Вторжение в Империю

Но тут приглушенный вой мультигана стих, дверной проем заполнила туча пыли. Лао прислушалась – не раздадутся ли выстрелы из риксских бластеров, но плотная завеса силового поля плохо пропускала звуки. Лао решила не отключать поле и встала лицом к дверям, заслонив собой Императрицу.
Вехер разговаривал сам с собой. Он еле слышно что-то бормотал себе под нос, прикасаясь к ультразвуковому бинту то пальцами, то щупами приборов. По всей вероятности, некую часть симбианта Императрицы поразила какая-то странная опухоль. Неужели это сделали риксы?
Через несколько секунд звуки стрельбы стихли. Сквозь клубы пыли в зал кто-то вошел. Раненый десантник в бронекостюме. Шлем с одной стороны у него был разбит. По мере того как раненый приближался, Лао сумела разглядеть за прозрачной пластиной его лицо. Она знала в лицо всех десантников с «Рыси», но этого изуродованного человека узнать не смогла. Левый глаз у него вытек, глазница пламенела сгустками крови, скула побелела от введенного обезболивающего. Травму он скорее получил при десантировании, нежели от выстрела из бластера.
Отчаянно размахивая руками, человек шел к Лао. В нескольких шагах от границы силового поля десантник вдруг оступился и упал на пол с неловкостью сломанной куклы. Десятки сервомоторов, обеспечивавших подвижность бронекостюма, разом отказали. Десантник беспомощно распластался на полу.
Лао прислушалась. Снаружи было тихо.
– Доктор, – спросила она, – как Императрица?
– Даже не знаю, помогаю я ей или нет, – ответил врач. – У нее симбиант… особенный. Прежде чем я приступлю к ее лечению, мне понадобится помощь диагностического бортового компьютера.
– Хорошо. Адмирал?
Адмирал кивнул.
Лао отключила поле и на секунду зажмурилась, пока лицевая пластина не скомпенсировала относительно яркое освещение. Держа на прицеле дверной проем, Лао наклонилась и втащила раненого десантника внутрь окружности силового поля. Если бы снова началась перестрелка, он оказался бы в безопасности.
Десантник перекатился на спину.
«Да кто же это такой?» – гадала Лао. Пусть он так сильно изуродован – все равно она должна была его узнать. Она со всеми десантниками с «Рыси» была знакома. А у этого еще и знаков различия не имелось.
У дверей появилось еще несколько десантников. Они шли, пригнувшись, держались настороже. Вторичный слух улавливал тактические приказы: в живых оставалась еще одна рикс.
Раненый десантник попытался заговорить, и его рот наполнился зеленоватым кислородосодержащим гелем.
– Рикс… здесь, – пробулькал он.
Пальцы Лао прикоснулись к пульту. Она снова включила поле.
– Проклятье! – выругался врач. – Связь прервалась. Мне нужен медицинский искусственный интеллект «Рыси»!
– Простите, доктор, – отозвалась Лао. – Ситуация небезопасна.
Лао оглянулась на раненого десантника, хотела предложить ему помощь. Раненый пополз к мертвой рикс, из последних сил волоча за собой по полу дезактивированный мультиган.
– Лежите на месте, солдат, – приказала Лао. За несколько секунд, пока восстанавливалось поле, она получила на свой тактический дисплей последние данные. Десантники и полицейские окружали зал Совета. Совсем скоро должна была прийти помощь.
Десантник развернулся к Лао. В руке он сжимал риксский бластер и целился в капрала.
Под колпаком силового поля он мог прикончить всех одним выстрелом.
Старший помощник
– Статическое поле в зале Совета снова включено, сэр.
– Установите с ними связь, проклятье!
Хоббс отчаянно пыталась выйти на связь с капралом Лао. Методом исключения она установила, что под куполом силового поля из десантников находится именно Лао. Несколько секунд назад поле было отключено, но потом снова включилось, и времени на связь не хватило.
– Лао! – проговорила Хоббс по широкополосному каналу. – Больше не включайте поле. Ситуация безопасна.
