Бриллиантовое бикини

— Это взаправду он?
— Именно. Вон тот, что похож на пирата.
— Это и есть Сагамор Нунан?
— Ну да, Сагамор Нунан собственной персоной.
— Мне плевать, что они там говорят, им его не подловить.
— Да брось ты. Вот же он.
— Подожди чуть-чуть, это им же еще боком выйдет.
— Я слышал, они нашли перегонный куб и десять тысяч галлонов сусла.
— Они поймали его за перегонкой. Малыш за спинами все канючил:
— Хочу видеть Сагамора Нунана! Хочу видеть Сагамора Нунана!
— Подождите, подождите, — пророчествовал какой-то мужчина из толпы совсем рядом с нами. — Вы еще увидите, как все дело лопнет точно мыльный пузырь. Так всегда бывает.
Я покосился на говорящего. Это был рослый смуглый парень в бейсбольной кепке.
— Хочешь пари? — предложил ему его сосед.
— Десять долларов на то, что он выйдет отсюда на все четыре стороны и они ничего не сумеют ему пришить, — согласился тот, что в бейсболке.
— На этот раз ему несдобровать.
— Плакали твои денежки, — отозвался парень в бейсболке.
— Я тоже поставлю пятерку, — завопил кто-то еще.
— И я.
— И я.
Кругом все начали пихаться и толкаться с новой силой, размахивая деньгами. Толпа все сильнее прижимала нас к машине. Бугер потихоньку пихнул локтем кого-то рядом с собой.
— Поставь против Сагамора все, сколько есть, — заговорщически шепнул он. — На этот раз ему от нас не уйти. Если ставки будут все повышаться, поставь пять сотен от нас с Отисом.
Тот тип кивнул и принялся проталкиваться через толпу. Дядя Сагамор ничего не сказал, потупился себе и стоял как в воду опущенный. Башмаки он снял, чтоб было удобней чесать ногу об ногу, и засунул их через окно в машину. Кругом такой гам стоял, что даже если бы он что-то и сказал, все равно никто не услышал бы.
И тут сквозь толпу, точно пушечное ядро, пронесся какой-то низенький краснолицый толстячок. Это был шериф. Шляпу он нес в руке, свернув ее, точно полотенце.
Он налетел на Бугера с Отисом с таким видом, будто хотел расцеловать их.
— Перл говорит, вы достали его! — восклицал он. — Говорит, вы поймали его с поличным.
— Так оно и есть, — приосанился Бугер, растолкал народ и распахнул дверцу машины. — Глядите!
В мгновение ока они отшвырнули тюк с грязным бельем, раскрыли коробку и выставили на всеобщее обозрение четыре кувшина.
— Слава, слава, слава! — возопил шериф. — Хвала тебе, Господи! — В глазах у него стояли слезы, губы расползались в неудержимой счастливой улыбке, а слова так и лились сплошным потоком:
— Как вам это удалось, парни? Как же вы ухитрились его сцапать? Мы ведь уже десять лет спим и видим Сагамора Нунана на скамье подсудимых. Эй, вы все, осадите назад! Пропустите фотографа. Приведите сюда фотографа! Приведите свидетелей!
И куда еще свидетелей, подумал я. И так вокруг нас собралась толпа человек этак тысячи две. Она запрудила весь бульвар, мостовую и лужайку перед зданием суда.
А шериф все никак не мог успокоиться, он не то плакал, не то смеялся.
— Сфотографируйте эти кувшины прямо в машине, а потом меня с ними позади машины, да только так, чтоб были видны номерные знаки. Ребята, и как только вам это удалось, во имя всего святого? Конечно же, мы конфискуем и машину тоже. Целых два галлона вещественных доказательств. Ой, парни, ой, парни, ой-ой-ой! Уж мы о них позаботимся! У нас они будут в целости и сохранности. Нет, клянусь небом, я помещу их в банк и сам оплачу все издержки. Но как же вам все-таки удалось выследить его?
Бугер с Отисом снова принялись хохотать, наконец Бугер выдавил, вытирая слезы с глаз:
— Он сказал нам, будто это дубильный раствор. Вот те крест, шериф, прямо так и сказал! — Тут его опять начал душить смех, но он все же совладал с собой и продолжил:
— На этот раз он сам себя обдурил. Да вы знаете, какую штуку он выкинул?
Шериф от нетерпения начал припрыгивать на одном месте.
— Нет! — заорал он. — Разумеется, не знаю. Да я вас именно об этом и спрашиваю. Так что же он учудил?
