Дело Кирсанова

Женщина ошеломленно посмотрела на него.
— В другой раз, — бросил он.
Изумление мелькнуло в похотливых глазах Ларисы. Никогда еще мужчины не отказывались получить подобное наслаждение.
— Так я тебя не возбуждаю?
Григорий сбавил ход. Они ехали вдоль комплекса современных зданий, где она жила и за которым начиналось огромное незаселенное пространство, бесконечная холмистая равнина со скудной растительностью, со всех сторон окружавшая Мадрид. Кирсанов бросил взгляд вниз, оценив старания Ларисы.
— Чушь говоришь, золотце!
Лариса отказывалась что-либо понимать, достигнув крайней степени возбуждения.
Поднимаясь по Калье Молина де Рибейро, слева от которой выстроились современные здания, Григорий еще сбросил скорость. Лариса жила в последнем, стоявшем на самой вершине холма. Девятиэтажный дом с интерфоном и мраморной отделкой. Люкс. Прямо напротив, на слабо освещенном пустыре, мирно паслась овечья отара. Григорий затаил дыхание. Если Лариса выйдет здесь, это будет конец.
Их взгляды встретились, и когда Григорий увидел выражение ее глаз, он сразу прибавил скорости.
— Ты что?
Он молча давил ей на затылок, пригибая ее голову к себе. Григорий миновал, не останавливаясь, ее дом. Фары осветили едва заметную тропинку, петлявшую посреди бесконечного пустыря. Оставив позади последние дома, он поехал по ней. Когда машину начало встряхивать на неровностях почвы. Лариса подняла голову:
— Куда ты меня везешь?
— В одно место. Там я тебе покажу, что ты для меня значишь!
Лариса привалилась к нему, положив ему голову на плечо и сжимая рукой его плоть. Свет фар выхватывал из темноты груды мусора, наваленного там и сям на чахлой траве пустыря. Огни жилого комплекса начали пропадать в зеркале заднего обзора. Григории уже полностью овладел собой. Проехав еще несколько сот метров, он остановился в лощине.
Едва машина стала, как Лариса набросилась на Григория, жадно ловя ртом его губы.
— Ну же! Возьми меня!
Григорий выключил фары и открыл дверцу.
— Давай выйдем. Будет удобнее.
Он потащил ее за руку и, когда она пролезла под рулем, притиснул ее к машине и с треском разодрал перед платья. Показался бюстгальтер. Лариса разозлилась:
— Что же ты платье-то...
Григорий быстро окинул взглядом окрестность. Фары он выключил, так что видеть их никто не мог. Воздух казался упоительно прохладным после влажной духоты городских улиц. Тесно прижатая к машине, Лариса тяжело дышала.
— Я куплю тебе другое, — бросил Григории, просовывая колено между полных ног.
Лариса только того и ждала. Помогая Григорию, она сдавленно охнула, точно ее ударили кулаком под ложечку, и обхватила руками его шею. Когда он начал двигаться, она решила, что он близок к финишу.
— Нет-нет! Подожди! — пролепетала она. — Мне так хорошо! Хочу подольше!
Она переминалась с ноги на ногу, потому что высокие каблуки проваливались в землю. Ее разодранное платье болталось по сторонам. Спустив брюки, Григорий просунул руки под платье, придавил Ларису к машине и удвоил усилия, помышляя лишь о том, чтобы скорее насладиться. Он был настолько возбужден, что судороги наслаждения наступили почти сразу. С хриплым выдохом Лариса впилась ему ногтями в затылок, содрогаясь всем телом.
— Давай! Давай!
В висках Григория стучало, как молотком. Он мог еще передумать. Прильнувшая к нему Лариса лепетала слова любви. Но за десять лет работы в разведке Григорий Кирсанов научился остерегаться восторгов влюбленных женщин, в особенности таких, как Лариса Петрова. Она могла стать его заклятым врагом. То, что ей стало известно о нем, представляло смертельную угрозу, даже если сама она не понимала этого.
