Тайна доктора Хента
20 февраля. Госпожа Ричар, успокаивая Люо, запела какую-то однообразную песенку. И Люо вдруг начал тянуть «а-а-а, э-э-э». Не в тон госпоже Ричар, но одним тоном.
1 марта. Люо засыпает только под песню. Ничто другое не может заставить его лежать спокойно.
10 марта. Боюсь ошибиться, но мне кажется, что у Люо появилось чувство ритма. Госпожа Ричар однообразно напевала: «а-а-а! а-а-а! а-а-а!» Люо повторяет за ней, соблюдая тот же ритм.
14 марта. Мать поет. Люо вторит ей звуками «а» и «э». В тон. Да, в тон! Госпожа Ричар уверяет, что он «берет» «фа» и «си» – основные ноты ее колыбельной песни.
10 декабря. Люо год. Сегодня в комнате завели патефон. Люо начал выбивать такт ручонками и пританцовывать.
7 февраля. Люо сидит на полу и играет. Он очень увлечен. Пробовал его отвлечь – безрезультатно. В соседней комнате заиграли на пианино – Люо бросил игрушки и побежал на звуки.
20 мая. Люо поет на мотив песни «Я иду к тебе», которую часто напевает госпожа Ричар.
5 июня. Люо очень любит музыку. Это уже не вызывает сомнения. Если кто-нибудь начинает играть или мальчик услышит радио, он тут как тут.
10 июня. Госпожа Ричар играла на пианино. Люо спокойно стоял и слушал. Как только мать начала песенку «Я иду к тебе», Люо обрадовался, захлопал в ладоши и начал в такт притопывать. Когда госпожа Ричар закончила игру, Люо потребовал повторить.
15 июня. Я попросил госпожу Ричар сыграть начало песенки «Я иду к тебе» правильно, а затем допустить диссонанс. Люо сразу уловил эго.
20 июня. Сегодня продолжали опыт. Госпожа Ричар сыграла начало песенки «Я иду к тебе» в обычном такте, затем неожиданно изменила такт. Люо немедленно остановил ее.
18 сентября. Мы пригласили профессора музыки Оддо Квинта. При нем повторили опыты с Люо. Оддо Квинт сказал:
– Если бы все это происходило не при мне, я не поверил бы.
Оддо Квинт взялся обучать Люо.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Чёрч не пожалел денег на рекламу. За десять дней до концерта Люо весь город был заклеен афишами и ослеплен световой рекламой. О предстоящем концерте удивительного ребенка сообщали все газеты. Репортеры не скупились на краски, описывая необычайные музыкальные способности трехлетнего дирижера.
Но то, что ожидало публику в концертном зале «Блим» – самом большом в столице Бизнесонии, – превзошло даже обещания рекламы.
К восьми часам вечера зал был полон до отказа. Чёрч распорядился отвести за счет дирекции три ряда для знаменитых музыкантов и репортеров самых влиятельных газет. Им были посланы именные приглашения.
Многие не скрывали своего недоверия:
– Очередной трюк!
– Нашли, наверное, лилипута и выдают его за трехлетнего вундеркинда!
– Говорят, что этот вундеркинд не знает ни одной ноты!..
Но вот поднялся занавес. Зал утих. Замолк разноголосый хор настраиваемых инструментов оркестра.
И вдруг на сцену в сопровождении господина Чёрча вышел… Кто бы вы думали? Вместо трехлетнего малыша появилась стодесятикилограммовая фигура старого джентльмена, при виде которого публика разразилась хохотом. Но шум улегся, как только зрители узнали толстяка.
– Господин Хапп! Мэр города! – пронеслось по рядам. И люди умолкли, не столько из уважения к представителю власти, сколько недоумевая: что могло заставить Хаппа появиться на сцене?
– Господа зрители! – произнес Чёрч. – Среди вас могут найтись люди, которые не поверят, что трехлетний мальчик способен дирижировать крупнейшим оркестром страны.
В зале загудели.
– Тихо, господа! Мы предусмотрели это. И попросили власти нашего города засвидетельствовать точную дату рождения Люо Ричара. По просьбе акционерного Общества покровительства талантам всеми уважаемый господин Хапп великодушно согласился, ввиду исключительных обстоятельств, выйти на сцену нашего театра и огласить результаты проверки.
