Неукротимый (ЛП)

 Все еще держа руки на моей попе, он притягивает меня обратно к своему телу.
 — Посмотри на меня, — требует он.
 Так я и делаю. Его карие глаза суровы.
 — Кого ты хочешь? Произнеси это вслух.
 Всего на секунду я теряюсь с ответом. Я понимаю это, потому как он сильно шлепает меня по заднице. Жалящая боль встряхивает меня так сильно, что все мое тело напрягается. Я становлюсь пунцовой.
 Какого чёрта? Это больно!
 Мои глаза превращаются в две щелочки и только я открываю рот, чтобы высказать ему все, что я думаю, как одна его рука сжимает мою задницу так сильно, что меня снова пронзает боль, в то время, как другая запутывается в моих волосах и зажимает их в кулаке так, что это заставляет меня взвизгнуть.
 Приблизив свое нахмуренное лицо к моему так близко, что мы оказываемся почти носом к носу, я наконец замечаю.
 Вызов.
 Он ждет, хватит ли у меня смелости что-то сказать. Хоть что-нибудь. Одним своим взглядом он заставляет меня это понять.
 Мой мозг аплодирует моей глупости, явно не впечатленный.
 Вот то, о чем он предупреждал меня до этого. Вот условия, на которые я согласилась.
 Удерживая его взгляд чуть дольше секунды, я опускаю глаза вниз и смотрю на его горло, признавая поражение. То, что он делает далее, приводит меня в замешательство.
 Наклонившись вперед, он прижимается губами к моей макушке, а потом нежно целует мои волосы и шепчет:
 — Я знал, что ты совершенна. Я, черт возьми, знал это.
 Моя нагота вдруг заставляет меня почувствовать себя уязвимой. Я поднимаю руки и останавливаю их между нашими телами, стараясь прикрыть ими грудь. Твитч целует меня в голову еще раз.
 — Ты замерзла?
 Я качаю головой, предпочитая быть честной. Он, в конце концов, социопат. Я хотела бы завоевать его доверие. Он снова спрашивает хриплым приглушенным голосом:
 — Ты чувствуешь себя неловко?
 Я тут же закивала головой. Сжав мои ягодицы еще раз, он прикасается губами к раковине моего уха.
 — Хорошо. Привыкай. Я собираюсь делать с тобой очень нехорошие вещи.
 И таким вот образом, все тепло и безопасность, которые я чувствовала до этого, вылетели в окно.
 В моей голове бьется всего один вопрос: «во что я себя втянула?»
 Лицо Алексы становится испуганным.
 Ей следует быть напуганной. Если бы я не знал эту женщину так хорошо, я бы отшлепал ее по попе за то, что она впустила незнакомца в свой дом.
 В этом и есть весь смысл. Я не незнакомец. И хотя она этого еще не поняла, но она чувствует то же, что и я, когда мы вместе.
 Возвращение домой.
 Какая жалость, потому что даже если я знаю ее, это не означает, что я буду мягок с ней. Совсем наоборот.
 Мне нужно наказать её.
 Тебе нужна она. Только она. И ничего больше.
 Не обращая внимания на голос разума, я смотрю на свою жертву. Это из-за нее я стал таким. Это всё её вина.
 И она заплатит за это. 
 Мне давно следовало понять, что к чему. Мне часто в жизни приходилось иметь дело с плохими людьми. Я знакома с этим взглядом, что появился на лице Твитча. И хотя я не представляю, к чему все это приведёт, мне известно только одно...
 Для меня это закончится плохо.
 Но, как оказывается, я жажду быть наказанной потому, что не собираюсь останавливать то, что здесь происходит. Мой разум не в состоянии сконцентрироваться ни на одной мысли.
 Если я попрошу его сейчас остановиться, остановится ли он?
 Желание попробовать что-то новенькое, слишком сильно, чтобы я могла остановиться.
 — Остановись, Твитч. Пожалуйста, хватит.
 Его рука на моей заднице замирает. Лицо искажается от ярости, глаза сужаются.
 — Клянусь тебе, Лекси... — он замолкает, и я понимаю, что совершила огромную ошибку. Я буду за это наказана.
 Его губы кривятся, и всё, о чём я могла в тот момент думать, это о том, что я влипла.
 — О, Лекси, — говорит он. — Что ты делаешь, детка? Ты думаешь, я шутил, когда говорил, что не остановлюсь? Ты испытываешь меня, малышка?
