Рождественская карусель

Шон мысленно возблагодарил судьбу за то, что телефон у него стоит в крохотном чуланчике (агент по недвижимости, расписывая достоинства дома, назвал эту комнатку «кабинетом», должно быть, для смеху) и дверь туда заперта на ключ.
– Но мне нужно позвонить…
– Жениху? Или еще какой-нибудь бедолага ждет от вас звонка? Вряд ли ему приятно будет узнать, что вы заперты в уединенном деревенском домике наедине с «Божьим даром для женщин», как вы изящно изволили выразиться, и не сможете отсюда выбраться по меньшей мере двадцать четыре часа!
– Если хотите знать, я обещала позвонить маме… – Она вдруг запнулась и побледнела как мел. – Двадцать четыре часа! Вы что, шутите?
– Серьезен, как никогда, моя дорогая. На дороге такие сугробы, что по ней разве что снегоход проедет! Неужели непонятно? Впрочем, вам некогда было думать о погоде… – И он выразительно взглянул на кушетку со сползшим покрывалом.
Всего несколько минут назад они лежали там, сплетаясь телами… Шон поморщился, вновь пронзенный острой болью желания.
– Выходит, мы в ловушке!
Она подбежала к окну, и лицо ее потемнело. Ветер уже стих, но снег валил стеной, и голые деревья за окном клонили ветви под непосильной тяжестью.
– Как видите.
Злость внезапно сменилась усталостью и отвращением. Он отвернулся и, подняв с пола свитер, торопливо натянул его на себя.
– Пока не расчистят дорогу, нам отсюда не выбраться. Мне такая ситуация нравится не больше, чем вам, – но что же остается?
– Ничего, – с неожиданной покорностью ответила она.
Тонкая фигурка у окна вздрогнула, и Шон ощутил укол совести.
– Да вы замерзли! Пойдемте, я покажу вам комнату, где вы сможете переодеться во что-нибудь потеплее и поудобнее.
– И поскромнее, вы хотели сказать? – фыркнула она.
– Это вы сказали, не я, – пробормотал Шон, усмехнувшись. – Послушайте, леди, нам с вами придется терпеть друг друга по крайней мере сутки. Давайте постараемся не ссориться и не раздражать друг друга. Думаю, нам будет легче общаться, если вы наденете что-нибудь не столь… э-э… вызывающее.
– Может быть, тогда вы наконец прекратите раздевать меня глазами!
– Вам нужно согреться, – гнул свою линию Шон, не отвечая на ее выпад.
Неужели это так заметно? Он и в самом деле пялится на нее, словно сексуально озабоченный мальчишка? Или она угадывает его чувства, потому что и сама испытывает такие же?
– В коттедже нет центрального отопления, а вы промочили ноги. Переоденьтесь в сухое и теплое, иначе можете простудиться.
– Вы тоже, – неожиданно заметила она. Шон удивленно нахмурился. Лия указала рукой на его ноги, и, опустив глаза, он увидел, что джинсы его до колен мокры от растаявшего снега. А он и не заметил, что промок насквозь, – не до того было.
– Да, мы оба промочили ноги, – мрачно констатировал он. – А вы к тому же продрогли до костей. Идите, примите горячий душ и переоденьтесь. Горячей воды у нас много. Уходя, я оставил включенным водонагреватель.
«Попробуй сосредоточиться на бытовых мелочах, – говорил он себе. – Горячая вода, нагреватель, камин, душ… Думай о чем угодно, только не о…»
– А я тем временем растоплю камин и приготовлю что-нибудь поесть. Как вам такой план?
– Отлично! – неожиданно тихо ответила она и, вздохнув, прикрыла глаза рукой, словно вдруг поняла, что очень устала.
– Что с вами?
В голосе его прозвучало искреннее беспокойство. Но девушка мгновенно гордо выпрямилась, готовая отразить нападение, и Шон напомнил себе, что поддаваться сентиментальности не стоит. Перед ним – враг, коварный и опасный.
– Ничего, все нормально.
– Вы уверены? – Она выглядела совсем больной. С побледневшего лица обреченно смотрели огромные глаза, обведенные темными кругами. – Возможно, вы еще не отошли от шока после аварии.
– Да, уверена. Но если я и в шоке, то не авария тому виной. Вы, кажется, обещали показать мне комнату.
