Малыш

Но, как нарочно, когда он подошел к дверям приюта, вдруг выбежал Каркер и чуть не сшиб его с ног. Узнав Малыша и видя, что он один, Каркер схватил его, намереваясь отплатить ему за вмешательство Грипа на солтхилльском берегу.
Почувствовав бутылку под его лохмотьями, он грубо вырвал ее у него.
— А это что? — вскричал он.
— Это!.. Это не твое!
— Так твое, значит?
— Нет… и не мое!
И Малыш хотел оттолкнуть Каркера, который одним ударом отбросил его далеко от себя.
Завладев бутылкой, Каркер пошел обратно в школу, куда, плача, последовал и Малыш.
Он попробовал было оспаривать бутылку, но сколько на него посыпалось пинков, ударов! Некоторые даже кусали его. Даже старая Крисс вмешалась, как только заметила, что это была водка.
— Водка, — вскричала она, — прекраснейшая водка, которой хватит на всех!..
Положительно было бы лучше, если бы Малыш оставил бутылку на улице, где владелец, может быть, уже разыскивал ее, так как такое количество водки стоило несколько шиллингов, если не полкроны. Ему следовало самому догадаться, что пройти незамеченным на чердак к Грипу невозможно. А теперь уже поздно!
Обратиться за помощью к О'Бодкинсу и поведать ему все случившееся не имело смысла; тот ведь все равно не оторвется от своих счетов. Вернее всего, он приказал бы принести к себе бутыль, а что раз попадало в его кабинет, уже никогда не возвращалось.
Малышу ничего не оставалось, как отправиться на чердак к Грину и рассказать ему все.
— Грип, — спросил он, — ведь найденную бутылку нельзя считать своей?..
— По-моему, нет… — ответил Грип. — А ты разве нашел бутылку?
— Да… Я намеревался отдать ее тебе, а завтра мы бы навели справки…
— Кому она принадлежит?.. — досказал Грип.
— Да, и, может быть, поискав хорошенько…
— И они у тебя ее отняли?..
— Да, это Каркер!.. Я не хотел отдавать, но все против меня… Если бы ты сошел вниз, Грин?..
— Я сейчас пойду, и мы увидим, кому она достанется, твоя бутылка!..
Но когда Грип хотел отворить дверь, она оказалась запертой снаружи.
Несмотря на всю его силу, дверь не поддавалась, к великой радости всей шайки, кричавшей снизу:
— Эй, Грип!..
— Эй, Малыш!..
— За ваше здоровье!
Грип, видя невозможность открыть дверь, постарался утешить сильно огорченного ребенка.
— Ну, что там, оставим этих животных в покое.
— О, как жаль, что мы так слабы!
— Что за беда!.. Вот покушай лучше картофелину, которую я для тебя припрятал…
— Я не голоден, Грип!
— Все равно поешь, а потом будем спать.
Это было, конечно, самым лучшим из всего, что они могли сделать после такого скудного ужина.
Каркер закрыл дверь на чердак, оттого что не хотел, чтобы кто-нибудь помешал ему. Заперев Грипа, можно было спокойно наслаждаться водкой, потому что Крисс, принимая сама в этом участие, конечно, уже не будет мешать им.
И вот все уже разлито по чашкам. Сколько крику, шуму! Школьникам много ли нужно, чтобы опьянеть, исключая, впрочем, Каркера, привыкшего уже к спиртным напиткам.
Бутылка не была еще опорожнена и до половины, хотя Крисс усердно помогала детям, как все были пьяны. И все же ужасный шум и крик не обратили на себя внимание О'Бодкинса. Не все ли ему равно, что происходит там, внизу? Сам ведь он был наверху со своими папками и книгами. Трубный глас, возвещающий конец мира, и тот не смог бы отвлечь его внимания.
А между тем ему предстояло вскоре быть грубо оторванным от своего стола, не без ущерба, разумеется, для отчетности.
Выпив половину бутылки, большинство школьников повалилось на солому, где они не замедлили бы захрапеть, если бы Каркеру не пришла вдруг мысль устроить жженку.
Вместо рому можно налить водку, зажечь ее и пить горячей! Таково было предложение Каркера, одобренное восхищенной Крисс и несколькими державшимися еще на ногах школьниками.
Водку налили в кастрюлю — единственную посуду, имевшуюся в распоряжении Крисе, и Каркер ее поджег.
Как только из кастрюли показалось голубоватое пламя, оборванцы, едва державшиеся на ногах, принялись радостно кружиться. Если бы кто-нибудь прошел в это время по улице, он, очевидно, подумал бы, что целый легион чертей справлял в приюте свой шабаш. Но эта часть города была совершенно пустынна в такой поздний час.
Вдруг дом изнутри ярко осветился. Кто-то задел кастрюлю, из которой горящая жидкость плеснула на солому. В одну минуту все было охвачено огнем, точно воспламенившись от рассыпавшейся во все стороны ракеты. Все, кто валялся на полу и кто даже спал, повскакали, едва успев выбежать на улицу, увлекая с собой и старую Крисс.
Грип и Малыш же тщетно искали выхода из чердака, наполнявшегося едким дымом.
Впрочем, пожар был уже замечен. Соседи спешили с ведрами и лестницами.
Ragged school стоял уединенно, и ветер не угрожал занести искры на другие постройки. Отстоять эту старую рухлядь было едва ли возможно, но надо было спасти ее обитателей, окруженных пламенем.
Но вот распахнулось окно в комнате О'Бодкинса, и сам он показался в нем, страшно перепуганный, с взъерошенными от ужаса волосами.
Не подумайте, чтобы его пугала участь, постигшая его воспитанников. Он и о себе не думал в эту минуту.
— Книги мои… Книги! — кричал он, ломая в отчаянии руки.
И, попробовав спуститься по лестнице, ступени которой уже лизали огненные языки, он кинулся к окну, решив выбросить в него свои книги и папки. Ватага школьников, стремительно бросившись, раздавила, разодрала все, пуская вырванные листки по ветру, в то время как О'Бодкинс решился наконец спуститься по лестнице, приставленной к стене с улицы.
Но что удалось ему, то было невозможно для Грина и Малыша. Чердак освещался лишь узеньким окошечком, и внутренняя лестница была в огне, трещала и разваливалась. Стены уже прогорели, и искры, сыпавшиеся дождем на соломенную крышу, грозили превратить скоро весь Ragged school в груду золы.
Вдруг среди шума и треска раздались отчаянные крики Грипа.
— Разве на чердаке кто-нибудь есть? — тревожно спросил голос недавно прибывшего на пожар зрителя. Он принадлежал даме, одетой по-дорожному. Оставив карету на углу улицы, она прибежала сюда, сопровождаемая горничной.