Ловушка для личного секретаря
Конечно, они люди маленькие и не хотят, а может, и боятся ссориться с хозяйкой, но от этого симпатичнее Иллире не становятся. На месте мэра она немедленно сменила бы всех слуг, но подсказывать не станет. В таких делах каждый решает сам. Но слугам на орехи явно перепало, или почуяли, что пахнет жареным: с утра все такие сосредоточенные, не просто бегают – летают.
– Вы меня звали, сеньорита? – умытая и причесанная травница, одетая в темную юбку и блузку в мелкий горошек, оказалась очень миловидной женщиной, и Илли поняла, что не ошиблась.
Не за невылеченные простуды и прострелы так стремился сжечь ее селянин, а за отказ. И вот эта злобная мстительность возмущала сеньориту секретаря больше всего. Почему-то некоторые мужчины настолько уверены в своей неотразимости и в своем праве брать все, что понравится или захочется, что воспринимают отказ как нарушение этого никем не подтвержденного права. И наказывают ослушниц очень жестоко, иногда даже смертью.
Вот и этот приговорил непокорную знахарку к страшной и мучительной смерти, да не одну, а вместе с неповинным ребенком. У Илли просто сжималось все в груди в яростный ком, когда она думала об этом тупом и жестоком подонке, и хотя девушка всем сердцем ненавидела казни и намеревалась сегодня уговорить принца назначить некоторым провинившимся другое наказание, однако негодяй, подбивший селян на поджог травницы, в это число не входил.
– Садись, Бертина. – Илли специально выбрала себе место в дальнем углу комнаты, за небольшим чайным столиком, чтоб видеть всех, кто будет подходить. – У меня к тебе серьезный разговор. Ты, конечно, слышала ночью шум, это ловили беглую преступницу, племянницу хозяйки. Они вместе с мужем, мэром Терста, украли казенные деньги и убили двух каменщиков, сделавших в доме потайной подземный ход. У этих мужчин остались вдовы и дети… у одного трое, у другого двое. А сегодня принц намеревается повесить троих здоровых мужчин, наемников, которые охраняли эту преступницу. Я хочу знать: есть ли надежное зелье… вроде приворота, чтоб надолго привязать тех, кто согласится добровольно жениться на вдове? У принца есть личный лекарь, но он маг… и я не знаю, какие и кому он давал клятвы на этот счет, вот и решила сначала спросить у тебя. Понимаешь, детям мало толку, что здоровых парней просто повесят… им придется хлебнуть горюшка. Я сама сирота… знаю.
– Маги такое делают, но редко… и неохотно, – задумчиво глядя на Илли, произнесла знахарка. – Они боятся, что кому-нибудь придет в голову сделать всех вокруг послушными, как големы. Потому что магическое заклинание постепенно слабеет, и у всех по-разному. У сильных духом – быстрее, у детей иногда на второй день, а иногда остается до взросления. А приворотные зелья мы варим с запасом – и даем жене бутылочку. Но главное – законные браслеты. Если человек решит сам и добровольно выпьет зелье, а потом еще закрепит брачным браслетом, никуда он больше не денется. Но ведь и женщин спросить нужно?
– А вот за ними скоро поедут, я не знаю, где они живут… и конечно, без них не могу решать. Но если ты пообещаешь помочь и они согласятся, то попытаюсь уговорить принца.
– Вон он идет, – оказывается, у травницы тоже была привычка поглядывать на дверь.
Кандирд не выспался и был сердит и на весь мир, и на себя самого в первую очередь. Ведь знал же, что Илли обязательно поднимется с рассветом, даже несмотря на то что полночи сидела на допросе. И велел Гарстену предупредить охранника, чтоб разбудил. Тот, само собой, предупредил, капитан – человек обязательный. Но вот забыл рассказать, что не нужно обращать никакого внимания, когда принц грозится убить с особой жестокостью или посылает сходить в порт Юрэсто за крабьей икрой.
Вот и проспал принц из-за бестолкового охранника почти час лишний, пока не пришел на пост более опытный стражник.
– Доброе утро, – мельком глянув на незнакомую молоденькую служанку, сказал Канд, вручил Илли букетик мокрых маргариток, которые в порядке подхалимажа выдал ему Гарстен, и сел на свободное место.