Второй отряд десантников окружил зал Совета. На крышу дворца приземлился медицинский вертолет, предназначенный для эвакуации раненых.
Капрал Лао не отвечала.
– Доктор Вехер, – снова попыталась вызвать хоть кого-нибудь на связь Хоббс.
Телеметрия бронекостюмов не работала. Даже сигналы от диагностического оборудования врача не определялись.
– Сэр, – сказала Хоббс, обернувшись к капитану. – Там что-то не так.
Он не отозвался. Со странной беспомощной улыбкой капитан Зай откинулся на спинку командирского кресла, кивнул и что-то еле слышно пробормотал.
Похоже, это было слово «конечно».
А потом снизу посыпались сообщения – торопливые и яростные.
Зал Совета был взят в кольцо. Но Лао оказалась мертва, погибли также доктор Вехер, посвященный Баррис и двое заложников. Все они сгорели от выстрела из риксского бластера. Генератор силового поля был уничтожен. По всей вероятности, последняя рикс все же уцелела, пережила электромагнитную бомбардировку и оказалась внутри силового поля. В маленьком, полностью замкнутом пространстве одного выстрела хватило, чтобы убить всех, в том числе и саму рикс.
А еще через несколько мгновений стало ясно, кем были двое заложников.
Первым из них оказался адмирал Фентон Прай, офицер генерального штаба малого флота Дальних Пределов Спирали, обладатель ордена Иоанна, матрицы Виктории и уймы медалей за участие в сражениях, начиная с подавления бунта в Ближних Пределах, битве на Мурхеде и заканчивая мятежом на Варее.
А второй была Дитя-императрица Анастасия Виста Каман, сестра его императорского величества, Воскрешенного Императора.
Спасательная операция закончилась провалом.
Хоббс слушала, как капитан Зай записывает короткое заявление на свой личный канал. Хоббс решила, что он подготовил это сообщение заранее, чтобы спасти жизнь команде корабля.
– Десантники и экипаж «Рыси» великолепно, с величайшей храбростью повели себя в сражении с вероломным противником. Операция была проведена четко, но основной план и направление развертывания оказались ошибочны. Ошибка Крови моя, и только моя. Капитан Лаурент Зай, флот его величества Императора.
Потом капитан развернулся и медленно вышел из командного отсека на глазах у остолбеневших офицеров. Он шел шаркающей походкой – так, будто был уже мертв.
На сто лет раньше (по имперскому абсолютному времени)
Дом
Дом был посеян посреди гор, которые почти замыкали в кольцо величественную полярную тундру планеты. Семя замедлило свое падение с помощью длинного черного тормозного парашютика, изготовленного из углеродистых киберволокон и замысловатых сплавов, прокатилось по пятиметровому слою мягкого снега у подножия выбранной вершины и остановилось. Зарывшись в снег, семя пролежало три часа, проводя последние диагностические процедуры. Это семя представляло собой сложный механизм, и какой-нибудь неожиданный просчет мог обречь будущий дом на годы бесконечных неприятных проблем и постоянного ремонта.
Спешить было некуда. На рост семени было отведено несколько десятилетий.
И вот наконец семя решило, что его состояние вполне удовлетворительно. Если какие-то проблемы и существовали, то они были из разряда скрытых: нарушение процедуры диагностики, повреждение внутреннего датчика. Но с этим поделать ничего было нельзя – таковы естественные ограничения всякой самоосознающей системы. Чтобы отпраздновать свое доброе здравие, семя хорошенько напилось воды, собранной тормозным парашютом. Черная ткань парашюта распласталась на снегу. Она поглощала солнечную энергию и вызывала таяние снега под собой. Эта вода медленно просачивалась к семени. Каждую минуту к его оболочке поступало несколько сантилитров.
«Кишечник» семени быстро расщеплял воду на водород и кислород. Водород семя сжигало, пользуясь им как источником энергии, а кислород накапливало. Тепло, выделявшееся при этой реакции, семя излучало и передавало парашюту, в результате чего таяние снега шло быстрее. Собиралось еще больше воды. Сжигалось еще больше водорода.