Злой гений Нью-Йорка-Дело Епископа]

— Скажите мне, — заговорил он неестественным, напряжённым голосом, — вы нашли лук?
— Конечно, нашли, — неприятно засмеялся Хэс, — там, где вы его оставили, в переулке.
— Какой это был лук? — глаза Сперлинга были устремлены куда-то в даль.
— Какой лук? — повторил Хэс. — Ну, самый обыкновенный…
Ванс, внимательно слушавший молодого человека, прервал Хэса.
— Я думаю, что понимаю ваш вопрос. Это был женский лук, лёгкий, легче тридцати фунтов.
Сперлинг глубоко вздохнул, точно укрепляя себя в каком-то тяжёлом решении. Потом на его губах появилась лёгкая усмешка.
— Зачем скрывать? — беззвучно спросил он. — Я думал, что успею скрыться. Да, я убил его.
Хэс довольно заворчал, и его воинственные манеры тотчас же исчезли.
— У вас больше рассудка, чем я предполагал, — сказал он почти отеческим тоном, кивая сыщикам. — Возьмите его, братцы. Отвезите в моем автомобиле и посадите под замок, не записывая в книгу. Я сам это сделаю, когда буду в конторе.
— Пойдём, — приказал один из сыщиков. Но Сперлинг не сразу повиновался. Он просительно посмотрел на Ванса.
— Могу я… можно ли мне? — начал он.
— Нет, м-р Сперлинг. Лучше вам не видеться с мисс Диллард, зачем теперь тревожить её… Будьте здоровы.
Сперлинг без слов повернулся и зашагал между конвойными, лишившими его свободы, может быть, навсегда.
 
Глава VII
ВАНС ДЕЛАЕТ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Суббота, 2 апреля, 3 часа 30 минут пополудни
Когда мы снова остались одни в гостиной, Ванс встал и потягиваясь пошёл к окну. Последняя сцена с её поразительным завершением произвела на нас тяжёлое впечатление. Всех нас занимала одна и та же мысль, и когда Ванс заговорил, казалось, что он высказывает наши мысли.
— Мы точно все вернулись в детскую…
— Я, — отозвался воробей,
— Из лука я своей стрелой
Кок-Робина убил.
Он повернулся к столу и искоса посмотрел на Хэса.
— О чем так задумались, Хэс? Вам бы надо было плясать тарантеллу. Ведь ваш преступник сознался в своём тёмном деянии. Разве вы не рады, что скоро он будет томиться в тюрьме?
— По правде сказать, м-р Ванс, — угрюмо отозвался Хэс, — я не удовлетворён. Уж очень легко досталось его признание: много я видел на своём веку разных молодцов, но этот совсем не похож на преступника.
— Во всяком случае, — сдался Маркхэм, — это скоропалительное признание успокоит любопытство газетчиков и даст нам возможность спокойно продолжать следствие. Это дело, наверное, поднимет страшный шум, но когда репортёры узнают, что преступник уже сидит в тюрьме, они не будут лезть к нам за «дальнейшими» сведениями.
— Я не говорю, что он не виновен, — задорно настаивал Хэс. — Лучше его попридержать, чтобы он не болтал лишнего. Может, он и не так нем, как я предполагаю.
— Это ни к чему, сержант, — сказал Ванс. — Умственный процесс у этого малого очень прост. Он знал, что Робин хотел повидать мисс Диллард, и знал также, что накануне вечером она обошлась с ним не слишком любезно. Сперлинг был, очевидно, не очень высокого мнения о Робине; когда он узнал про его смерть от руки кого-то, кто владел лёгким луком, ему пришло в голову, что Робин преступил границы порядочности в своём ухаживании и получил заслуженный выстрел в сердце. Что же оставалось нашему благородному Воробью, как не подставить свою мужественную грудь и заявить: «Это я». Очень печально.
— А все-таки я его не выпущу, — проворчал Хэс. — Если м-р Маркхэм не захочет привлекать его к суду, это его добрая воля.
Маркхэм терпеливо выслушал сержанта.
— Но все же, сержант, — ласково сказал он, — вы не откажетесь продолжать следствие вместе со мною, если даже я и не привлеку Сперлинга к суду?
Хэс быстро подошёл и протянул ему руку.
— Вы знаете, сэр.
Маркхэм с доброй улыбкой пожал протянутую руку и встал.
