Сильнее Скотленд-Ярда

— Вы получили записку с предложением посетить контору мистера Стедленда, — сказал Гонзалес.
— Да.
— Когда вы пришли, записку он потребовал вернуть.
— Да…
— Сколько он потребовал с вас за письмо? — спросил Манфред.
— Две тысячи фунтов. Все, что у нас было.
— Он вам тогда предъявил письмо?
— Нет. Это была фотографическая копия. Он пригрозил разослать подобные копии всем нашим добрым знакомым, в том числе и дяде Джеффри, который собирался сделать его наследником…
— Вы рассказали об этом Джеффри?
— Да. К счастью, я раньше посвятила его в эту… историю и он не придал ей никакого значения… Короче, он отправился к Стедленду, но…
— Объяснение было бурным, но безрезультатным, — закончил Гонзалес.
— Джеффри обещал выкупить письмо за две тысячи фунтов, причем Стедленд должен был выдать ему расписку на эту сумму, написанную на обороте подлинного письма. Сделка должна была состояться в доме Стедленда…
— 148, Парк-стрит, — перебил ее Манфред.
— Вы знаете его адрес? — удивилась молодая женщина. — Да, именно там. Слуга проводил Джеффри в кабинет мистера Стедленда, где, как было договорено, ему была выплачена вся сумма в американских банкнотах…
— Эти банкноты гораздо труднее проследить, чем английские крупные купюры, — заметил Гонзалес.
— Потом Стедленд написал на обороте письма расписку, вложил его в конверт и передал моему мужу. Но когда Джеффри дома распечатал конверт, он обнаружил в нем чистый лист бумаги.
— Мерзавец! — воскликнул Манфред.
— То же самое сказал Джеффри. И тогда он решился на этот безумный шаг. Он вспомнил о легендарных «Четырех Справедливых»… Вы, возможно, слышали о них?
— Кое-что, — серьезно заметил Гонзалес.
— Он восхищался ими… И вот, сразу же после свадьбы, Джеффри сказал: «Я применю против этого мерзавца метод „Четырех Справедливых“!». Я не отговаривала его… Ему удалось проникнуть в дом Стедленда. Он рассчитывал, пригрозив револьвером…
— Стедленд в свое время был одним из лучших стрелков Южной Африки, — заметил Манфред, — так что не его пугать револьвером. Конечно же, прежде чем ваш муж успел направить на него ствол своего пугача, тот уже был хозяином положения.
— Ты заметил, Джордж, какое строение его ушей? — сказал Гонзалес. — Они необычайно велики и заострены книзу. Очень характерные уши. Уши убийцы.
— М-да, совершенно безрассудный поступок, — произнес Манфред, вставая, — совершенно безрассудный, но смелый, должен заметить. Смелые люди — моя слабость… Поэтому, миссис Сторр…
— Что? — спросила молодая женщина, с тревогой и надеждой заглядывая ему в глаза.
— Поэтому злополучное письмо будет в ваших руках не позднее, чем через неделю, — закончил Манфред, беря шляпу.
Господа в черном откланялись и удалились.
Мистер Стедленд покидал здание суда с двойственным чувством. С одной стороны, его согревала радость победы, с другой же веяло холодом от тщательно подобранных слов судьи, таящих в себе скрытое осуждение в его адрес.
Жизнь была игрой для этого коренастого, уверенного в себе человека. Он не питал неприязни к Джеффри Сторру. Просто он волею случая оказался противником в игре, и поэтому должен был проиграть. Должен!
То, что Сторру предстояло провести долгие годы за решеткой, не имело никакого значения. Просто, ему не повезло в игре.
Мистер Стедленд вошел в свой дом и, тщательно заперев входную дверь, поднялся в кабинет. Там он закурил толстую сигару и развалился в удобном кресле. Он еще раз подумал о причинах того двойственного чувства, с которым выходил из суда… Нет, оснований для беспокойства не было, и все же… И все же он никак не мог стряхнуть с себя какой-то смутный, безотчетный страх…
Его размышления прервал звонок у входной двери. Отворив ее, он увидел перед собой тщедушного человечка, который, будучи единственным слугой мистера Стедленда, исполнял при нем обязанности дворецкого, швейцара, рассыльного, горничной и лжесвидетеля одновременно.
— Входи, Джон, — буркнул Стедленд, — запри дверь и ступай в погреб.
