Миледи Трех миров
Я проснулась с бешено колотящимся сердцем (наверное, запыхалась от быстрого танца) и тихой репликой: «Не увели, так съели!»
— Кого съели? — поинтересовался голос рядом со мной.
Я подпрыгнула как ошпаренная и, еще в прыжке, резко повернулась в сторону голоса. Напротив моей кровати спокойно сидел нан. Возмутительно! Удивительно. Интересно…
— Тебе не стыдно появляться в спальне у незамужней барышни, когда та еще изволит почивать в кровати?
— Ты одета, — невозмутимо парировал он. — Хорошо, что сама проснулась. Готова?
Я вздохнула, глядя на невозмутимый прототип моего сна. Спорить с ним о манерах точно было бесполезно.
— Да. Только позавтракаю.
— Возьми с собой.
Взять еду с собой я отказалась, заявив, что завтрак — самая важная пища дня. Хотя сделала я это исключительно из упрямства. Жуя свои бутерброды и запивая их холодным чаем, я слушала пушистика, который неторопливо рассказывал мне о нашем маршруте. Первым на пути был родной мир Фара (я как-то сразу сократила его имя для своего удобства).
Доев свой скромный завтрак и деловито обтерев руки, я произвела обратный отсчет. Три, два, один, поехали…
Глава 4
МИР ЗУБАР
Мы появились или высадились (переместились, перелетели), не знаю, ну, в общем, оказались на небольшом плато с потрясающим пейзажем и… ужасно жестким валуном, на который я имела неосторожность «сесть» или «высадиться». Высказав нану пожелание о мягкой перине на местах моего перемещения, я залюбовалась открывающимся отсюда видом. По словам Фара, это одно из немногих, «зеленых», как он выразился, красивых мест на Зубаре. Процентов семьдесят этого мира покрывали горы.
А вокруг простирался поистине чудесный вид! Гора, на которой мы стояли, имела пологий склон, сплошь поросший высокой травой. Своеобразный зеленый ковер пестрел от неимоверного количества и многообразия цветов, которые под влиянием легкого ветерка поворачивались, тем самым постоянно меняя цвет самого склона. При этом ветер, казалось, пел, играя на травинках, как на тонких струнах. Цветомузыка в новой версии (не от слова «цвет», от слова «цветок»)! Слева под горой, насколько хватало глаз, росли деревья-великаны. Они как будто стремились подпереть небо своими кронами или хотя бы дотянуться до него. Удивительная мощь и сила.
— Это мир тати, — проследив за моим взыядом, сказал пушистый экскурсовод.
— Тати… — Я с трудом оторвалась от этого великолепия. — Это кто?
— Ты скоро их увидишь, — коротко ответил нан. Вот и все. Приятно пообщаться.
С холма мы спустились, как сказал пушистик, «довольно быстро» — часов за шесть. Нан легко трусил по травке, словно парил над землей, казалось, он совершенно не встречал сопротивления от оплетающей и хватающей за ноги травы (а с вершины все выглядело так божественно и безобидно!). Я же спотыкалась обо все, что попадалось под ноги (на ровном месте в том числе), вспоминая его маму, папу и всех его царственных предков «милыми» словечками. Высокорожденный телохранитель, вероятно, не признавал в моих гневных упоминаниях свою родню, поэтому абсолютно никак не реагировал ни на слова, ни на мои вздохи и возгласы.
Когда я уже была готова послать все к черту и потребовать какой-нибудь транспорт, абсолютно игнорировав тот факт, что буду выглядеть неженкой, мы наконец-то миновали склон и ступили на ровную поверхность. В этот момент я была на последнем издыхании и едва не скатилась от радости с последних наклонных метров. Пройдя (тащась едва передвигая ноги) еще метров сто, я уселась (упала) на землю и издала вопль страдания.
— Что случилось? — обернулся Фар. Надо же, вспомнил о моем существовании! А я-то уж приготовилась пасть смертью мученика-первопроходца.
— Устала, хочу есть, пить, — жалостливо промолвила я.
— Хорошо, через десять минут будет подходящее место для привала, — и, развернувшись, потопал дальше.
Невежа! Изверг! Эксплуататор. Мои ноги буквально взвыли от возмущения, когда я вновь водрузила на них свои немногочисленные килограммы и поплелась следом за своим мучителем.
