Дело закрыто

На какой-то миг Хилари вдруг отчетливо ощутила этот Ужас. Нет, это неправда! Даже если все в мире верили в это, она — нет! Мерсеры лгали. Но зачем? Где мотив? У них было отличное место и прекрасное жалованье. Зачем им было убивать своего хозяина? Потому что все сводилось именно к этому. Если они оболгали Джеффри Грея, значит, хотели отвести подозрение от себя. Но кто станет подозревать их? У них нет мотива. Они потеряли прекрасную работу и не приобрели взамен ничего. Новое завещание Джеймса Эвертона, составленное утром того дня, когда он умер, не предполагает на этот счет никаких сомнений. Как и в предыдущем, он завещал каждому из них по десять фунтов за каждый полный год службы. И поскольку служили они у него чуть меньше двух лет, то не могли рассчитывать даже на вторые десять фунтов. Кто в здравом уме откажется от хорошей работы и обеспеченной старости ради того, чтобы, совершив убийство, получить несчастные двадцать фунтов на всю семью?
Хилари тщательно это обдумала. В конце концов, почему бы и нет? Деньги и комфорт еще далеко не все. У человеческой натуры много темных сторон: ревность, месть, ненависть. Любой из этих мотивов, столкнувшись с потребностью в спокойствии и благополучии, способен одержать верх. Но только если такой мотив существует. А его искали — обязаны были искать — и не нашли. Хилари решила обдумать это позднее.
Прочтя показания Джеффри, она расстроилась окончательно. Дядя позвонил ему в восемь. Все остальные в суде называли его «покойным» или «мистером Эвертоном», но Джеффри упрямо говорил «мой дядя». За все время следствия он ни разу не назвал его по-другому.
Джеффри Грей: Дядя позвонил мне в восемь. «Это ты, Джеффри? — спросил он. — Я хочу, чтобы ты приехал сюда немедленно. Ты слышал, мой мальчик? Немедленно!» Он показался мне очень расстроенным.
Коронер: Сердитым?
Джеффри Грей: Нет — не на меня, — не знаю. Пожалуй, он действительно был рассержен, но уж точно не на меня. Иначе вряд ли бы сказал «мой мальчик». Я спросил: «Что-нибудь случилось?». Он ответил, что не может говорить об этом по телефону, и попросил немедленно приехать к нему. Как можно скорее. И повесил трубку.
Коронер: И вы поехали?
Джеффри Грей: Сразу же. До его дома мне добираться минут пятнадцать. Автобус в конце нашей дороги останавливается в четверти мили от его калитки.
Коронер: Мистер и миссис Мерсер показали, что вы не звонили в парадную дверь, а между тем она была заперта. Следовательно, вы вошли иным способом?
Джеффри Грей: Был ясный теплый вечер, и я не сомневался, что окно в кабинете открыто. В сущности, это балконная дверь, выходящая в сад, и, когда дядя был дома и мне нужно было его увидеть, я всегда пользовался именно этим способом.
Коронер: И часто вы с ним виделись?
Джеффри Грей: Постоянно.
Коронер: До вашей женитьбы вы жили с ним в Солвей-Лодж?
Джеффри Грей: Да.
Коронер: Я должен спросить, мистер Грей, была ли ваша привязанность к мистеру Эвертону искренней?
Джеффри Грей (вопрос вызвал у свидетеля значительное замешательство): Да. Я любил его.
Коронер: Вы не ссорились?
Джеффри Грей: Нет, никогда.
Коронер: Как, в таком случае вы объясняете, что он уничтожил завещание, составленное в вашу пользу, и даже не упомянул вас в новом?
Джеффри Грей: Я не могу этого объяснить.
Коронер: Но вы знали, что утром шестнадцатого июля он составил новое завещание?
Джеффри Грей: Теперь знаю. Тогда — нет.
Коронер: Значит, вы не знали об этом, идя на встречу?
Джеффри Грей: Нет.
Коронер: Как и о том, что он уничтожил старое завещание, составленное целиком в вашу пользу? Помните, мистер Грей, вы под присягой. Готовы ли вы подтвердить, что не знали об изменениях в завещании .вашего дяди?
Джеффри Грей: Я не имел о них ни малейшего представления.
Коронер: И он не обсуждал это с вами по телефону?
Джеффри Грей: Нет.
Коронер: Или после того, как вы увиделись?
Джеффри Грей: Когда мы увиделись, он был уже мертв.
Коронер: Вы подтверждаете, что прибыли в Солвей-Лодж около двадцати минут девятого?
Джеффри Грей: Около того. Я не смотрел на часы.