 Честность. Будь честной.
 Иногда, мне хотелось бы иметь специальную кнопку обратной перемотки для моего рта. Я пытаюсь исправить то, что натворила:
 — Прости. Мне просто нужно было знать наверняка.
 Он гладит мою спину рукой вверх и вниз, и я начинаю расслабляться. Я не могу раскусить этого парня. Он то холодный, то горячий. Он совершенно непредсказуем. И это выбивает меня из колеи.
 Все еще полностью одетый, с торчащим членом, он продолжает водить рукой по моей спине и объясняет:
 — Я же предупреждал тебя, что это не проверка, Алекса, — наклонившись вперед, он шепчет мне на ушко: — Все, что тебе нужно делать — это быть хорошей... то есть, подчиниться.
 Это звучит достаточно просто. Теоретически. Верно? Нет. Не верно. Ни капельки.
 После того, как я вырвалась из такого дома, где провела свое детство, теперь держусь за свою свободу обеими руками. Потому что зачастую, это все, что у меня есть в наличии. И так спокойнее жить, зная, что у тебя есть выбор. Так что, несмотря на то, что я понимаю Твитча и его потребность доминировать, я не уверена, что смогу так легко ему подчиниться. Хотя мне надо подчиниться человеку, которому я доверяю...
 Ты доверяешь ему. Ты не знаешь почему... но доверяешь.
 Внезапно на меня обрушивается волна стыда. Не могу поверить, что я во все это ввязалась. Притихнув, я избегаю его глаз.
 — Не делай мне больно, Твитч, — умоляю я, — пожалуйста, не причиняй мне боль.
 Рука, которая гладила спину, останавливается, лишив меня таким образом, того небольшого чувства комфорта, что я испытывала.
 — Раздень меня, детка, — требует он охрипшим голосом.
 Мое сердце выпрыгивает из груди.
 Это, правда, со мной происходит. Я, правда, собираюсь позволить ему делать со мной разные вещи. Плохие вещи.
 Я сжигаю все мосты, взявшись за край его футболки и аккуратно сняв ее с него через голову. Она падает на пол с глухим звуком, и я опускаю большие пальцы моих рук за край пояса его джинсов. Подняв глаза, я в упор смотрю на него.
 Он никак не реагирует. Его лицо — непроницаемая маска.
 Медленно тяну его джинсы вниз, они застревают вокруг лодыжек. Черт. Я забыла про обувь. Надеясь, что не облажалась в тридцать восьмой раз за этот вечер, я смотрю вверх на него широко открытыми глазами. Он молча дает мне понять, что все в порядке, когда одаривает легкой улыбкой. Опустившись на колени у его ног, я развязываю шнурки и снимаю его обувь и носки, прежде чем полностью освобождаю его от джинсов.
 Итак.
 Это было неловко.
 По крайней мере, для меня.
 Он протягивает мне руку, я берусь за нее, и он помогает мне встать. Затем он делает то, чего я совсем не ожидала. Он тянет меня вперед, берет меня за руки и оборачивает их вокруг своей талии. Своими руками он обнимает мое тело. И так мы стоим, голые, тесно прижавшись друг к другу. Я хочу услышать его сердцебиение. Мне необходимо удостовериться, что оно у него есть. Сердце, в смысле. Повернув голову в сторону, я прислоняюсь лбом к его груди, закрываю глаза и глубоко вздыхаю, сжимая его за талию.
 Как только я подумала, что мне, оказывается, не о чем было волноваться, его руки с силой сжимают меня. Очень сильно. Чересчур сильно. Я зажата и чувствую, что меня словно поймали в капкан, поэтому напрягаюсь.
 — Не сопротивляйся, — мягко говорит он. — Я могу и себе, и тебе доставить удовольствие.
 Я молча соглашаюсь, но у моего тела другие планы. Я начинаю извиваться в его руках, и он ухмыляется.
 — Или сопротивляйся. Без разницы. Я не хочу причинять тебе боль, но я это сделаю, если понадобится, Алекса. Это твой выбор.
 Я продолжаю вырываться и шиплю через стиснутые зубы:
 — Нет выбора. У меня нет выбора. Я не могу даже пошевелиться, чтобы сделать гребаный выбор! — совершенно очевидно, что я в панике.
 Чересчур сильно стиснув меня в своих объятиях, он приказывает: