Наемники

— Что-то не так. Клей? Что происходит?
— Они ищут своего приятеля. Не надо волноваться, это просто обычная рутина. Спросите мистера Граймса, он вам подтвердит. Да, кстати, Элла, это мистер Граймс. Он полицейский. Мистер Граймс, это Элла. Она танцовщица.
Граймс отозвался на представление смущенным ворчанием. У меня было ощущение, что Граймс не только честный, но еще и высокоморальный человек. Думаю, его смущало, что мы с Эллой разделяем ложе, не получив благословение Церкви. Он не мог примириться с тем, что я сплю с женщиной, которая... просто знакомая, а не законная жена. Элла явно стесняла его, и он не знал, что сказать и куда смотреть. Он старательно отводил от нее глаза, хотя девочка закуталась в халат самым целомудренным образом.
— Боюсь, я не знаю имени мистера Граймса и в каком он звании, дорогая, — заметил я, радуясь возможности поставить щепетильного пуританина на место. — Может быть, он сам себя назовет.
— “Мистер Граймс” вполне сойдет, — пробормотал он.
— Здравствуйте, мистер Граймс, — вежливо поздоровалась Элла. — Здесь что-нибудь не так?
— Это просто рутина, — сообщил он и вспыхнул, осознав, что повторяет мои слова.
— Они ловят парня, которого зовут Кэнтел, — сообщил я Элле и посмотрел на Граймса. — Хотя его уже и след простыл. Вы, я думаю, теряете понапрасну время. Могли бы искать его в других привычных ему местах.
— Мы не единственные, кто ищет его.
— Почему его ищут? — спросила Элла.
— Они думают, что он кого-то убил, — объяснил я. Тут двое копов вернулись и отрицательно покачали головами. Копы редко друг с другом разговаривают. Они только кивают, качают головой, разводят руками или свистят. Этот жест языка знаков — покачивание головой — означал на данный момент, что ни одному из них не пришло в голову заглянуть в стеллаж под музыкальным центром и, следовательно, я могу не спешить собирать вещички. Как только слуги закона уберутся, я поеду в Новую Англию, что все-таки получше, нежели топать в тюрьму.
Граймс, которого появление коллег освободило от смущения, с облегчением поднялся и сердито бросил мне:
— Хотел бы я, чтобы вы поверили бродяге. Хотел бы я, чтобы он спрятался здесь и я мог бы с чистой совестью забрать вас обоих с собой.
— Мистер Граймс, — с достоинством сказал я, — если бы я убедился, что Билли-Билли говорит правду о том, как его подставили, я бы тут же позвонил в полицию. Ведь не замухрышка наркоман — опасный убийца гуляет на свободе!
— Точно! И его зовут Кэнтел! Если он, возможно, вернется, вам таки следует позвонить мне.
— Вы собираетесь следить за входной дверью? — невинно спросил я.
— Может быть.
— А как насчет черного хода?
— Не исключено.
— Если он возникнет, я тут же сообщу вам. Я законопослушный гражданин.
— Да, гражданин, — кисло признал он. — И это мешает нам. Во всяком случае, мы не можем тебя прищучить!
Я не оскорбился, что он мне тыкнул, наоборот, улыбнулся:
— Вы шутник, мистер Граймс.
— И вы тоже!
Он нахлобучил шляпу на голову и пошел к двери. Копы за ним. Я замыкал шествие. Я сказал этим быкам положенные прощальные слова, Граймс пробурчал что-то, что я не вполне расслышал, и я с облегчением закрыл за ними дверь.
Элла зажгла две сигареты и протянула одну мне.
— Что будет теперь? — спросила она.
— Теперь я еду в Новую Англию, — сообщил я.
— Ты должен ехать?
— У меня нет выбора, дорогая. Я предпочел бы остаться с тобой, но — надо.
— Клей, он действительно убил кого-то?
— Сомневаюсь. Больше похоже, что его и впрямь подставили, чтобы посадить.
Она устроилась на диване, поджав под себя ноги. Вид у нее был встревоженный.
— Клей, тебе приходилось убивать людей? — Ее глаза испытующе смотрели на меня.
— Послушай...
— Ты устраивал несчастные случаи, как ты сказал по телефону.
— Дорогая, у меня сейчас-нет ни времени, ни...
— Ты бы устроил ему, как там его зовут, несчастный случай, если бы твой босс приказал, правда?
— Дорогая, мы поговорим об этом, когда я вернусь. У меня ни минуты лишней.
Это было правдой, но и предлогом. Мне не понравилось, как она смотрела на меня, и еще меньше вопросы, которые она принялась задавать. Я не хотел терять Эллу — первую женщину за последние девять лет, которую мне хотелось бы удержать. Я мысленно обругал Билли-Билли за то, что он лично доставил мою работу мне прямиком на дом.
— Мне надо ехать, — угрюмо повторил я. — Мы можем поговорить, когда я вернусь. Хорошо?
— Ладно, Клей.
Мне хотелось сказать больше, убедительнее, добрее, но время поджимало. Я оставил ее и побежал в кабинет, чтобы извлечь из тайника Билли-Билли. Я знал, как нам улизнуть из здания. Вверх по пожарной лестнице, потом перебежкой через несколько крыш, спуститься вниз по другой пожарной лестнице, пролезть в окно, и мы на третьем этаже большого гаража, где я держу свой “мерседес”. Я пользовался этим путем несколько раз, когда люди, с которыми мне не хотелось встречаться, поджидали меня у моих дверей.
Влетев в кабинет, я отодвинул дверцу и уставился на пустое место. Билли-Билли испарился, представляете? Я изумленно оглядел комнату, даже потолок, пытаясь сообразить, куда, к черту, он мог подеваться. И тут заметил, что окно, ведущее на пожарную лестницу, закрыто. А я, помню, оставил его открытым на несколько дюймов. Должно быть, Билли-Билли услышал, о чем мы говорили в гостиной, понял, что копы пойдут с обыском, и удрал через пожарную лестницу. Он плотно — сообразил ведь! — закрыл за собой окно, чтобы полицейским не пришло на ум выглянуть наружу.
Я подошел к окну, открыл его. В квартире работал кондиционер, но на улице стояла нестерпимая августовская жара. Было такое ощущение, будто я сунул голову в кипу перегретого хлопка. Я посмотрел вверх, на крышу, потом вниз, потом по сторонам, но не увидел и тени Билли-Билли. Этот дурень совсем спятил от страха и смылся. Будто он на крыльях улетел. Гадай теперь, где его искать!
Моя приятная, тихая, спокойная ночь пошла ко всем чертям. Я выругался, захлопнул окно и продолжал изощряться в ругательствах, пока шел в спальню. Элла снова сидела в постели, как ни в чем не бывало.