Неизвестные солдаты, кн.1, 2

– Когда? – быстро спросил он.
– Ориентировочно в мае.
Гейнц не сразу мог собраться с мыслями. Он слышал об этом плане, о нем говорил как-то Йодль, говорил и сам Гальдер. Еще в июле генерал-лейтенант Маркс, начальник штаба 18-й армии, получил задание разработать предварительный план войны против Советского Союза. Но все это было еще туманно и неконкретно. Подобные документы составлялись и раньше.
– Нам сообщили немногое, – продолжал Либенштейн. – Только в той части, которая касается начальников штабов. Вам же, вероятно, сообщат завтра весь план. Мы сочли долгом приехать к вам и выразить свою радость. – Подполковник не опускал глаз с Гудериана, стараясь понять, какое впечатление производят его слова.
– Благодарю, – кивнул генерал и наклонился над картой.
Перед глазами, среди голубых прожилок рек и зеленых пятен лесов, пестрели незнакомые названия. Мысленно провел линию от Берлина на восток, через Варшаву, Брест, Минск, Смоленск – к большому красному кружку. Кому-то скоро придется идти этим путем на Москву.
Майор Байерлейн сказал сухим деревянным голосом без интонаций:
– Гальдер выразил уверенность, что для разгрома России потребуется не больше восьми-десяти недель. После этого войска будут переброшены против Англии.
– Возможно, война не затянется, – согласился Гудериан. – Разумеется, если будет правильно понята роль танковых соединений.
– По-моему, план как раз и составлен с учетом использования крупных бронетанковых сил, – заметил подполковник фон Либенштейн. – Общий замысел похода мне представляется достаточно обоснованным.
Гудериан прищурил глаза.
– Помните, господа, знаменитые слова Мольтке? Он сказал, что ни один оперативный план не может оставаться неизменным после встречи с главными силами противника… Над этим стоит подумать. План – это еще не победа.
Байерлейн посмотрел на генерала с удивлением. Либенштейн, чуть склонив красивую, аккуратно причесанную голову с тонкими, прозрачными ушами, задумчиво постукивал пальцами по столу. Слова генерала возымели действие. Гудериан сознательно охладил пыл молодых офицеров. Они плохо понимали трудности войны с Россией. Это не Польша и Франция, не прогулка по Дании. К войне надо готовиться очень серьезно.
– У русских огромная территория, – негромко произнес Либенштейн. – Разгромить их можно только стремительным ударом, пока не проведена мобилизация, не вооружены резервы.
– Значит, с «Морским львом» покончено? – спросил Гудериан.
– Гальдер заявил, что захват Англии планируется сразу же после России. Сейчас мало амфибийных сил.
– Все планы, планы, – усмехнулся Гудериан. – После разгрома России… А что мы знаем об этой стране, ее военной мощи? Что знаем о ее экономике, путях сообщения? Страна за железным занавесом. Источники информации перекрыты. Мы не знаем даже их бюджет. О своих успехах Советы сообщают не в абсолютных величинах, а в сравнительных процентах. Но сравнивать не с чем…
– Русские умеют хранить секреты, – подтвердил Либенштейн. – Насколько мне известно, в армии мирного времени полки у них даже не имеют постоянных номеров.
– Можно определить призывной контингент от общего числа населения.
Раздался легкий стук в дверь. Вошла Маргарита. Гудериан представил офицеров жене.
– Время пить кофе, – сказала она.
– Пусть нам подадут сюда, дорогая.
Слуга принес кофе в маленьких китайских чашках. Для толстых пальцев майора Байерлейна чашка была слишком хрупкой. Он держал ее осторожно, боясь раздавить. Гудериан старался не смотреть на него, чтобы тот не смущался.
– Война с финнами показала уязвимые места русских, – продолжал Либенштейн. – Тактическая подготовка младших и средних командиров у них слабая. Несмотря на численное превосходство противника, финны держались три месяца. Они даже окружили и уничтожили две русские дивизии в районе Суомуссалми. Простите, генерал, – по губам Либенштейна скользнула усмешка, – но мне порой кажется, что вся эта война – просто уловка русских. Посмотрите, дескать, какие мы слабые. Не ловушка ли это?
– Это было бы слишком хитро, – засмеялся Гудериан.