Служанка сделала движение встать, но Илли удержала ее за рукав кофточки, и принц недовольно засопел: при чужих людях придется разговаривать так, как подобает по правилам.
– Канд, ты не узнал Бертину? – Сеньорита начала догадываться по сердитому сопению господина, что никого он не узнает спросонья и вообще зол и не выспался.
– А должен был?
– Давай сейчас ты выпьешь молоко и пойдешь поспишь, – рассмотрев лицо принца, строго объявила сеньорита и махнула служанке: – Еще молока, пирогов и булочек.
Та появилась с подносом буквально через минуту, ловко составила все на столик, забрала пустую тарелку Илли и исчезла.
– А ты еще будешь? – Канд решил, что, раз Илли так свободно разговаривает с ним при этой девушке, значит, и ему можно не портить себе настроение, и немного повеселел.
А заодно присмотрелся к сотрапезнице и осознал, что где-то ее видел, причем недавно. Вот только где – вспомнить не мог.
– За компанию выпью, – кротко кивнула сеньорита секретарь, понюхала мокрые цветочки и сунула в пустую чашечку. – Спасибо за цветы. Гарстен нарвал?
Принц только страдальчески поднял глаза к потолку – спрашивать «откуда ты знаешь» становилось ритуалом.
– Там дождь, – вздохнула Илли, – и сильный. А ты сухой. Я думаю, ему пора давать полковника. А это Бертина, та травница, которую вы спасли вчера.
– Да? – недоверчиво покосился на девушку Кандирд, у него было стойкое впечатление, что та женщина была лет на десять старше.
– Бертина едет с нами, я взяла ее знахаркой в свое поместье, – кивнула Илли. – А одевалась она так… неприглядно, потому что тот поджигатель ее… преследовал.
– В каком смысле? – насторожился Канд.
– В том самом, – несчастно вздохнула Илли. – Но ты же понимаешь… что спрашивать подробнее я не стала.
– Это правда? – испытующе глянул на девушку принц и обнаружил, что по ее щекам бегут слезы.
– Замучил. Как я только не уговаривала, чтоб оставил в покое… даже деньги давала. А он пропьет и снова лезет, не в дверь, так в окно. Мы там всего второй год живем… – проговорила Бертина, – раньше под Езинью жили. Мать травница была, и бабка. А однажды мать ушла роды принимать к жене трактирщика – и не вернулась. А потом соседка прибежала и говорит, бери Троша и бегите, я скажу, что по ягоды пошли. Быстро в мешок все ценное побросать помогла и через свой огород вывела. Уже потом я слышала… у трактирщицы уродец родился… на гоблина похожий, а на мать все свернули, что она от зависти порчу навела. Вот и остались без мамки. Трош ведь мне брат… только забыл уже, четвертый год мотаемся.
– Успокойся, теперь все будет хорошо. В имении сеньориты Иллиры вас с братом никто не обидит, – стиснув зубы, пробормотал принц: женских слез он не выносил, а вот такие истории просто ненавидел. Насмотрелся на растерзанных женщин, пока за бандитами гонялся. Потому и вешал пойманных нещадно: тот, кто может так обойтись со слабым, жить недостоин. – А негодяя мы сегодня же повесим… и всем объясним за что.
– Кстати… про «повесим». – Илли заботливо подлила принцу молока и глянула на дверь, в столовую входили Ингирд и Седрик.
Как они некстати… или наоборот?
– Как вы неудобно устроились, нам и места нет, – поздоровавшись, прямо заявил Ингирд, и травница снова попыталась сбежать, но Илли ее удержала: – Посиди еще немного, я как раз хотела им все рассказать… Седрик, а ты не мог бы принести сюда вон тот столик? Вы тогда как раз уместитесь.
– Если рассказ будет занимательным, я принесу, – бросив на широкий подоконник влажный плащ, решил поторговаться адъютант.
– Обхохочешься, – мрачно пообещал принц, и Седрик, понимающе хмыкнув, отправился за столом.
А когда все устроились и, выпив по полчашки горячего чая, начали выжидающе поглядывать на сеньориту секретаря, Илли уже полностью собралась с мыслями и решительно приступила к объяснениям:
– Вы все знакомы с Бертиной?