Крылья Феникса

— Ваше дело его добыть, — отрезал он.
Тут как раз принесли ужин, и на десять минут я отключилась от всего вокруг. Немного утолив первый голод, поневоле прислушалась.
— Совсем сдурел? — возмущалась подруга. — Увести артефакт под носом у двух десятков эльфов невозможно. Где бы они ни были, хоть посреди поля, хоть в собственном дворце. Его же наверняка днем и ночью охраняют, пуще девственности Элениэли, дочки эльфийского правителя. Танька, перестань хихикать, я серьезно.
Но меня было уже не удержать:
— Девственность Элениэли! Ну надо же! Ты, конечно, загнула. Если кому и придет в голову поставить охранников на эту ценность, то в первую же ночь, если не раньше, все они этой ценностью и попользуются. У нее же проходимость больше, чем у Марты, — кивнула я в сторону девки-подавальщицы, весьма свободной нравом и готовой согреть за звонкую монету любого.
И тут я столкнулась с обалдевшими глазами Элестса.
— И откуда такие познания?
— Да братик мой в свое время неплохо с ней развлекся.
— Который — Иржик или Иван?
— У меня еще и по батюшке братья есть, — приподняла я бровь, не давая поймать себя. — Мамка-то у нас одна, да не везло ей с мужиками как-то. — Эльф хмыкнул. Ну-ну, поймал один такой. — Кто устоит пред заезжим магом, если ему придет в голову поиграть с деревенской девчонкой. А как только пузо на нос полезло, мага как коровой слизнуло. Я только в Академии разобралась с папкой-то.
— Забавная история. Только чего у твоей сестрички такое личико-то вытянутое?
— Так ей еще не рассказывали, с кем мамка в девичестве баловалась. Я и домой-то вернулась недавно из ученичества. Милая, рот прикрой. Так что у нас с артефактом?
— Достать его невозможно. Тань, это самоубийство.
— Нет ничего невозможного, поверь мне. Ну вот, пока с вами трепалась, настой остыл, — фыркнула я. Ведь без него у меня уже к утру голос пропадет.
— А где Уголек?
— Обиделась. — Столкнувшись с возмущенным взглядом подруги, уже оценивший все прелести существования саламандры в нашем круге знакомств, я вспыхнула. — А чего она обзывается. Представляешь, назвала меня «тугодумной слепой курицей».
— А ты?
— Ну, а я ее «ящерицей безмозглой». И попросила не лезть в мои дела.
— Тогда пей холодный отвар.
— Разве ты сама не можешь подогреть воду? — приподнял бровь Элестс. Что у них у всех за привычка такая?
— Мне так быстро не восстановиться. — Вздохнув, я вырастила огненный стилет и помешала им варево на основе нескольких дюжин различных лекарственных растений. — Что? Это артефакт, он от меня почти не зависит.
— Ага! — с видом «я тот самый дурак» кивнул эльф.
В этот момент к нам подошел Дик:
— Девочки надеюсь этот… хм, ушастый, вас не обижал?
— Что ты, дружище, — хихикнула Катинка. — Вот сидим, делим, кому он кровать согревать нынче будет.
Хозяин таверны, прекрасно осведомленный о холодности воровки к мужчинам и о моей неприступности, хмыкнул.
— Может тогда развлечете гостей? Все только вас и ждут.
— Где моя лютня?
— У меня под стойкой, леди Лил. Подать?
Когда он отошел, я повернулась к подруге:
— Мы на сегодня ничего не готовили.
— Тогда будем действовать по заказу любезной публики, — подмигнула она.
Встав, я позволила Дику снять с меня теплый плащ, после отвара уже не нужный.
Вырвавшись наружу, две косички, сплетенные на висках, упали к груди. Остальные волосы изливались по спине до самой талии и лишь на кончике скреплялись красной лентой.
Кстати, здесь, в Табольске, у меня появилось новое пристрастие в одежде. Раньше мне было как-то все равно, во что я одета, но сейчас статус магианы и воровки требовал своего. Очень скоро я обнаружила — любая купленная мной рубашка имеет один недостаток — или тесна в груди, или широка в талии. Со временем этот вопрос решили небольшие кожаные корсеты, начинающиеся от бедра и заканчивающиеся под самой грудью, и широкие кушаки.
Сейчас на мне был именно такой, багрово-красный. Белая рубашка с воротничком-стоечкой и красной вышивкой, черные, шерстяные лосины и длинные сапоги все того же непревзойденного огненного цвета. Поверх этого безобразия я накинула шоколадный, длинный, как раз до колена жакет с коротенькими, одна четвертая, рукавами. Выглядела при том очень занятно.
Атаманшей.
Катинку же я заставила надеть все те же бриджи, золотистые сапожки на низком каблучке, белую рубашку и кушак. Как знала, что ей танцевать.
Взяв лютню, привычно села прямо на стойку. Немного побренчав, проверяя струны, я посмотрела на напарницу:
— С чего начнем?
Она пожала плечами.
— Что вы делаете?
— Зарабатываем, — кинула я насмешливый взгляд на эльфа. — Мы всегда выступаем здесь раз в неделю. Подожди. А еще лучше посмотри, Катинка здорово танцует. Может не так искусно, как эльфийки, но с куда большей душой.
А потом я коснулась струн и заговорила с ними, полностью отключаясь от этого мира. Перед моими глазами лишь играл разноцветный платок Катинки.
Вынырнула из этого только когда поняла, что танец закончен, а я вяло перебираю струны. При том упершись взглядом куда-то, как завороженная. Присмотревшись, я поняла что так манило мой взор — два вечно тлеющих уголька в камине. Вытянув руку, улыбнулась:
— Иди ко мне.
Саламандру не пришлось уговаривать. Видно, она тоже соскучилась, раз пришла послушать. Ящерка споро забралась ко мне на плечо и нежно ткнулась мордочкой в щеку.
— Я тоже, милая, — пробормотала я, зная, что она хочет сказать. По случаю же хорошего настроения я посмотрела в толпу с интересом, но не ажиотажем, как в первый раз разглядывающую мои нежности с огненной саламандрой. — Ну, что вам спеть?
— Грустную песню.
— Моей доче в прошлый раз понравилось твоя «Прости», — посмотрел на меня Дик, попутно протирая бокалы. — Все уши прожужжала. А я не слышал. Споешь?
— Для тебя — что ни попросишь.
Перебрав струны, я уселась поудобнее и, приготовившись, медленно запела. Слова и музыка вырывались откуда-то из самой груди, оттуда, где билось сердце.
 