Между тем мы медленно, но верно подходили к исполинским деревьям. Когда мы зашли в лес, этот пушистый комок, именуемый моим телохранителем, не оборачиваясь, сказал (настоятельно рекомендовал?) начинать мне собирать хворост по дороге, чтобы сэкономить время. Чем я и занималась, проклиная все на свете, до того самого момента, когда услышала спасительное слово «привал». Тут же я рухнула как подкошенная и с удовольствием растянулась на этой мягкой, удобной, ласковой, милой, зелененькой травке…
— Разожги костер, — прозвучало как гром среди ясного неба, и это лохнесское чудовище скрылось в лесу, даже не успев выслушать мое праведное негодование.
Фиг тебе, красная шапочка! У меня перекур или перерыв на тихий час. Миледи отдыхает… Окончательно приняв это за аксиому, я решительно продолжила «накапливать силы». Но уже через несколько минут моя сознательность (чтоб ее!) одержала верх, и я на четвереньках поползла к мешку, чтобы добыть из его недр спички. После того как я сожгла всю имеющуюся бумагу, в том числе речь, которую следовало продекламировать всем моим благодарным слушателям, костер был наконец-то разожжен, радостно захрумкав сухими веточками, собранными моими нежными руками. Со вздохом глубочайшего облегчения и с осознанием выполненного долга я вновь потянулась за мешком, чтобы вернуть туда то немногое, что осталось от спичек. Я всегда бережно отношусь к своим запасам, особенно когда не уверена, что им вскоре можно будет найти достойную замену.
Моя рука достигла мешка одновременно с чьей-то мохнатой рыжей лапой размером с руку трехлетнего ребенка. Эта лапа имела наглость посягнуть на мое имущество! От неожиданности я ахнула и резко отдернула руку, а моя «пятая точка» вновь незаслуженно пострадала. В это мгновение как из-под земли появился невозмутимый Фар, неся что-то в зубах для нашего ужина.
— Кого ты там увидела? — поинтересовался он, взглянув на мой дрожащий перст, указывающий на густую растительность около моего драгоценного рюкзачка. Нет, я совсем не испугалась рыжего воришку, просто зачем отнимать хлеб у своего телохранителя?
— Что-то рыжее и наглое. Оно хотело утянуть мой мешок! — с праведным негодованием воскликнула я.
— Понятно, — хмыкнул Фар, с легкостью разделывая тушку и насаживая ее на вертел, который тут же смастерил из подручного материала (неужели его при дворе этому тоже учили?) — огромной палки (из моего хвороста, между прочим, полученного неимоверно тяжелым трудом!).
— Что понятно?! — возмутилась я. — Ты бы не мог изъясняться более вразумительно? Кто это был? Чего он хотел? И вообще, как я буду знакомиться с миром, фауну которого практически не вижу, но которая видит меня, и не просто видит, а посягает на святая святых — мои вещи?! Ты совсем не спешишь мне что-то рассказывать, тоже мне экскурсовод выискался!
Не поворачиваясь в мою сторону и обихаживая наше будущее копченое мяско (правильно, разговоры разговорами, а обед — прежде всего!), нан таки удостоил меня ответом:
— Это была тати. Я тебе про них говорил. Вероятно, ей понравилась пряжка на твоем рюкзаке. Они любят все блестящее и красивое.
Ага, какая-то зверюга чуть не сперла мой любимый рюкзак со всеми моими вещами, а ему хоть бы что! Хотя рюкзак, в том числе и его пряжки, красивы, это бесспорно. Но это ни в коей мере (!) не оправдывает вора! Я незаметно подгребла вещички к себе поближе.
— А вот и она сама, — неожиданно добавил этот «добряк», кивая в сторону.
Резко обернувшись, я заметила рыжего зверька, похожего на наших обезьян. Только у этого на ушах и хвосте были смешные кисточки. «Милашка» старательно откручивала фирменную пряжку с моей куртки, «аккуратно» брошенной невдалеке. Первой моей реакцией было зашикать и прогнать нахального зверька, старательно обрисовав то место, куда он должен немедленно отправиться со своими сорочьими замашками. Но, еще раз взглянув на эту милую непосредственность и сменив гнев на милость, я прямо пропорционально изменила тактику.