Три девочки-История одной квартиры]

– Хорошо. Я никому не расскажу, – серьезно сказала Катя.
Наташа промолчала. Старый доктор представился ей совсем в новом свете. Нет, она своим папе с мамой непременно расскажет то, что узнала от Люси, и вместе с мамой будет вступаться за старика, если папа снова начнет смеяться над ним.
– Наташа, не скажешь? – спросила Люся, дернув ее за рукав. Но Наташа не успела ответить, – на балконе появился Леонтий Федорович и, стараясь перекричать уличный шум, позвал:
– Девочки! Обед готов! Пожалуйте!
Девочки вскочили со скамьи и побежали домой. Леонтий Федорович уже поджидал их на лестнице и торжественным жестом распахнул дверь в бывший коридор.
Его трудно было узнать. На столе, накрытом по-праздничному, стоял красивый букет цветов. Несколько больших снимков с любимых Наташиных картин русских художников висели по стенам. На одной из стен тикали часы-ходики, на остальных девочки увидели три совершенно одинаковые, очень скромные, но изящные полочки. На одной стояли в ряд Наташины книги, две другие были пусты, и к одной была прикреплена бумажка с надписью: «Катина», к другой – «Люсина».
Софья Михайловна в светлом платье, свежая, сияющая, стояла у стола. Она звонко расхохоталась, глядя на разинутые рты девочек, но Наташа и Люся сразу бросились так бурно ее обнимать, что ей пришлось схватиться за стол, чтобы не быть опрокинутой. Поднялся оглушительный шум, – Наташа бросалась то к отцу, то к матери; Люся визжала, папа и мама смеялись, а Катя все так же стояла в дверях, держась за притолоку и не спуская глаз с полочки «Катина».
Леонтий Федорович подошел к ней. Катя подняла на него глаза.
– Почему мне? – спросила она тихо.
– Ах, да! – спохватилась вдруг и Люся. – Почему и мне? Ведь рожденье-то Наташино!
Наташа быстро взглянула на отца, на мать.
– Знаю почему! – воскликнула она. – Это чтобы мне еще веселее было. Оттого, что я не одна радуюсь! Да, мама?
– До чего же ты догадливая, Наташка! – засмеялась Софья Михайловна. – Ну, а теперь живо за стол.
Обедали весело. Много подтрунивали над Люсей, уверяя, что на ее полочке будут, должно быть, лежать чулки и калоши вперемешку с булкой и селедкой, так что Люся даже чуть не заплакала и дрожащим голосом сказала:
– Вот увидите, какая будет аккуратная полка!
– Смотри же, – пригрозила ей Наташа, – а то нам тебя и выставить отсюда недолго. Правда, Катя?
Катя промолчала, а Люся надула губы.
– Ну и выставляйте! Подумаешь! – проворчала она.
– Ну-ну, девочки, только не ссориться! – сказала Софья Михайловна, а Леонтий Федорович нарочно окинул всех таким испуганным взглядом, что все расхохотались, и снова стало весело.
К концу обеда подошла Анна Николаевна и очень охотно приняла приглашение подсесть и выпить чаю с пирожным. Люсина полочка привела и ее в бурное восхищение, и они обе с дочкой, перебивая друг друга, начали строить планы, что на нее поставить.
Еще не вставали из-за стола, как вошел доктор. Попытались пригласить к столу и его, но он вежливо, но решительно отказался. Когда он отпирал дверь в свою комнату, Софья Михайловна сказала:
– Доктор, у вас дырочка на локте. Дайте пиджак, Наташа вам по чинит; она это хорошо умеет.
– Благодарю вас, я это сам умею, – сухо ответил доктор и скрылся за дверью.
Девочки молча переглянулись.
После обеда Наташины родители ушли к себе работать, а Анна Николаевна осталась с девочками. Начались настольные игры, шарады, загадки, и Люсина мама веселилась не меньше своей дочки. В десять часов вечера Софья Михайловна не без труда разогнала всех спать.
Ложась в постель, Наташа вдруг вспомнила рассказ Люси о докторе и – под большим секретом – передала его родителям.
– Вот оно что! – задумчиво сказала Софья Михайловна и умолкла. Леонтий Федорович пытливо посмотрел на жену, – он знал, что означает это решительное и упорное выражение на ее лице.
«Ну, доктор, теперь берегись!» – хотел он пошутить, но, еще раз взглянув на жену, промолчал.
Глава III
Наташа чувствует себя виноватой. Примирение в «разговорке»…
Как-то в воскресенье, сразу после завтрака, Леонтий Федорович сказал:
– Ну, Наташка, я решил сегодня отдохнуть. Сходим в Русский музей, – давно не были.
– Ой! Папка! – обрадовалась Наташа и выскочила из-за стола. – А можно Катю и Люсю взять?
– Конечно, можно. Вы собирайтесь, а мне надо на почту сбегать. Буду ждать вас на бульваре ровно через десять минут. Засеки время.
Наташа выскочила в прихожую.
– Девочки! Ура! – закричала она.
Люся возилась с чем-то в «классной». Катя приоткрыла свою дверь и высунула голову.
– Девочки! – захлебываясь от радости, заговорила Наташа. – Мы с папой сейчас в Русский музей идем. Хотите с нами?
– Хочу! Хочу! – Люся бросилась к Наташе и закружила ее по прихожей. – Я там ни разу не была!
– А ты, Катя, хочешь? – спросила Наташа, вырываясь из Люсиных объятий.
– Очень хочу… Очень… – растерянно заговорила Катя, – и я там еще никогда не была… только… Я не смогу, я обещала дедушке к трем обед приготовить. Он придет поесть, и сразу ему уходить надо.
– Ну-у, – протянула Наташа, – неужели никак нельзя?
– Дедушка же голодный придет… Я обещала… Я не могу… – И Катя быстро скрылась за дверью.
– Я пойду маме скажу! – крикнула Люся и убежала в свою комнату.
– Наташа, иди переоденься скорей, чтобы папе не ждать! – позвала Софья Михайловна.
Ровно через десять минут Наташа и Люся одновременно открывали дверь на лестницу.
Наташа вдруг остановилась.
– Знаешь что? – сказала она. – Давай попросим мою маму. Она же будет нам обед готовить и, я уверена, заодно и Катиному дедушке приготовит! А Катю мы возьмем! – И она бросилась было обратно, но Люся схватила ее за руку,
– Не надо! Ну ее! – шепнула она и, распахнув дверь, вытолкнула Наташу на лестницу.
В эту самую минуту чуть приоткрылась дверь в Катину комнату, и на одно мгновение Наташа увидела лицо Кати, глядевшей им вслед. Наташа рванулась обратно, но Люся уже захлопнула дверь.
– Девочки! Что же вы, я жду! – раздался снизу голос Леонтия Федоровича.