Крещендо

И глаза ее загорелись.
Гедеон, наверное, не хотел, чтобы она переутомлялась во время поездки в Лондон, подумала она и расцеловала деда. Он, конечно, обрадуется, увидев ее.
Но она ошиблась. Войдя в лондонскую квартиру, она сразу услышала голоса и ощутила холодную дрожь дурного предчувствия прежде, чем открыла дверь гостиной.
Гедеон и Диана Греноби сидели, обнявшись, на диване. Они целовались.
Марина повернулась и бросилась бежать. Дверь лифта была открыта. Она захлопнула ее за собой и увидела за ней Гедеона. Он что-то кричал ей хрипло, но она даже не взглянула.
В это время в Лондоне был час пик, все возвращались домой с работы. Марина шла как лунатик, ничего не видя перед собой. Она так и не услышала машину, под колеса которой попала.
Когда она впервые после катастрофы открыла глаза, чтобы снова увидеть мир, в который не хотела возвращаться, первое лицо, склонившееся к ней, было лицо Гедеона. Она закричала так, как если бы увидела убийцу. Прибежали сестры, кругом засуетились люди, но она продолжала кричать, как ребенок, скорчившись и закрыв глаза руками: «Заберите его, заберите его!»
Крики «Заберите его!» и свет сквозь пальцы были последним воспоминанием.
Она сидела на своей кровати, дрожа и глядя перед собой. Марина не помнила, сколько времени минуло с того дня и что произошло. Она умудрилась совсем забыть Гедеона и все с ним связанное и вернуться в мир детства, где ничто не причиняло ей боль
 
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Около двери тихо, стараясь убедить ее, говорил Гранди:
— Дорогая моя, пришел доктор, пожалуйста, впусти его.
Марина медленно встала с кровати и подошла к дверям. Гранди был серым от волнения, и Марина постаралась выдавить из себя улыбку:
— Со мной все в порядке.
Доктор стоял у деда за спиной и внимательно смотрел на нее. Она знала его всю жизнь, но за последние месяцы он и намеком не давал ей понять, что с ней было что-то неладно. Вспоминая недавнее прошлое, она поняла, какой заговор молчания существовал в деревне вокруг нее. Ее тронула любовь и забота тех, кто ее окружал.
— Давай-ка мы тебя посмотрим, — сказал доктор, проходя в комнату и улыбаясь.
— Я хорошо себя чувствую.
— Вот мы сейчас в этом и убедимся. — Он старался ее не огорчать, но говорил твердо. Он вошел вместе с ней и закрыл за собой дверь, оставив деда в коридоре.
Марина села на кровать, потому что у нее дрожали ноги. Голова была тяжелая и как будто не своя, к тому же казалось, что она плохо держится на шее.
Доктор нащупал пульс, внимательно разглядывая ее лицо.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я же сказала — хорошо. — Она усмехнулась. — А как я должна себя чувствовать, по-вашему?
Он не стал отвечать.
— Расстегни-ка рубашку, я хочу послушать сердце, — попросил он.
«Какое еще сердце?»— подумала она, но рубашку расстегнула, и доктор прижал к ее груди стетоскоп.
— Голова болит? — спросил он спокойно, как будто это был обычный, рядовой визит.
— Немного. — В действительности голова разрывалась от боли, и доктор понял это по расширенным зрачкам и серому оттенку кожи.
Он задал еще несколько вопросов, Марина отвечала бесцветным голосом, не выдавая внутреннего состояния.
— Можно мне вас спросить кое о чем? — сказала она, когда увидела, что доктор убирает стетоскоп.
— Ну спрашивай.
По голосу было ясно, что он почувствовал облегчение от ее вопроса. Доктор выглядел человеком лет шестидесяти, невысокого роста, крепким, спокойным, с внимательным взглядом. С ним работал напарник, молодой, интересный, завидный жених, но пациенты во всей округе предпочитали доктора Фармера. В отличие от своего молодого коллеги он пользовался авторитетом. За свою долгую жизнь он насмотрелся столько болезней, что иной раз мог поставить диагноз с первого взгляда.
Прежде чем спросить, Марина колебалась минуту, потому что вопрос было трудно задать и еще трудней услышать ответ. Хотя ответ она, пожалуй, уже знала. Но хотелось знать наверняка.