Несколько отдышавшись, она спросила:
— Ну, как я вернусь домен? Видишь, во что ты превратил платье?
Григории молчал.
— О чем ты думаешь? — спросила она.
Все еще не остывший, он испытывал какое-то неопределенное блаженное ощущению. Григорий отключил мозг. Его руки медленно скользнули вверх но почти нагому телу женщины, сжав по пути тяжелые груди. Лариса закрыла глаза. Ей безумно хотелось пригласить Григория к себе и всю ночь заниматься любовью... Оставив груди, ладони Кирсанова тихо сомкнулись вокруг ее шеи. В темноте не было видно выражения его глаз.
— Решил придушить? — насмешливо спросила она.
— Нет.
Он нашел большими пальцами обе сонные артерии на шее Ларисы и надавил неторопливо, но решительно. Лариса рванулась, попыталась оттолкнуть его, но в ту же секунду глаза ей застлала черная пелена, и она упала бы, если бы Григорий не подхватил ее. Испытанный, скорый и надежный способ довести человека до обморока. Но теперь, когда кровь устремилась в сосуды головного мозга, Лариса должна была скоро очнуться.
Точно уснув, она привалилась к нему теплым телом. Григорию пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отказаться от своего намерения. К несчастью, Лариса представляла для него огромную опасность. Из-за нее он мог очутиться в Москве, в одиночной камере на Лубянке. А потом наступит день, когда сзади к нему подойдет палач и выстрелит в затылок в соответствии с порядком, заведенным для изменников родины и оступившихся членов партии.
Лариса со стоном приоткрыла глаза и попыталась вырваться. Григории понял, что час пробил.
Он отступил и изо всех сил ударил ее кулаком в лицо. Отброшенная к машине, Лариса пошатнулась. Сорвав с нее остатки платья. Григорий бил ее до тех пор, пока она не свалилась. Тогда он бросился к ней, перевернул на спину и, наваливаясь всей своей тяжестью, прижал правой рукой трахейную артерию.
Выпучив глаза, Лариса отбивалась некоторое время, пыталась царапать ему лицо, потом судорожно дернулась и обмякла.
Обливаясь потом. Григорий продолжал прижимать артерию, потом разжал руки и пощупал у нее пульс. Пульса не было.
Он быстро огляделся. Ни души, да и место было малопривлекательное. Открыв дверцу с другой стороны, он подобрал трусики и натянул их на нее, потом снова сорвал и отшвырнул в траву. Только теперь он заметил, что не застегнул брюки, и навел порядок в своей одежде. К нему вернулось все его самообладание. Включив плафон, он тщательно осмотрел машину внутри, дабы убедиться в том, что Лариса ничего не обронила, затем обследовал ее сумочку и положил себе в карман несколько тысяч песет. Разыграно, как по нотам. Сбившийся поверх груди бюстгальтер и порванное платье наводили на мысль о нападении садиста. Он уселся за руль и, уже собираясь повернуть ключ зажигания, заметил в некотором отдалении темную фигуру. Сердце у него заколотилось, как сумасшедшее.
Готовый ко всему, он вышел и направился в ту сторону, но, приблизившись к предполагаемому очевидцу, едва не рассмеялся от облегчения: там стоял большой железный бак для мусора на колесиках. Тут у него мелькнула мысль.
Он приволок бездыханное тело и с трудом перевалил его в бак, подобрал обрывки платья, трусики, бросил туда же и опустил крышку. Теперь ее не скоро найдут. За исключением бродяг, люди обходили стороной это безотрадное место. А запах вряд ли кто-нибудь почует, — до жилых домов было довольно далеко.
Григорий вернулся в машину, дал газ и, не включая фар, поехал при свете месяца прочь от жилых строений. Покрыв таким образом около трех километров, он попал на асфальтированную дорогу рядом с заводскими корпусами.
Вновь проезжая над окружной дорогой, он думал о том, что скоро будет богат, свободен и счастлив.