Ночь в монастыре с привидениями
Кан пожал плечами.
– Этот зверь никогда не доставлял мне никаких забот, – сказал он. – Он очень привязан и к моей сестре, хотя и не подчиняется ей так, как мне. Но он ненавидит тех, кого не знает. Впрочем, случается, он не обращает на них никакого внимания. Иногда же просто не переносит! Похоже, вы принадлежите ко второй категории, благородный судья. Добавлю, что сейчас он особенно раздражителен, потому что ему не хватает движения. В те два часа, которые предшествуют заре (это единственное время, когда в этом муравейнике отдыхают), я вывожу его на прогулку во дворик между этим зданием и зданием напротив. Сюда не выходит ни одно из окон первого этажа, да и ворота массивные. Мне рассказывали, что в прошлом там оставляли непослушных монахов. Не подвергая никого опасности, я заставляю медведя там бегать и прыгать.
– Это хорошая мысль, – согласился судья. – Видели ли вы Мо Моте, пока разыскивали сестру?
– Нет! – воскликнул Кан, вспыхнув. – Этот грязный тип проводит время, приставая к барышне Тин. Роль, которую я тут играю, мешает мне проучить его, как он того заслуживает. А жаль. Пусть он выше и сильнее меня, но я учился борьбе и в состоянии дать ему хороший урок. И теперь я сделаю так, что он оставит барышню Тин в покое. Она не только обаятельная девушка, благородный судья, но и настоящая гимнастка, владеет лошадью лучше, чем любой из знакомых мне парней. Какие замечательные охотничьи вылазки мы устраивали бы вдвоем, если бы она была моей женой! Она совсем не похожа на тех куколок, на которых меня хотели бы женить родители. Увы! Тин слишком независима, чтобы согласиться на брак со мной.
Судья Ди поднялся.
– И все-таки спросите у нее, – сказал он, – и вы увидите, что она вам ответит! А теперь мне пора уходить. Тао Ган наверняка всюду разыскивает меня.
Он дружески кивнул медведю, но тот злобно уставился на него своими маленькими глазками, давая понять, что чувства его нисколько не изменились.
Глава 11. Снова возникает загадочно пахнущая тень; Цун Ли раскрывает судье истинный смысл своих стихов
Как только Кан захлопнул свою дверь, судья пересек коридор и остановился перед противоположной комнатой. Она не была закрыта на ключ. Он вошел, но не увидел никого в комнате, освещенной свечой, догоравшей на бамбуковом столе. Здесь не было ничего, кроме двух стульев и неразобранной постели: ни баулов, ни вещей, ни одежды на деревянной вешалке. Если бы не свеча, комната выглядела бы нежилой.
Судья выдвинул ящик стола, в котором не было ничего, кроме пыли. Нагнувшись, он заглянул под кровать, но увидел лишь маленькую мышку, которая тут же скрылась.
Отряхнув колени, он решил найти своего соратника. Было уже пополуночи, и Тао Ган, конечно же, расстался с актерами.
Действительно, он застал его в комнате скрючившимся над жаровней, в которой тлели два или три уголька. Тао Ган всегда был противником ненужных расходов. Его лицо просветлело, когда он увидел входящего судью. Вскочив, он спросил:
– Что случилось с вашим превосходительством? Я смотрел повсюду, но…
– Дай мне горячего чаю, – прервал его судья. – Нет ли у тебя чего перекусить?
Пока судья устраивался за маленьким столиком, Тао Ган порылся в своем дорожном сундучке и извлек оттуда два высохших пирожка.
– Очень огорчен, но мне больше нечем попотчевать ваше превосходительство.
Жадно откусывая от пирожка, судья с удовлетворением произнес:
– Это великолепно! Пахнет свиным салом! У того, кто его готовил, мозги не были сдвинуты набекрень всеми этими вегетарианскими глупостями.
Проглотив оба пирожка и выпив три чашки чая, судья зевнул.
– Хорошо выспаться, вот что мне теперь нужно. Но если кое-что и удалось выяснить, многое еще требует моего внимания. Знаешь ли, Тао Ган, ведь меня недавно пытались убить!
Он рассказал о своем приключении, а потом кратко изложил свой разговор с барышней Тин и мнимой барышней Нгсуян.