— Ребенок погиб?
— Да. — Он сказал ласково, но не стал ее успокаивать, а только смотрел внимательно и сочувственно.
Марина потупилась, губы у нее задрожали.
— Давно?
— Давно ли это случилось? — уточнил он ласково.
Она кивнула.
— Год назад.
Это ее сразило.
— Целый год? Так давно?
— Что поделаешь, — улыбнулся он.
— Почему? — дрожащим голосом спросила она.
Но он понял вопрос.
— У мозга есть свои способы защиты. Тебе необходим был покой, и ты его нашла.
Она неуверенно засмеялась:
— По-вашему все так просто выходит.
— Так это и есть просто. Ты спряталась, Марина. Многие бы хотели это сделать, но они не знают как. А ты просто вернулась в то время, когда тебе было хорошо.
Интересно, сколько бы все это продолжалось, если бы не появился Гедеон и не растормошил ее. Она вспомнила подслушанный спор между Гранди и Гедеоном и как тот говорил, что знает, что рискует, но готов взять ответственность на себя. Она поморщилась и отвернулась, стараясь отогнать воспоминания, но они продолжали клубиться в воздухе, мешая ей думать.
— Тебе нужно пройти кое-какие обследования, — сказал доктор. — Для этого надо будет съездить в больницу.
Марина равнодушно кивнула.
— Не надо волноваться. — Доктор старался успокоить ее, думая, что тень, набежавшая на ее лицо, означает озабоченность по поводу лечения. — После катастрофы тебя хорошо обследовали. Сотрясение у тебя небольшое, никаких серьезных повреждений не обнаружили. Нужно еще раз сделать энцефалограмму, чтобы убедиться, что с головой все в порядке. Обычная проверка, и все. Хорошо бы тебя посмотрели как следует и в других отделениях.
Она опять кивнула, опустив глаза на сплетенные пальцы.
— Я оставлю тебе таблетки против головной боли. Голова очень беспокоит? — спросил он.
— Да нет, не очень. Просто болит.
— Где? Впереди или в висках? Марина кивнула, и доктор положил прохладную руку ей на голову, как будто хотел ощутить пульсирующую боль и измерить ее силу.
— Страшная была автокатастрофа? — неожиданно спросила она.
Он убрал руку и посмотрел на нее очень серьезно:
— Больших увечий не было.
Она на это рассмеялась, и доктор стал еще серьезнее, потому что увидел в ее глазах безумие и гнев.
— Ты легко отделалась, — заверил он ее. Но никому еще не удавалось попасть под машину и отделаться легким испугом.
Он открыл бутылочку, вытряс ей на ладонь две таблетки и дал воды, чтобы запить.
— Я оставлю таблетки твоему дедушке. Принимай их каждые шесть часов, пока голова болит. Если будет болеть сильнее, сразу же вызовите меня. Если появятся другие симптомы: головокружение, тошнота, потеря равновесия, тоже вызывайте. Сейчас нет ничего такого?
Все есть, только не в том смысле, что вы думаете, ответила Марина про себя, а вслух сказала:
— Нет, все нормально, только голова побаливает.
— Вот и хорошо. — Он погладил ее по плечу. — Все будет в порядке, Марина, ты только не тревожься.
Он внимательно следил за симптомами физического состояния, но ее убивали душевные невзгоды.
— Я уверен, придет время, и все это пройдет, — мягко сказал доктор, уходя.
Она легла в постель и стала наблюдать за угасающим светом. С тех пор как она услышала, как Гедеон играет на рояле, прошло совсем немного времени, но она успела проделать длинное путешествие, утомившее ее.
Ей хотелось спать, хотелось выбросить все из памяти. Но тут вошел Гранди, и она вздохнула, прикусив губу. Она не хотела разговаривать.
Он сел на край кровати и, взяв ее руку скрюченными пальцами, стал поглаживать. Она чувствовала, что он любит ее и беспокоится, и не могла его обидеть.
— Как ты? — спросил он тихо.
— Хорошо, — ответила она, как отвечала доктору, и соврала обоим. Но Гранди смотрел на нее, сострадая, его нельзя было обмануть, и она увидела, что он съежился, как от удара.