Шон сердито сжал зубы. Ему не нравился ее безразлично-вежливый тон, а еще сильнее не нравилось, с каким отвращением она смотрит на него, словно видит перед собой какое-то мерзкое насекомое.
– Сюда, – коротко сказал он. В прихожей Шон подхватил сумку гостьи и повел ее по узкой скрипучей лестнице на второй этаж.
– Здесь ванная, – указал он на первую из трех дверей. – Здесь – моя спальня, а здесь – ваша.
В этот миг он перехватил ее изумленный взгляд.
– Ну, чем я опять вам не угодил? А, понимаю!
Понять было немудрено: на выразительном лице девушки, словно в зеркале, отражались все ее мысли и чувства.
– Извините, дорогая, ванная у меня только одна. Не беспокойтесь, я не стану покушаться на вашу добродетель.
– Добродетель? – с усталой иронией переспросила она. – Вы думаете, она у меня есть?
– Какая разница, что я думаю!
Войдя в предназначенную для нее спальню, Шон поставил сумку на узкую кровать в дальнем углу комнаты и повернулся к дверям. Он твердо решил не поддаваться ни на какие провокации.
– В ванной есть чистые полотенца, – торопливо бросил он с порога. – Будьте как дома.
– А может быть, вы боитесь за собственную добродетель?
Эти язвительные слова снова и снова эхом отдавались в его мозгу. Черт возьми, а он-то еще волновался о ее здоровье!
Спустившись, Шон принялся растапливать камин. Физическая работа помогала отвлечься от ненужных мыслей, и все же он чувствовал, что весь кипит.
«Это раздражение, и только, – говорил себе Шон. – Раздражение из-за того, что девица одержала надо мной верх. Злость из-за метели, так некстати вмешавшейся в мои планы. Ярость при мысли об обманутом Пите…»
– Черт бы ее побрал! – Он с силой швырнул в огонь брикет угля. – Будь она трижды проклята!
Но в глубине души Шон понимал, что сильнее всего злится на себя. Он с самого начала знал, что это за штучка. Знал – и не остановился. Забыв о Пите, он целовал ее в сочные мягкие губы, гладил шелковую кожу, прикасался к…
– О Господи!
На этот раз Шон застонал вслух. Он обвинил ее в похотливости, а она бросила это обвинение ему же в лицо. И была права, черт побери!
В этом-то все и дело. Глупо притворяться перед самим собой: он ее хочет. Хочет до боли. И не знает, как избавиться от этого желания.
Нужно позвонить Питу, напомнил он себе. Бедняга, наверно, места себе не находит от нетерпения и беспокойства. И звонить нужно немедленно, пока она в ванной, иначе может открыться обман насчет телефона.
Но из трубки доносилась лишь раздражающая трель коротких гудков. То ли Пит изливал свое горе кому-то еще, то ли спьяну забыл повесить трубку.
Шон запер кабинет и вышел в прихожую. Сверху по-прежнему доносился шум воды. Он невольно представил, как струи стекают по обнаженному телу девушки, как блестит вода на плечах и на груди, как намыленными кончиками пальцев она проводит по…
– А, черт!
Усилием воли Шон отбросил прочь соблазнительную картину и поспешил на кухню. Первым делом – кофе, побольше и погорячее! А потом можно подумать и о еде.
Шон так сосредоточился на нехитром процессе приготовления пищи, что не слышал, как смолк шум воды в ванной, как по лестнице мягко прошлепали босые ноги. Он как раз резал овощи, когда за спиной у него раздался негромкий голос:
– Вам помочь?
От неожиданности Шон едва не отхватил себе палец. Сжал зубы, несколько раз глубоко вздохнул, придал лицу каменное выражение и лишь затем повернулся к гостье.
– Спасибо, сам справлюсь. Готовка не займет много времени.
Он велел ей переодеться во что-нибудь теплое и удобное – это она и сделала. Но вот второй его просьбы – насчет «не столь вызывающего» – так и не выполнила.
Обтягивающие фирменные джинсы не скрывали ни длинных ног, ни соблазнительной округлости бедер. Лиловый свитер подчеркивал удивительный цвет глаз – теперь они двумя драгоценными камнями сияли с белоснежного, словно лепестки магнолии, лица.
Без косметики она стала еще красивее, если такое было возможно. Длинные темные волосы, еще влажные после душа, лежали на плечах мягкими волнами, слегка завиваясь на концах. Сейчас она казалась совсем девочкой – юной, беззащитной и удивительно привлекательной.