Синий рыцарь
До недавнего времени это был угол Германа. Он появлялся здесь еще до того, как я выходил на работу, десять часов в день раздавая брошюрки и вопя о демонах и проклятиях, и собирая за это время долларов двенадцать пожертвований. Он обычно был довольно веселым парнем, но теперь выглядел старым, обескровленным. Черный костюм казался сильно поношенным и словно пропыленным, протертый белый воротничок был серым и грязным, но его, похоже, это не волновало. Я подумал, может, стоит еще раз попробовать уговорить его переместиться на пару кварталов ниже по Бродвею, где ему не придется тягаться с этими парнишками, с их музыкой и красками. Но я знал, что толку от этого не будет. Герман слишком долго просидел на своем участке. Я пошел к машине, думая о нем, о бедном старом барабанщике-Дьявола.
Усаживаясь на свое сиденье-седло, я вдруг почувствовал жжение в животе – пришлось проглотить пару противокислотников. У меня в карманах полно всяких таблеток. Противокислотники в правом кармане, а противогазники – в левом. Противокислотники – это всего лишь таблетки от повышенной кислотности, а противогазники – от газов в кишках. Меня почти постоянно мучают обе эти проблемы. Я пососал противокислотник, и пламя затухло. Потом я стал думать о Кэсси, потому что иногда от подобных мыслей мой желудок успокаивался. Решение уйти в отставку после двадцати лет службы было принято несколько недель назад, и Кэсси уже понастроила кучу планов, но вот чего она еще н е знала – так это того, что я решил провести свое последнее дежурство в пятницу. Сегодня, завтра, а в пятницу – конец. Можно собрать все заработанные отгулы и растянуть их до конца месяца, когда мое время официально заканчивается.
Пятница должна также стать ее последним днем в лос-анджелесском городском колледже. Она уже подготовилась к последним экзаменам и получила разрешение покинуть школу сейчас, а замещающий инструктор возьмет на себя ее классы. Она получила хорошее предложение, «замечательную возможность», как она ее назвала, преподавать на факультете в дорогой частной школе для девочек в северной Калифорнии, неподалеку от Сан-Франциско. Они хотели, чтобы она приехала прямо сейчас, потому что на лето школа закрывается, и у нее будет время постепенно войти в курс местных дел. Она планировала уехать в понедельник, а в конце месяца, когда я уйду в отставку, вернуться в Лос-Анджелес на нашу свадьбу. Потом мы переедем в нашу квартирку, которую она к тому времени успеет привести в порядок. Но я решил покончить со службой в пятницу и уехать с ней. Какой смысл продолжать тянуть кота за хвост, подумал я. Куда лучше завершить дело сразу, и я знал, что Круц будет очень рад.
Круц Сеговиа – мой сержант, и двадцать лет он был самым близким для меня человеком. Он все опасался, что нам что-нибудь помешает, и вынудил меня пообещать ему, что я не упущу самой большой удачи в своей жизни. А Кэсси – действительно моя величайшая удача. Учительница, разведенная женщина, без детей, к тому же с настоящим образованием, а не просто парой колледжских дипломов. Выглядит она молодо для своих сорока четырех, вообще все при ней.
Тут и я начал забрасывать удочки насчет работы для отставного полицейского где-нибудь в окрестностях Сан-Франциско, и будь я проклят, если мне не улыбнулась бы удача – нашлась хорошая работенка через большую контору по охране промышленных предприятий, которой владел мой старый знакомый, бывший инспектор Лос-Анжелесского департамента полиции. Я получил место начальника отдела безопасности в электронной фирме,"имеющей солидный правительственный контракт, мне полагались кабинет, машина и секретарша плюс на сотню долларов в месяц больше моей зарплаты участкового. Причина, по которой он выбрал меня вместо других претендентов, отставных капитанов и инспекторов, по его словам, заключалась в том, что у него уже работает достаточно много администраторов, теперь ему нужен один настоящий уличный полицейский с закаленным нутром. Так что, наверное, я впервые получил вознаграждение за полицейскую работу и с большим нетерпением ожидал чего-то нового. Мне не терпелось проверить, смогут ли приемы и идеи настоящей полиции сделать что-либо с промышленной службой безопасности, в лучшем случае, на мой взгляд, довольно жалким зрелищем.