– Дело благочестивой просительницы практически завершено, – закончил он. – Завтра утром у меня состоится небольшая беседа с госпожой Пао. Теперь же мне хотелось бы разузнать лишь одно – кто хотел меня прикончить.., и почему.
Тао Ган задумчиво обмотал три волоска своей бородавки вокруг указательного пальца и сказал:
– По мнению барышни Тин, Мо Моте хорошо знаком с монастырем. Может быть, он бродячий даос. Эти ребята шатаются по всей империи, посещают различные общины и творят всякие делишки. Они не бреют голову, как буддисты, а потому им легко выдавать себя за обычных людей. Если Мо Моте уже бывал здесь, не исключено, что на его совести одна из подозрительных кончин. Или же все три. А может быть, женщина с обрубленной рукой – еще одна из его жертв. Переодевшись актером, он вполне мог сюда вернуться, чтобы заставить замолчать или платить возможных сообщников.
Судья утвердительно кивнул головой.
– Действительно, все это вполне возможно и согласуется с пока что очень расплывчатой версией, которую я пытаюсь сформулировать. Помнишь неприятность с недостающим прибором за столом духовных лиц во время банкета? Не значит ли это, что Мо Моте снова облачился в рясу и затерялся среди монахов? Выступая в роли актера, он был под маской или лицо его было так расписано, что обитатели монастыря не могли его узнать. Если это так, то понятно, почему мы нигде его не находим и почему его комната пуста. Больше того, если это он подслушал мою беседу с отцом настоятелем, понятно его стремление меня устранить.
– Убить начальника уезда – дело опасное!
– Вот почему я и подозреваю Мо Моте. Не вижу, кто еще мог бы решиться на подобное. Всем известно, что убийство императорского чиновника приводит в движение всю административную машину. В мгновение ока этот монастырь наполнился бы стражниками, следователями, агентами секретных служб, которые не оставили бы камня на камне, пока не обнаружили бы убийцу. Но Мо Моте не принадлежит к этой общине; покончив со своим грязным делом, он мог бы ускользнуть, не заботясь о том, что произойдет после его ухода.
Тао Ган согласно кивнул.
– И еще одно, – сказал он. – Разве ваше превосходительство не расспрашивали настоятеля об обстоятельствах смерти его предшественника? Если он умер неестественной смертью, а убийца подслушал разговор, разве не захотел бы он любой ценой остановить ваше расследование?
– Ну, такое предположение неуместно. Больше десяти человек присутствовали при последних минутах священнослужителя и не заметили ничего подозрительного. Я очень ясно дал понять отцу настоятелю, что не нахожу ничего…
Судья вдруг замолк.
– Да нет, ты прав, – почти сразу же вновь заговорил он. – Я ведь сказал, что бальзамирование тела не уничтожает следов насильственной смерти. Кто-то на основании этих слов мог подумать, что я намерен осуществить вскрытие…
Стукнув кулаком по столу, он воскликнул:
– Нужно, чтобы Цун Ли описал мне кончину настоятеля, не опуская никаких подробностей. Где же этот чертов поэт?
– Когда я уходил от господина Куана, актеры еще пировали. Наверное, Цун Ли все еще с ними. Сегодня вечером им выплатили гонорар, а они не из тех, кто при таких обстоятельствах рано ложится.
– Превосходно! Пойдемте к ним. Не знаю, обязан ли я удару по черепу или двум часам вынужденного отдыха, но я больше совсем не чувствую своей простуды. Моя головная боль исчезла, а вместе с ней и температура! Но разве тебе не хочется спать?
Тао Ган слегка улыбнулся.
– По ночам я сплю мало, – сказал он. – Иногда я дремлю, но чаще в голове бродят всякие мысли.
Судья с любопытством посмотрел на своего странного помощника, который двумя пальцами ловко пригасил фитилек свечи. Вот уже год, как они работали вместе, и судья начал испытывать настоящую привязанность к этой меланхоличной личности. Не переставая спрашивать себя, о чем тот мог размышлять ночами, он открыл дверь.
Шорох шелка заставил его вернуться к действительности достаточно быстро, чтобы заметить исчезающую за углом коридора тень.