 
«У тебя лишь прошу —
 
Ты забудь обо мне».
 
Эти строки пишу,
 
Я в коротком письме.
 
Не дано мне простить
 
Слов твоих острый лед.
 
Но любовь не забыть —
 
Мое сердце не врет.
 
 
 
Ты прости меня любимый.
 
Мне твоей, увы, не быть.
 
Зря ты шепчешь мое имя.
 
Нам ту ночь не возвратить.
 
Ты прости, любимый!
 
 
Последний аккорд повис в полной тишине залы. Я вздохнула и смахнула набежавшую слезу.
— Простит, как думаешь? — посмотрела на прибалдевшую саламандру. Та отреагировала довольно скептично. — Вот и я о том же. Скорее возьмет за шкирку и притащит в Царство. Угу, еще и пинком подгонит. — Уголек кивнула, полностью согласная со всем выше сказанным.
— Таня, перестань пугать народ, — зло прошипела Катинка. — Это я привыкла к твоему трепу с ящерицей, а людям каково?
Мне стало смешно:
— Представь, что будет, если я Нагоса приведу.
Катинка представила и довольно нервно хрюкнула.
— Может не надо?
— Ему еще пару месяцев спать, — успокоила я Катинку.
— Кто такой Нагос? Твой возлюбленный? — возник рядом эльф.
— Да. Самый нежный, самый преданный, самый лучший!
Воровка в голос рассмеялась, привлекая к себе внимание.
— О, он очарователен.
Я легко улыбнулась. Нагос всегда был моей поддержкой и опорой. Во всяком случае, когда не спал. И я не знаю, что буду делать, если однажды заклинание приворота закончится. Ведь потерять своего великолепного гидру так страшно.