Завхоз Вселенной

Послышался рокот приближающегося состава. Медленно, как в рапиде, Игорёк выпрямился и медленно полез из ямы. Взвизгнули и протяжно заныли тормоза, тушу состава несло на Игорька, а он всё никак не мог выбраться. И когда уже наполовину выкарабкался, вагон ударил его в бок и, как котёнка, швырнул на платформу. Игорёк потерял сознание.
В больничной палате кроме него находились ещё двое. Бритоголовый крепыш, на котором даже больничная пижама казалась военной формой, и долговязый блондин со странным взглядом – не поймешь, то ли думает сосредоточенно, то ли держит тебя на мушке.
Игорёк ощущал себя совершенно здоровым и никак не мог понять, как здесь оказался и что здесь делает. Крепыш подсел к нему на койку и спросил:
– Тоже на обследование?
Игорёк сосредоточенно пялился в потолок. Он вспоминал. Вспомнил утренний чай с кипяточком, прыжок в Великое Ничто на кучу мусора, разговор с бабушкой. Потом вспомнилась Анюта из культпросвета. Какой бы у них могла сложиться семейная жизнь? Пилила бы его или не пилила? Капала бы на мозги или не капала? Стоп, не то. Как он сюда попал, здоровый и довольный жизнью бессмертный с большими планами на будущее?
Игорёк крякнул, поднялся с койки и пошёл разыскивать кого-нибудь из медперсонала. «Молчит», – донеслось вслед из палаты.
В ординаторской сидел врач и играл на компьютере в тетрис.
– Уже встали? Очень хорошо, – рассеянно сказал он.
– Доктор, – сиплым голосом спросил Игорёк, – а что со мной было?
– Потеря сознания, – словно бы между прочим ответил врач. – Давление обычно пониженное?
– Не знаю, – «Какая такая потеря? С чего это вдруг? В жизни сознания не терял».
– Надо знать, – усмехнулся доктор. – Не в каменном веке живём. Ну что ж, долго вас мучить не будем, подержим ещё пару часиков, понаблюдаем – и на выписку. Если хотите, рекомендую снять томограмму. На всякий пожарный.
– Снимите, – решительно заявил Игорёк.
Он ощущал большое желание узнать, что у него там, в голове.
– Полторы тыщи рублей, – сообщил доктор. – Или, если угодно, полтинник зелеными.
Пятидесяти долларов Игорьку было жалко. Поэтому он поинтересовался:
– А дешевле?
– Нельзя. Соглашаемся? – Игорёк кивнул. – Следуйте за мной.
Игорёк вздохнул и поплёлся за врачом.
Никаких органических нарушений в мозге обнаружено не было. И вообще, это был самый обычный, заурядный мозг. «Ну вот, зря пятьдесят баксов выкинул», – констатировал Игорёк и в невесёлом настроении вернулся в палату.
В палате его ждали, и, кажется, ждали с нетерпением. На тумбочке стояла бутылка водки, рядом лежала небрежно порезанная буханка бородинского хлеба и три соленых огурца.
– Ну что, братуха, к несению службы годен? – осведомился крепыш. – Садись, покалякаем.
– Наливаю, – сообщил долговязый. Извлёк из тумбочки три граненых стакана и налил грамм по сто. – Да ты садись.
Игорёк уселся, взял стакан.
– Я собирался бросать это дело. Завязывать, – брякнул он.
– Зачем? – удивился крепыш.
– Володя, – представился долговязый и поднял стакан. – За знакомство.
– Серый, – представился следом бритоголовый крепыш.
– Игорь, – вздохнул Игорёк.
– Чего смурной, Игорёк? – спросил Володя.
Произносил он слова тоном серьёзным, наверное, иначе не умел. Ни участия, ни интереса не было в его голосе. Игорёк подумал: «С таким ухо надо держать востро. Да и со вторым тоже». Серый же слова словно выплёвывал, как семечную шелуху. Знал Игорёк одного такого, в детстве. То был пацан из их двора. Так же легко выплёвывал слова и ни с того ни с сего мог заехать по уху или дать подножку. А когда упадешь – прыгал тебе на спину и долго, сосредоточенно сопя, таскал за космы, возил мордой по земле.
– Небось, списали? Врачуги здесь – зверьё! – произнёс Серёга и хрустнул огурцом. – Ты закусывай, не стесняйся.
– Что-то ты… – задумался Володя. – Чернушку чего не рубаешь?
Игорёк послушно взял краюху бородинского и принялся жевать.
– Ясно, «зарезали», – сделал вывод Серый. – Где шаманил, братан? В Чечне?
– Я музыкант, композитор. Я песни пишу, – в сердцах обронил Игорёк. За кого его здесь принимают?
Серый сочно рассмеялся.
– Музыкант, говоришь? Что-то фактура у тебя не для симфоний. Ясен пень – или снайпер, или на гранатомёте наяриваешь. А иначе – чё ты тут делаешь? Лады, затаился – хрен с тобой, пытать не будем.
Серёга снова расхохотался. На этот раз как-то жутковато. Серьёзный Володя ухмыльнулся.
«Братки, что ли? – подумал Игорёк. – А при чем тут Чечня? Да они – спецназовцы! Что же это за богадельня и как я в неё попал?» Вдруг его осенило:
– Слышьте, мужики, я того…
Он огляделся.
– Иголки ни у кого нет?
– На, – Серый распечатал одноразовую упаковку шприца.
– Смотрите.
Игорёк вогнал иголку в ладонь – остриё вышло с тыльной стороны – и выдернул.
– Видали? Я боли не чувствую. Совсем. А вы – пытать…
– Оп-паньки! – уважительно откомментировал Серый. – Да с таким бойцом можно хоть к Басаеву. У тебя какая секретность?
– Какая надо.
– Ты сейчас задействован? – спросил Володя.
– Свободен. Как птица. Я же вам говорю – я музыкант. Мне вон три шлягера сегодня сочинить, будь они неладны, и величальную к свадьбе одному хмырю. Послать бы это всё к такой-то… Мужики, может, вы знаете, как я сюда попал? Что это за богадельня?
Серый раздумчиво разлил по стаканам остатки водки.
– Свободен, говоришь? И давно не участвовал?
– Прилично, – соврал Игорёк и, не чокаясь, выпил.
– Да, кисло тебе должно быть.
– Да как-то кисловато, конечно, – согласился Игорёк.
– Мы тут в Ирак собираемся, – сообщил как что-то обыденное Володя и снова уставился на Игорька своим странным пристальным взглядом.
– Володя в нашей группе – старший, – пояснил Серый, – рукопашный бой, все виды холодного оружия, руководство операцией. Лейтенант. Я – огневое прикрытие. Все виды стрелкового оружия, гранатомёт, минно-подрывные средства. Старший сержант. А ты?
Игорёк был вообще-то младший лейтенант запаса, но ни дня в армии не служил и даже на сборах состоял при оркестре.
– Я – клавишник.