Женщина— апельсин

— За что? — спросил тот, что с накачанными мускулами.
Стас уныло прислонился к двери, молчал и не двигался с места.
— Снимай ботинки! — заорал вдруг толстяк и дернул Стаса за ногу у колена.
Стас упал и очень быстро снял ботинки. Толстяк выдернул из элегантных итальянских ботинок стельки, осмотрел внимательно их изнутри, ощупал, попытался отодрать каблук, потом вздохнул и отшвырнул к двери.
— Ни за что… Ни за что — подозревают, — решил все-таки ответить Стас. — Ботинки хорошие… были… удобные. — Он надевал ботинки, не сводя глаз с толстяка. — Ребята, я не хочу неприятностей, поэтому вот… — Он стал выворачивать карманы. — Не знаю почему, но меня не обыскивали.
Ребята с изумлением рассмотрели богатство на полу у двери: перетянутые резинкой зеленые деньги мелкими купюрами, золотую зажигалку, одну запонку, тоже золотую, с дорогим камнем.
— Что, и ширнуться есть? — ожил даже бледный сверху.
Стас подумал, потом снял часы, поддел ногтем изнутри вторую, специально сделанную крышечку, открыл ее и протянул часы, стараясь сдержать дрожь в руках.
— Не дышать! — крикнул накачанный, осторожно взял часы и высыпал белый порошок на край умывальника. Толстяк продолжал ходить по камере, не обращая внимания на происходящее, поэтому порошок поделили на три грядки. Синюшный осторожно погладил все еще сидящего на полу Стаса по голове и вытащил у него из кармана ручку. Раскрутил и забрал себе трубочку. Через эту трубочку все трое по очереди втянули в нос порошок.
— Просто Новый год, да и только, — тихо сказал бледный и медленно залез к себе наверх. — Даже как-то подозрительно.
— Меня зовут Кот, — сказал накачанный. — Я спросил тебя, ЗА ЧТО? Стас надел ботинки.
— Несчастный случай на производстве…
— Кто тебя взял?
— Как ее… Подождите… забыл… Ева Николаевна.
— Понял. Это стрелялка.
— Не стрелялка, а апельсин, — густым и сочным голосом сказал толстяк, не останавливаясь.
— Мне что апельсин, что мандарин. — Кот уже говорил медленно, с трудом. — Я знаю, что она — стрелялка. — Кот решил показать пострадавшую ладонь, но рука не поднималась.
— Апельсин! — настойчиво повторил толстяк. — Она Прошу — раз! И замочила. Как только достанет апельсин, твое дело — хана.
— Как это? — удивился Стас. — Как это — замочила?
— В лоб, посередине, один выстрел, — толстяк показал себе на переносицу, — на допросе. Вызывает на допрос, беседует, достает апельсин — и все.
— Откуда вы знаете?
— Информация номер один. Самая дорогая.
— И чего она меня тогда у кафе не проапельсинила? — медленно проговорил Кот. — Чушь все это.
— Она любит в камере… один на один… Застрелила уже пятерых.
— Но такого не может быть. — Стас потерял ощущение реальности.
В двери лязгнул запор. Толстяк быстрым и неуловимым движением подмахнул с пола богатство Стаса.
— Покрышкин! К адвокату. — Охранник подозрительно смотрел на толстяка.
— Почему вы меня в камеру, где всего четыре кровати? — спросил Стас у охранника в коридоре.
— Все занято. И потом, этот толстый придурок уже так три дня ходит, не сидит и не спит.
В комнате для свиданий Покрышкин вцепился в решетку руками, чтобы быть поближе к спасительным круглым стеклышкам очков, но его ударили по руке дубинкой. Адвокат не успел ничего сказать, как Стас стал орать что-то про апельсин. Минуты через две Стас перешел на хриплый шепот, потому что адвокат подтвердил информацию про Еву Курганову. Да, в данный момент относительно нее проводится служебное расследование, но Стас может не волноваться, его дело будет вести следователь Калина, женщина уравновешенная и без комплексов. Если через два дня Курганова не предоставит достаточно веских доказательств, они подают на нее жалобу после освобождения.
— Я умру за два дня, — сказал Стас. — За что я тебе деньги плачу?!..
— Где твой оператор? — спросил адвокат.
Оператор Ангел Кумус ел грушу, обливая подбородок соком, и разглядывал журнал, принимая ванну в доме Стаса Покрышкина. Гулким ударом колокола кто-то звонил в дверь, но Ангел сначала доел грушу и только потом вылез из ванной. Голый и мокрый, оставляя блестящие следы на белом полу, он медленно подошел к двери.
— Пароль! — крикнул он что есть силы.
— Смерть вампирам! — закричала Ева с той стороны двери.
Ангел открыл дверь.
— Особь мужская, умеренно развитая, с плохо выраженными признаками пола, — сказала Далила, разглядывая Ангела. Она охотно поехала с Евой и даже согласилась «немножко помочь».
Ангел обиделся, ушел в ванную и залез обратно в воду. Он слышал голоса женщин в комнате, но слов не разбирал. Сердце у него застучало, он даже немного испугался, потому что Стаса не было, а этих красоток он видел впервые. Одна из них — шикарная блондинка — вошла в ванную с махровым халатом Стаса. Кумус удивленно поднялся. Его укутали, взяли на руки и вынесли в комнату.
— Как тебя зовут, дитятко? — спросила та, что с темными волосами.
— Ангел Кумус. Я свободный художник, — добавил он на всякий случай. Он смотрел только на желтоволосую, не отводя глаз. Она была на голову выше его.
Ангелу Кумусу исполнилось тридцать два года, небольшая плешь на макушке была почти незаметна, потому что Ангел зачесывал на нее длинные волосы, прежде чем собрать их сзади в хвостик. Русая бородка только подчеркивала строгие линии иконописного лица, глаза у него были серо-зеленые, с пушистыми ресницами. Халат Стаса был велик, Ангел поднял руки вверх, чтобы освободить ладони, и Ева сказала, что впору перекреститься.
— Пойдешь с нами? — спросила Далила.
— Пойду, — сказал Ангел. — Снимать будем?
— Будем снимать на природе.
— Так я возьму камеру?
Он взял камеру и пошел к двери в халате, Далила повернула его на девяносто градусов, отняла камеру и подтолкнула к кровати, у которой ворохом темнела его одежда. Поднимаясь по ступенькам, Ангел скинул халат. Халат оранжевой бабочкой распластался сзади. Ангел одевался быстро, оглядываясь на женщин, но наготы своей не замечал.
— Так ты более приемлем социально, — заметила Далила, когда он оделся. Ева только покачала головой.