— Зачем?
— Зачем люди ходят в погреб, болван? За бутылками!
— Одну минуту, сэр. Вы остались довольны моими показаниями в суде?
— Трижды болван! Какого дьявола ты сказал, что слышал крики о помощи?
— Чтобы убедить судью…
— В чем? В том, что я, я мог позвать тебя на помощь? Тебя?! Ступай в погреб!
Джон вскоре принес бутылку виски и сифон с содовой. Стедленд стоял у окна и задумчиво смотрел на пустырь, раскинувшийся за изгородью, окружавшей дом. Во время войны здесь развернулось строительство какой-то фабрики, которая должна была работать на оборону, но с окончанием войны строительство прекратилось. Недостроенное здание раздражало Стедленда. Ведь пустырь принадлежал ему, а уж он-то мог бы распорядиться им более разумно, чем военное ведомство…
— Джон, — неожиданно спросил Стедленд, — ты не заметил никого из знакомых в зале суда?
— Нет, сэр, — ответил Джон, наливая виски, — кроме полицейского инспектора…
— Да не о полиции речь! Не хватало еще… Я говорю о нежелательных…
— Н-нет, сэр. Да кого нам опасаться?
— Ты ведь давно при мне, Джон?..
— Давно, мистер Стедленд.
— Верно, — сказал Стедленд, глотнув напиток, — давно… Если бы я в свое время сдал тебя полиции, ты бы до сих пор сидел…
— Да, сэр, — согласился Джон и поспешил сменить тему разговора, — в банк ничего не нужно отнести?
— Болван! Банк давно закрыт! — вскипел Стедленд. — Вот что… впредь ты будешь спать на кухне.
— На кухне?
— Ты стал плохо слышать? Я не желаю быть застигнутым врасплох каким-нибудь ночным гостем вроде того парня. Хорошо еще, что я не расстаюсь с револьвером… А ко мне можно проникнуть только через кухню… Короче, я не желаю…
— Но ведь его же упрятали…
— Да не о нем речь! Все! Постелишь на кухне.
— Но там ведь холодно…
— Марш на кухню! — загремел Стедленд.
Когда Джон удалился, Стедленд открыл несгораемый шкаф и пробежал глазами столбцы цифр в банковской книжке. Эти нолики давали вполне реальную возможность помечтать о большой плантации в Южной Америке и о спокойной, размеренной жизни.
Двенадцать лет он упорно наращивал эти нолики, рискуя, совершая подлоги, преследуя своих жертв подобно ястребу в поле, — и вот результат: его текущий счет в банке сэра Чезлвика был одним из самых значительных. Этот банк был известен в Сити особой засекреченностью дел его клиентов и необычайно крупными резервами наличности. Мистер Стедленд находил это обстоятельство весьма благоприятным на случай возникновения какой-нибудь экстренной необходимости…
Ночь прошла без происшествий. Джон, правда, немного простудился и охрип. Утром, подавая завтрак хозяину, он пожаловался на ночной холод и прочие неудобства кухонной жизни.
— Возьмешь еще одно одеяло, — отрезал Стедленд.
После завтрака он отправился в свою контору.
Через час раздался звонок в дверь.
Джон увидел на пороге седоватого мужчину, который разглядывал какую-то бумажку, видимо, сверяя адрес.
— Я из Депозитного банка, — сказал пришелец.
— Какого?
— Депозитного, того что на Фиттер-Лейн. Я должен вручить уведомление вашему хозяину…
— Мы не имеем ничего общего с Депозитным банком, — решительно ответил Джон.
— Странно… Разве это не дом мистера Смитсона?
— Нет, — ответил Джон, захлопывая дверь перед носом посетителя.
Тот медленно двинулся вдоль улицы и, свернув за угол, встретился с высоким элегантным господином.
— Они не ведут дел с Депозитным банком, Манфред.
— Что ж, тем лучше. Остается только банк Чезлвика. Тем лучше… Что такое Джон?
— Своеобразное лицо, — сказал Гонзалес, — слабо развитый подбородок, нормальные уши, лоб резко скошен, череп…
— Бедный Джон! — произнес Манфред совершенно серьезно. — Теперь о погоде. С Бискайского залива идет антициклон. Если в течение трех дней он достигнет Лондона, мы сможем принести миссис Сторр приятную весть.