Бетонный фламинго
Я отдала все, что имела, чтобы обеспечить ему успех, думая, что делаю это для нас обоих. Так зачем же мне теперь отказываться от них? Я не могу позволить ему отдать все это какой-то слащавой пустоголовой сучке, которая даже баланс не может подвести!
— Доскажи все до конца, — попросил я. — Я имею в виду твой план.
— Хорошо. Во-первых, о квартире. Нам нужно такое место, где мы могли бы спокойно работать и где нам никто не мог бы помешать или нас подслушать. Мотель совершенно не годится.
Я была зарегистрирована там под своим настоящим именем. И конечно, совершенно необходимо, чтобы никто никогда не узнал, что я с тобой знакома…
Я перебил ее:
— А как же быть с сыщиками, которых ты бросила по моему следу?
— Это важный момент. Но я действовала под другим именем и платила наличными. Тот факт, что они знают твое имя, не имеет никакого значения, если они не проследят твою связь со мной.
А Хэрриса Чэпмена знаю только я.
— О'кей! — сказал я.
— Эту квартиру я сняла на твое имя. Я — миссис Дж. Л. Форбс и не имею абсолютно никакого отношения к той миссис Форсайт, которая ненадолго останавливалась в «Золотом роге». У тебя же нет никаких оснований скрывать твое имя Тебе незачем прятаться от людей, и ты даже можешь, если захочешь, жить дальше в этой квартире. Никто не заметит твоих временных отлучек, а тебе иногда придется отлучаться. Арендой этого дома занимается соответствующее агентство.
Люди, которые снимают соседнюю квартиру, вернутся не раньше декабря, так что мы будем здесь одни и можем не бояться, что нас кто-то подслушивает за стеной. Времени у нас немного. Сегодня пятое, а он приедет сюда вечером тринадцатого. Кроме того, мне придется съездить в Нассау и Нью-Йорк.
— Зачем?
— Просто, чтобы доказать, что я там была.
Когда я бросила работу и уехала из города, предполагалось, что я буду в трех местах — в Майами-Бич, Нассау и Нью-Йорке. Если бы я изменила свои планы и осталась здесь на все время, это могло бы потом показаться подозрительным, тем более что именно здесь Хэррис Чэпмен должен исчезнуть. Поэтому я съезжу в оба города и пробуду там достаточно долго, чтобы послать оттуда обычные дурацкие открытки и привезти какие-нибудь сувениры. Это значит, что из восьми дней, которые тебе отводятся для тренировки, дня четыре я буду отсутствовать. Однако у нас есть ведь магнитофон, и, пока меня не будет, ты можешь изучать запись на ленте.
— Ты уверена, что он сюда приедет?
— Да. Я для него забронировала номер и все приготовила. Во время отпуска он каждый год выезжает на большую рыбную ловлю. Последние два года предпочитал Акапулько, а теперь снова решил приехать сюда.
— И в определенный момент я займу его место?
— Да.
— И надолго?
— Не более чем на две недели. Думаю, нам хватит и двенадцати дней.
— Опиши мне его, — сказал я.
— Не считая того, что вы оба около шести футов ростом, вы совсем не похожи друг на друга.
Я имею в виду внешне…
— А ведь это в первую очередь и требуется!
Или ты думаешь, что на эти двенадцать дней он превратится в невидимку? Для людей, оставшихся дома, может быть, и будет достаточно слышать его голос по телефону, но здесь… Впрочем, это не важно. Продолжай. Каков он из себя?
— Ему тридцать девять лет. Рост — шесть футов, вес — сто девяносто шесть фунтов. Глаза серые. Кожа довольно светлая, но всегда с налетом загара. Шатен, начинает седеть. Седина в первую очередь затрагивает виски. Впрочем, он их подкрашивает.
— Достаточно, — сказал я. — Мне двадцать восемь. Рост почти такой же, с разницей, быть может, не более чем на дюйм, но вес мой фунтов на пятнадцать меньше. Глаза голубые, оттенок кожи более темный. А волосы почти черные. Вот так-то!