Бугер с Отисом загомонили, перебивая друг у друга:
— Сперва он поджег старый пень на дне лощины, представляете? Чтобы выманить нас туда, а самому тихой сапой проскользнуть и улизнуть от обыска. Но мы-то тоже не лыком шиты, мы враз смекнули, как увидели, что это всего лишь пень, что это он нарочно. Мы поспешили следом, но.., но…
Они снова привалились к машине, всхлипывая от смеха.
— Так что же, черт вас побери? — вскричал шериф.
— Но машина сломалась! — прорыдал Бугер. — Так он и сидел, точно мышь в мышеловке, с двумя галлонами этой дряни прямо посреди бела дня! Вот он и заявил нам, будто это дубильный раствор!
Шериф лишь покачал головой, по щекам его струились слезы.
— Ребята, — тихонько произнес он. — Это самый счастливый день во всей моей жизни. Я его никогда не забуду.
Дядя Сагамор отер пот с лица.
— Шериф, — начал он, — не знаю, к чему такая суматоха, да только коли ваши люди не могут придумать ничего лучшего, чем рыскать вокруг и наезжать на добропорядочных граждан, помаленьку промышляющих кожевенным делом…
Шериф напустился на него, точно задиристый козлик.
— Попридержи-ка язык, Сагамор Нунан, — взревел он, покачивая пальцем перед лицом дяди. — Пытался моих ребят — обхитрить? Не вышло! На этот раз ты здорово влип.
Фотограф щелкнул сперва кувшины в коробке, а потом машину. Народ кругом принялся требовать раздачи денег с пари.
— Вот вам и вещественные доказательства, — говорили они.
— Нет, — отвечали им другие. — Пари не выиграно, покуда мы не увидим своими глазами, как его упекут в кутузку. Это же Сагамор Нунан, дурачье вы этакое. Подождите-ка, сами увидите.
Хотя и они начинали уже помаленьку сдавать позиции. Тот парень в бейсбольной кепке все еще разглагольствовал, но, похоже, на душе у него кошки скребли.
Бугер взял коробку с кувшинами и потащил в здание суда.
— Идем, Сагамор Нунан, — велел шериф, а потом обернулся на папу. — А этот что?
— Он признался, что это его машина, — сообщил Отис.
Шериф испустил вопль восторга:
— Аллилуйя, слава тебе Господи! Два Нунана в одной упряжке. Идемте, ребята.
Похоже, в этой суете обо мне-то все напрочь позабыли. Признаться, я уже начал не на шутку волноваться. Они собирались замести папу с дядей Сагамором, а я ничего не мог поделать. Шериф и тот хмырь по имени Перл ухватили их под руки и принялись проталкиваться через толпу, а я пристроился за ними и тоже пролез внутрь. Сложновато, скажу я вам, было пробиться сквозь всю эту толкотню и давку на лестнице. Мы поднялись на второй этаж и вошли в какую-то комнату, на двери которой была прибита табличка:
"Шериф”. За столами там две девушки вовсю стучали на пишущих машинках, а вдоль стен сплошняком стояли железные шкафы с кучей выдвижных ящиков. Народ с улицы ввалился следом за нами, так что комната мигом набилась битком.
Бугер плюхнул коробку на стол к одной из девушек. Он, Отис, Перл и сам шериф встали рядом.
— Эй, ребята, потеснитесь-ка, — велел шериф. — Освободите место. Пусть фотограф еще разок снимет вещественные доказательства.
Толпа чуть попятилась, расчистив немножко места вокруг стола. Перл махнул рукой и велел папе с дядей Сагамором отойти в угол комнаты. Я жался к папе, мне становилось все страшнее. Тут собралось человек двадцать, а то и тридцать, и все как-то нехорошо ухмылялись, а те, кто не поместился в комнату, толпились в дверях и вытягивали шеи, пытаясь что-нибудь разглядеть.
Фотограф вытащил камеру.
— Давай, — сказал шериф. — Сними-ка, как я открываю кувшин с доказательствами. — Тут он осекся и вроде как призадумался о чем-то. — Нет, чтоб меня черти взяли, — поправился он, — эти вот двое моих ребят обвели старого лиса вокруг пальца и поймали его с поличным, поэтому лучше на снимке мы все втроем будем держать по кувшину.
Отис с Бугером заулыбались, точно два чеширских кота, потянулись и ухватили каждый по кувшину. Шериф взял третий.