его сейчас представляло серую маску, нарушенную лишь потеками пота, и Гарри, уже потянувшийся было за платком, остановил руку на полдороге. Ясно ведь – эту штукатурку хрен сотрешь, только размажешь почем зря.
А год назад, припомнил вдруг шулер, мы с Салли прятались в кустах, а мимо нас точно вот так же брели парни Лонгстрита… черт, как забавно жизнь иной раз поворачивается!
– Да уж… приятель, – вслух произнес он. – Сглупил ты, Дикобраз, изрядно.
– А что? – Годслей стянул кепи, в очередной безуспешный раз попытался пригладить торчащий у него на макушке источник прозвища и с вызовом уставился на Гарри. – Мона подумать, ты не рядом со мной пылюку глотаешь? Аль капралы дышут по-особому?
– Точняк, – просипел кто-то из задних рядов. – Они того, не затягиваются.
– Положим, – начал шулер.
– Ша, парни, – обернулся шедший перед ним солдат, – Таракан несется!
В отличие от Уилла, первый сержант Мэллори заработал свое заглазное прозвище благодаря не шевелюре – растительность на макушке у него отсутствовала как таковая, – а усам и низко посаженным глазкам, сочетание которых и в самом деле придавало его лицу некие насекомовидные черты. Впрочем, имелась и другая версия происхождения клички – Мэллори, несмотря на фамилию, внешне, да и внутренне выглядел типичным прусским фельдфебелем, то есть – пруссаком. Бешеным.
– Что, приуныли, вши навозные? – весело заорал он, добавив заодно еще пару-четверку кучерявых выражений. – Ничего, ща оживете! Оживете, говорю! Потому как через две мили будет опушка с ручейком, и на той опушке назначен привал! Но это, парни, ежли перестанете плестись, быдто кобыла на свиданье с живодером! Ясно?!
– Тык точ, сарж! – недружно рявкнул строй.
– Че?! Не слышу!
– Так точно, сержант!
– То-то же. Давайте, шевелите копытами. А то, – хохотнул Мэллори, – Джонни-реб, едрить его, небось уже заждался – когда ж вы, наконец, притащите к нему в нору свежую партию сапог и одеял!
Разумеется, первый сержант наврал – шагать в ожидании взмаха офицерской сабли роте пришлось не две, а все четыре мили. Так что после команды «Разойдись» Гарри опустился на траву лишь парой секунд позже толстяка.
– Ох-х! Мои ноги… их больше нет!
– Сапоги на месте. – Гарри, озабоченно хмурясь, поднес к уху флягу, встряхнул. – А уж где у тебя желе – в ногах или вместо мозгов, это тебе виднее.
– Ты злой, – выдохнул Салли, картинно разбросав руки. – О, как жесток этот мир… х-р, х-р…
– Слышь, Гарри, – приподнялся на локте Уилл-Дикобраз, – а че ты там хотел сказать, ну, когда Таракан появился?
Прежде чем ответить, шулер оглянулся по сторонам. Кроме Годслея и Салли, рядом находились еще трое солдат: похожий на хоббита низенький и кучерявый пенсильванец Хофмаер, Дик Салвач – вечно хмурый здоровяк, только за год до войны «сделавший ноги» из старушки-Европы и до сих пор через предложение разбавляющий свой скверный английский непонятными гортанными словечками, – и Рики-Рики со своей коллекцией конопушек. Из них только Салвач был «обстрелянным ветераном», сумевшим в прошлом декабре благополучно уползти с кровавого фредериксбергского поля – но и он, как было известно Гарри, вовсе не был пламенным героем, рвущимся в пекло боя за целостность и нерушимость Союза и свободу южных ниггеров.