Тридцатое мая, день моей официальной отставки, будет также и моим пятидесятым днем рождения. Трудно поверить, что я проболтался на свете уже полстолетия, но еще труднее поверить в то, что я прожил тридцать лет до того, как получил участок. Я принимал присягу полицейского в свой тридцатый день рождения и был вторым по возрасту в нашем классе в академии. Самым старшим был Круц Сеговиа, который трижды пытался поступить на работу в Департамент, но каждый раз проваливался на устном экзамене. Дело, наверное, было в его застенчивости и сильном испанском акценте, он ведь мексиканец из Эль-Пасо. Но грамматика у него была великолепная, если только взять на себя труд не обращать внимания на акцент. В конце концов ему повезло: он предстал перед достаточно умной комиссией, которая это поняла.
Я ехал через Елисейский парк, размышляя обо всем этом, и заметил перед собой двух полицейских на мотоциклах, направлявшихся к полицейской академии. Ехавший впереди парнишка по имени Лефлер – один из тех, кого я в свое время дрессировал. Его недавно перевели из центрального отдела на мотопатрулирование, и теперь он гордо восседал в седле – в новых сияющих ботинках, белом шлеме и ездовых бриджах с полоской. Его партнером, натаскивающим тонкостям работы мотопатрульного, оказался худолицый старый пердун по имени Крэндолл. Он один из тех типов, которые звереют при виде нарушителя уличного движения и которым наплевать на программу общественных отношений – он подкатывал к нарушителю на мотоцикле и орал: «Держись за тротуар, задница!»
Ослепительно белый шлем Лефлера был сдвинут вперед, и короткий козырек чуть не упирался в нос. Я догнал их, поехал рядом и крикнул:
– Какая у тебя шикарная шляпа, парень, только подними ее немного, дай мне взглянуть в твои синие детские глазки.
Лефлер улыбнулся и немного притормозил свой велик. Даже в такую жару на руках у него были дорогие перчатки из черной кожи.
– Привет, Бампер, – сказал Крэндолл, снимая на минуту руку с руля. Мы медленно ехали бок о бок, и я с улыбкой поглядывал на самодовольного Лефлера.
– Как он справляется, Крэндолл? – спросил я. – Азам я его уже обучил, так что он бамперизован.
– Для младенца неплохо, – пожал плечами Крэндолл.
– Вижу, ты уже снял с него тренировочные поводья, – сказал я. Лефлер хихикнул и поддал газу своему «харлею».
Я заметил у него на каблуках краешки подковок и догадался, что его подошвы, наверное, нашпигованы железом.
– Только не вздумай прогуливаться по моему участку в этих ботинках, парень, – крикнул я. – Ты выбьешь столько искр, что все кругом загорится. – Тут я усмехнулся, вспомнив, как однажды видел мотопатрульного с двумя чашками кофе в руках, шлепнувшегося прямо на задницу из-за этих самых подковок.
Я помахал Лефлеру и поехал в сторону. Молодые ищейки, подумал я. Слава богу, я был старше, когда пришел на свою работу.
Но я уже тогда знал, что не буду автоинспектором. Мне никогда не нравилось выписывать штрафные квитанции. Одно в этой работе хорошо – можно останавливать подозрительные машины под предлогом выписки штрафа за нарушение правил. Ничто другое не дает столько арестов преступников, как якобы проверка автоинспектора. Но и большинство полицейских гибнет именно при этом.
К черту, решил я, слишком я сегодня возбужден, чтобы валяться в парке с газеткой в руках. С тех пор, как я решил насчет пятницы, просто места себе не находил. И сегодня ночью почти не спал. Я развернулся и поехал в сторону участка.
Надо бы проехаться, поискать вора, подумал я. Теперь, когда у меня осталось всего несколько дней, мне очень захотелось его поймать. Это был дневной гостиничный вор, обчищавший за один выход на работу от четырех до шести номеров в лучших пригородных отелях. Сыщики говорили с нами на утреннем разводе и сказали, что, по данным криминального отдела, он предпочитает работать по рабочим дням, особенно по четвергам и пятницам, но много краж было совершено и по средам. Этот парень отжимал чем-то тонким дверные замки, что вовсе нетрудно проделать в любом отеле, и грабил номер в любом случае – есть в нем жильцы или нет. Конечно, он дожидался, пока они не уйдут в душ или вздремнут. Я люблю ловить воров. Многие полицейские называют это войной с привидениями и вскоре бросают попытки их отловить, но я лучше застукаю на горячем тихого воришку, чем какого-нибудь грабителя или налетчика. К тому же любой вор, у которого хватает духу тянуть тогда, когда люди дома, ничуть не менее опасен, чем грабитель.