Коронер: Насколько я понимаю, дом расположен на участке площадью около двух акров и к нему ведет небольшая подъездная дорожка?
Джеффри Грей: Да.
Коронер: Не могли бы вы рассказать нам, с какой стороны вы подошли к дому?
Джеффри Грей: Я прошел по дорожке до парадной двери, но звонить не стал, а свернул направо и обошел вокруг Дома. Кабинет находится на противоположной стороне, и стеклянная дверь, выходящая в сад, оказалась, как я и ожидал, открыта.
Присяжный: Шторы были задернуты?
Джеффри Грей: Шторы? Нет. Было еще совсем светло. Очень теплый и ясный вечер.
Коронер: Продолжайте, мистер Грей. Вы вошли в кабинет…
Джеффри Грей: Вошел. Я ожидал, что дядя меня встретит, поэтому даже не сразу его увидел. В комнате было гораздо темнее, чем снаружи. Я обо что-то споткнулся и разглядел пистолет, лежавший прямо у меня под ногами. Я бездумно его поднял и тогда увидел дядю.
Присяжный: Только что вы говорили, что было совсем светло, теперь утверждаете, что в комнате стоял полумрак. Нельзя ли об этом поподробнее?
Джеффри Грей: Я не говорил «полумрак». Я сказал, что в комнате было темнее, чем снаружи. На улице было очень светло; к тому же, обходя дом, я шел против солнца.
Коронер: Продолжайте, мистер Грей. Вы говорили, что увидели мистера Эвертона.
Джеффри Грей: Он лежал, навалившись на свой стол. Сначала я подумал, что ему стало плохо. Подойдя ближе, я увидел, что он мертв. Я дотронулся до него и убедился в этом окончательно. Потом я услышал крик, и кто-то дернул дверь. Я подошел, и она оказалась заперта. Ключ торчал в замке, я повернул его, и вошли Мерсеры. Они, кажется, решили, что дядю убил я.
Коронер: Все это время пистолет был у вас в руке?
Джеффри Грей: Да. Я просто о нем забыл.
Коронер: Вот этот пистолет?
Джеффри Грей: Да.
Коронер: Установлено, что он принадлежит вам. У вас есть что добавить по этому поводу?
Джеффри Грей: Да, пистолет мой, но я не видел его уже больше года. Женившись и переехав, я оставил его в Солвей-Лодж, как и многие другие вещи. Мы снимали квартиру, и места хватало только для самого необходимого.
Присяжный: Хотелось бы услышать, зачем вообще вам понадобился пистолет.
Джеффри Грей: Его мне около двух лет назад подарил дядя. Я собирался в поездку по Восточной Европе, и, поскольку ходили слухи о беспорядках, дядя заставил меня взять с собой пистолет. Впрочем, мне ни разу не пришлось им воспользоваться.
Коронер: Вы хорошо стреляете?
Джеффри Грей: Превосходно.
Коронер: По мишени?
Джеффри Грей: По мишени.
Коронер: Вы сумели бы застрелить человека, находящегося на другом конце комнаты?
Джеффри Грей; Никогда не пробовал.
Коронер: Мистер Грей, идя по дорожке к дому, а затем обходя его, вы кого-нибудь встретили?
Джеффри Грей: Нет.
Коронер: Возможно, вы слышали звук выстрела?
Джеффри Грей: Нет.
Коронер: Значит, подходя к кабинету, вы не видели и не слышали ничего подозрительного?
Джеффри Грей: Ничего.
Ну что ему стоило услышать что-то или кого-нибудь увидеть, направляясь к дому тем ясным и теплым вечером? Ведь убийца должен был прятаться где-то неподалеку. Ну почему Джеф не встретил его или хотя бы не заметил, как тот убегает? Почему? Уж конечно, потому, что этот кто-то очень хорошо позаботился о том, чтобы Джеф его не увидел. Потому что он знал, что Джеф не сможет его увидеть. Потому что знал о приходе Джефа. Знал, что Джеймс Эвертон звонил ему и что Джеф сможет добраться до Солвей-Лодж не раньше, чем через четверть часа — время, за которое убийца успел застрелить Джеймса Эвертона и преспокойно скрыться. Разумеется, Джеф не мог ничего услышать или увидеть. Уж об этом-то убийца позаботился в первую очередь! Но Мерсеры! Они должны были услышать выстрел. И услышать его задолго до того, как миссис Мерсер спустилась из спальни, чтобы закричать в холле и вызвать своего мужа, который чистил в кладовой серебро. Марион сказала, он действительно его чистил и перепачкал себе руки. И чистил он его — а миссис Мерсер не кричала — до тех самых пор, пока Джеф не оказался в кабинете, держа в руке пистолет.