– Да, конечно. У русских нет гибкости, мало опыта.
– Опыт они получили в Финляндии, – возразил генерал. – Изучают и наши походы. Маршал Тимошенко приказал улучшить подготовку бойцов, приучать командиров к самостоятельности, отказаться от шаблонов.
– Для этого у них просто не хватит времени, господин генерал. Мы не будем ждать. Тем более, что наши унтер-офицеры и офицеры прошли хорошую школу, высшее командование имеет достаточно кадров. А русские после чистки 1937 года создают эти кадры почти заново.
Гудериан внимательно слушал доводы Либенштейна. В серьезном деле вредно полагаться на самого себя, надо выслушать все мнения, оценить их и сделать свои выводы.
Майор Байерлейн, справившись, наконец, с кофе, осторожно поставил на серебряный поднос чашку, вздохнул и произнес давно уже приготовленную тираду:
– Россия – колосс на глиняных ногах. Мы тряхнем его так, что все многонациональное государство развалится после первого удара наших танков.
«Доктор Геббельс – великий мастер своего дела», – подумал Гудериан, глядя на простоватое лицо Байерлейна.
А вслух сказал:
– Будем надеяться, майор. Но у Советов тоже есть танки. И, боюсь, гораздо больше, чем у нас. Может быть, в три или четыре раза.
– «Кристи русский»! 1 Они имеют только противопульное бронирование и слабы перед пушками наших Т-IV!
– Будем надеяться, – повторил Гудериан.
– Наша авиация сильней, – упрямо сказал Байерлейн.
– Вы, господа, забываете еще один фактор.
Оба офицера вопросительно посмотрели на Гудериана.
– Забываете русского солдата. А между тем этот солдат разбил войска гениального полководца Наполеона. В первую мировую войну мне довелось составить собственное мнение по этому вопросу. Русские смелы, выносливы, неприхотливы. Я не знаю солдата лучше русского, не считая, разумеется, наших. В свое время Фридрих Второй имел все основания сказать, что русского солдата недостаточно убить; нет, после этого его надо еще повалить. И с этим солдатом нам придется столкнуться.
– Исход войны решает теперь техника, – возразил подполковник Либенштейн.
– Да, это значительно увеличивает наши шансы на победу, – согласился Гудериан.
Когда офицеры ушли, генерал, откинувшись в кресле, закрыл глаза, перебирая детали разговора. Он не заметил, как вошла Маргарита. Поднял веки только тогда, когда услышал ее голос.
– Я прошу, Гейнц, чтобы это не повторялось. Достаточно того, что ты работаешь днем. Вечер принадлежит семье.
– Не волнуйся, дорогая, – поцеловал он руку жены. – Было очень важное дело.
– Напишу сыновьям, они проберут тебя, – мягче сказала Маргарита.
Взяв поднос, она направилась к двери.
– Ты ложишься? – спросил он.
– Приму ванну и спать.
– Сегодня четверг… Я приду к тебе.
– Хорошо.
Маргарита улыбнулась и, выйдя из комнаты, нотой прикрыла дверь.
* * *
Рота возвращалась с занятий по тактике. Весь день провели на открытом поле, по которому режущий ледяной ветер крутил поземку, учились переползать и маскироваться. Красноармейцы промерзли, шагали усталые и голодные. Как назло, к вечеру поднялась вьюга. Противогазы, подсумки, вещевые мешки потяжелели, облепленные снегом. Винтовочные ремни резали плечи.
Туго приходилось толстому Сашке. Лицо распаренное, жаркое, все в каплях: то ли от пота, то ли от растаявшего снега. Короткие ноги передвигал с трудом – вязли в белом месиве. Виктор пожалел Фокина, взяв у него вещевой мешок, заметил:
– Это, брат, не в трубу дуть.
– Хорошо тебе, черту голенастому, журавлю, – огрызнулся Сашка и надолго затих, только сопел носом.
Приумолк и балагур Карасев. Шатал согнувшись, пряча лицо от ветра. Противогазная сумка била по спине.
Мимо, обгоняя строй, пробежал лейтенант Бесстужев. Резво прыгал в сугробах, будто и не устал за день. Капитан Патлюк ушел с поля еще в обед, и роту сейчас вел Бесстужев.