– Сколько ему заплатили? – раздался голос с галерки. Но публика возмущенно заглушила его.
Толстяк подошел к самой рампе и неожиданным для могучей фигуры тонким голоском прочитал по бумажке, которую держал в руке:
– Я, мэр города, Бипи Хапп, на основании записей в книгах Донтингского аббатства, свидетельствую, что дирижеру Люо Ричару, имеющему выступать в концерте, отроду два года одиннадцать месяцев двадцать три…
– Громче! – раздалось из зала.
По просьбе Чёрча Хапп назвал дату рождения Люо.
Чёрч поблагодарил мэра и провел его в первый ряд, где восседала тучная супруга отца города.
– Я задержу ваше внимание еще на несколько минут, – сказал Чёрч, возвратившись на сцену. – Мы попросили известного музыковеда профессора Оддо Квинта, знающего Люо Ричара, сказать о мальчике несколько слов. Прошу вас, господин Квинт.
Профессор Квинт, сопровождаемый театральным служащим, вышел на сцену и, отворачиваясь от ослепительного света прожекторов, проговорил в микрофон:
– Я обучал Люо Ричара и выдал ему диплом дирижера первого класса.
Он хотел было уже идти на свое место, но вдруг возвратился к микрофону, снял очки и, смешно приподняв брови, сказал:
– Это удивительно!
В зале рассмеялись и зааплодировали.
После того, как все ушли со сцены, зал затих. И в абсолютной тишине заговорили репродукторы:
– Начинаем концерт симфонической музыки. Исполняется «Фантастическая симфония» Берлиоза. Дирижирует трехлетний дирижер, воспитанник Общества покровительства талантам Люо Ричар.
Говорят, что словами можно передать самые яркие картины природы и самые тонкие отзвуки человеческой души. Может быть, это действительно так. Но мы не находим изобразительных средств, чтобы описать тишину, наступившую в зале.
Принято говорить в таких случаях, что был слышен полет мухи.
Согласимся, что в такой тишине действительно можно услышать полет мухи. Но дело происходило зимой и мух, как известно, в это время в Бизнесонии не бывает.
Другие прибегают к помощи сердец. Дескать, каждый слышал биение сердца соседа. Поверим, что в такой тишине действительно можно услышать, как бьется в ожидании чрезвычайного события сердце рядом сидящего человека. Но очевидцы утверждают, что им в это время было не до соседей.
Даже ко всему привыкшие, много повидавшие и во всем разочаровавшиеся репортеры не сводили глаз с дирижерского пульта, у которого должен был появиться удивительный ребенок.
И вот он подошел к пюпитру. Маленький мальчик, совсем ребенок, с бледным, миловидным личиком и большими черными глазами, горящими неестественным блеском.
Он неловко поклонился публике. Потом, смешно подтянув штанишки, постучал палочкой по пюпитру. Взметнулись к струнам скрипок смычки, уставили в потолок медные пасти трубы, задрожали арфы в нервных руках арфисток. Еще взмах – и сто голосов оркестра слились в одну прекрасную мелодию. Послушные приказаниям крохотных рук ребенка то затихали, то трубили во весь голос флейты, звали к безудержной пляске или плакали нежные скрипки, вздыхали или властно навязывали свою волю оркестру басы…
Не будем утруждать читателя описанием этого концерта. Ограничимся тем, что приведем рецензию, опубликованную в «Вечерних слухах». Заметим, что редакторская ручка основательно прогулялась по тексту, написанному Тау Праттом, отчего рецензия стала вдвое короче. Но не в этом дело.
«Мы были вчера свидетелями необычайного зрелища», – писал Тау Пратт.
Далее шло изложение того, что уже известно читателю: переполненный театр, выступление мэра города и речь знаменитого музыковеда.
«Автору этих строк, – писал далее Тау, – не раз приходилось бывать на концертах, не раз доводилось видеть и слушать знаменитых музыкантов… Концерт Люо Ричара превзошел все виденное и слышанное. У этого ребенка, дирижирующего на слух, такое тонкое чувство такта, такая глубина эмоций, что порою сомневаешься: явь это или сказка».
Проанализировав содержание исполненной симфонии и достоинства оркестра, автор статьи перешел к оценке мастерства трехлетнего дирижера.