— Так, на время я передаю все вам, а теперь я перед уходом зайду объяснить положение мисс Диллард и профессору. Что вы хотите сказать, сержант?
— Я отправляюсь на поиски тряпки, которой вытирали кровь. Кроме того, я хочу поговорить с прислугой, особенно с кухаркой. Она уж, наверное, помогала кому-нибудь в этой работе. Потом, как полагается, допрошу соседей.
— Сообщите мне результаты. Сегодня вечером и завтра утром я буду в клубе.
В дверях Ванс присоединился к Маркхэму.
— Смотри, старина, — заговорил он, — не умаляй значения таинственной записки, вынутой из ящика для писем. У меня сильное подозрение, что она и является ключом к разгадке. Расспроси профессора Дилларда и его племянницу, не имеет ли для них «епископ» какого-либо особенного значения. В этой епархиальной подписи есть скрытый смысл.
— Я в этом не уверен, — с сомнением возразил Маркхэм. — Мне она кажется совершенно бессмысленной. Но я сделаю, как ты говоришь.
Но ни у профессора, ни у мисс Диллард не было никаких воспоминаний, связанных со словом «епископ». Профессор, как и Маркхэм, был склонён думать, что к делу эта записка не имеет никакого отношения.
— По моему мнению, — сказал он, — это просто какая-то юношеская экстравагантная выходка. Не станет же убийца Робина выдумывать себе псевдонимы и писать записки о своём преступлении. Я мало знаю преступников, но мне такое поведение не кажется логичным.
— Да ведь и само преступление не логично, — шутливо заметил Ванс.
Маркхэм переменил тему разговора.
— Я пришёл сказать вам, профессор, что недавно заходил м-р Сперлинг, а когда ему сообщили о смерти м-ра Робина, он сознался, что совершил это убийство…
— Раймонд сознался! — задыхаясь, произнесла мисс Диллард.
Маркхэм сочувственно посмотрел на неё.
— Откровенно скажу вам, что я не поверил м-ру Сперлингу. Несомненно, ложно понятое рыцарство внушило ему мысль взять вину на себя.
— Рыцарство? — повторила она. — Что вы подразумеваете под этим, м-р Маркхэм?
За него ответил Ванс:
— Найденный на стрельбище лук был женский.
Молодая девушка закрыла лицо руками, и тело её содрогнулось от рыданий.
Профессор беспомощно смотрел на неё. Его бессилие выразилось в форме раздражения.
— Это что за вздор, Маркхэм? Каждый стрелок может пользоваться женским луком. Эдакий идиот! Своим глупым признанием он принёс Белл столько горя!.. Маркхэм, друг мой, сделайте для него все, что можете.
Маркхэм дал ему обещание и встал.
— Надеюсь, профессор, — сказал Ванс, остановившись в дверях, — вы не истолкуете ложно моё предположение, что кто-нибудь, вхожий в ваш дом, позволил себе эту шутку с запиской. Может быть, здесь где-нибудь имеется пишущая машинка?
Видно было, что профессору не понравился вопрос Ванса, но он ответил достаточно вежливо:
— Нет, и никогда не было, насколько мне известно. Свою пишущую машинку я выбросил десять лет тому назад, когда покинул университет. Когда нужно, я обращаюсь в конторы.
— А м-р Арнессон?
— Он никогда не пользуется машинкой.
На лестнице мы встретили Арнессона, возвращавшегося от Друккера.
— Доставил на место нашего Лейбница, — с комическим вздохом сказал он. — Бедный Адольф! Жизнь ему даётся нелегко.
— Может быть, вам интересно будет знать, — небрежно сказал Ванс, — что м-р Сперлинг сознался в убийстве.
Арнессон фыркнул.
— В совершённом согласии… «Я, — отозвался воробей…» Очень мило. Но не знаю, как это обработать математически.
— Так как мы уже сговорились насчёт вашего участия в деле, — продолжал Ванс, — то для ваших вычислений будет не бесполезно знать, что, по нашему мнению, Робин был убит в стрелковой комнате и потом вынесен на стрельбище.
— Очень рад узнать это. — Арнессон мгновенно сделался серьёзным. — Да, это затрагивает мою проблему. Если вам понадобятся мои услуги, загляните ко мне.
Ванс остановился, чтобы закурить папиросу, но по его вялому виду, я догадался, что он принимает решение. Он медленно повернулся к Арнессону.