— Все это не так существенно, — сказала она нетерпеливо. — Во-первых, никогда нельзя полагаться на описание внешности, и любой полицейский мог бы написать об этом книгу. А во-вторых, если бы у тебя был хотя бы какой-нибудь актерский опыт, ты должен был бы понять, что именно я имею в виду. Ты постараешься не просто выглядеть как Хэррис Чэпмен, а полностью усвоить характер Хэрриса Чэпмена. А далее этот самый характер, логически перенесенный в другое окружение, и будет играть главенствующую роль. Именно это запомнят свидетели — характер, а не цвет волос. Кстати, он носит шляпу… Тебе просто нужно заставить свидетелей запомнить те признаки…
— Например?
— Для начала я набросаю его беглый портрет.
Он страшно носится со своей внешностью, зимой облучает себя кварцевой лампой, чтобы поддержать смуглый цвет кожи, носит тонкие, как карандашная линия, усы, так как считает, что у него верхняя губа чересчур длинная. Склонен к ипохондрии и вечно возит с собой целую аптечку.
Кроме того, постоянно, и, наверное, не без основания, беспокоится о двух вещах: нет ли у него рака и не сойдет ли он с ума. Его старший брат впал в маразм, когда ему было только двадцать.
Когда несколько лет назад в стране озабоченно заговорили о курении и раке легких, он не только переключился на сигареты с фильтром, но даже обзавелся мундштуком с фильтром!
Он носит очки в роговой оправе и туговат на левое ухо. Это — результат травмы. Однажды, когда ему было еще лет шестнадцать, он неудачно нырнул. Тем не менее он это отрицает, утверждая, что прекрасно слышит на оба уха. Возможно, в моем описании он и покажется тебе смешным и самовлюбленным, но это вовсе не так. Он дьявольски привлекательный мужчина, с большим обаянием, но я подчеркиваю все эти идиосинкразии для того, чтобы…
— Я отлично тебя понимаю, — перебил я ее. — Все это — черты и признаки характера. Дело в другом. Предположим, я надену очки в роговой оправе, отращу усы и стану вставлять сигареты в длинный мундштук. Могу также глотать таблетки на каждом шагу. Но что мне это даст? Я все равно не стану похож на него, и мне не удастся обмануть никого, кто знал его с пятнадцатилетнего возраста.
— Да и не придется никого обманывать! Те, с кем тебе предстоит сталкиваться, его вообще никогда не видели. И никогда не увидят.
— Но ты забыла о другом. Как только он исчезнет, они наверняка увидят его фотографию.
— Нет, — ответила она. — Об этом специально позаботятся.
— Каким образом? — спросил я.
— Фотографии могут иметь значение при поиске пропавшего человека только в том случае, если они очень хороши и были сделаны в последние годы. Таких фотографий у него немного, и большая часть их находится у меня. Кроме того, я знаю, где находятся остальные. Правда, месяца два назад он снова сфотографировался для этой сахариновой сучки, но это не в счет. Фотография лишена живых черт, помпезная и показушная.
— Ну хорошо, — согласился я. — Рассказывай обо всем остальном.
Она говорила минут двадцать, и, когда яахонец замолчала, я почувствовал радость от того, что не являюсь предметом ее ненависти. У Чэпмена не оставалось буквально ни одного шанса.
План ее был блестящим и смертоносным, и я не смог усмотреть в нем ни одного изъяна.
На следующее утро я проснулся рано — еще до семи, но она была уже на ногах. Мэриан стояла в дверях в голубой пижаме и попивала апельсиновый сок из стакана.
— Кофе будет готов через пять минут, — сообщила она.
Я закурил и приподнялся на локте, чтобы лучше ее видеть. Будь я скульптором, то вылепил бы эту голову. А если бы это не удалось, сошел бы с ума и наложил бы на себя руки.
Она холодно взглянула на часы, когда я высказал ей эту мысль.
— Нет никакой пользы в том, чтобы лепить мою голову. Важнее усвоить, что находится в этой голове… Начнем мы ровно через десять минут.
Когда будешь бриться, не забудь про усы.
Она говорила уверенным и решительным тоном, и еще до того, как успел угаснуть свет этого дня, я понял, что не знаю и половины того, что мне предстоит. У нее был талант по части организации материала и характер рабовладельца.
Когда я вышел из душевой и облачился в легкие брюки и майку, она уже приготовила на одном конце кофейного столика чашку кофе и апельсиновый сок и сидела на пуфе за другим концом столика со своей чашкой и стаканом сока. Между нами стоял микрофон. Микрофон был укреплен на маленькой подставке напротив меня, и рядом с ним лежали две тетрадки и несколько магнитофонных лент.