Неукротимый (ЛП)

 Я знала, что он тренируется.
 — Нравится то, что видишь?
 Высокомерная задница.
 Мои глаза никак не могут оторваться от его тела, я с трудом сглатываю:
 — Да.
 Когда я вижу, что он собирается шагнуть ко мне, я быстро поднимаю руки, и делаю шаг назад:
 — Нет.
 Я произношу это таким тоном, каким бы вы сказали своей собаке "нет", когда она попыталась бы украсть вашу еду. И это шокирует Твитча. Я понимаю это, потому что его брови поднимаются, выражая недоверие. Я тоже в шоке:
 — Нет. Не сегодня. Я просто пришла, чтобы сказать тебе "спасибо"
 Он хмурится:
 — За что?
 — За пожертвование. За деньги. Я поняла, что ни разу не поблагодарила тебя, что было грубо с моей стороны. Моя мама разозлилась бы на меня. Ты не представляешь себе, как много мы сможем сделать с этими деньгами. Это… — я замолкаю на мгновение, пытаясь взять свои эмоции под контроль.
 Потом невнятно шепчу:
 — Это — неожиданное счастье.
 Он останавливается, чтобы внимательно осмотреть меня. Его всегда прикрытые глаза лениво исследуют меня. Потом он угрожающе сощуривается:
 — Не стоит благодарностей.
 Стоя у офисной двери, чувствую себя неловко и уязвимо. Я хочу поцеловать его, затем он прищуривается:
 — Я мог бы показать тебе, как ты можешь отблагодарить меня.
 Улыбаясь, я опускаю подбородок:
 — Не сегодня, я здесь исключительно по профессиональным мотивам.
 Его брови вновь поднимаются:
 — Это правда, мисс Балентайн?
 Я киваю, и рассматриваю его мускулистое тело, когда он садится на край стола.
 О Боже, этот мужчина — наслаждение. Я не знаю, нравится ли он мне больше без рубашки или в гребаном костюме. Я не могу сделать выбор. И в том, и другом случае его хочется облизать.
 Скрестив свои длинные ноги перед собой, он спрашивает с любопытством:
 — И какова здесь сегодня твоя цель, Алекса?
 Способ, которым он произносит мое имя, это не просто слово или название, это — ласка.
 Облокотившись на стену, я отвечаю тихо, немного нервно:
 — Я хочу узнать, как ты работаешь. Как работает твоя компания. Я хочу узнать, чем ты занимаешь здесь.
 Его лицо становится суровым. Я понятия не имею, что я такого сказала, но мои ладони начинают потеть. Проводя языком по своим зубам, он фыркает, затем кивает в сторону стула около себя:
 — Сядь.
 Когда я не двигаюсь, его глаза находят мои, и он говорит увереннее:
 — Сядь, Лекси.
 Делая маленькие шажочки на трясущихся ногах, пытаюсь не упасть. Он выдвигает стул ногой, и я сажусь. Смотрю в его мягкие карие глаза, он также долго прищуренным взглядом пристально всматривается в мои, прежде, чем говорит:
 — Это компания — прикрытие.
 Мои глаза округляются, а он продолжает:
 — Да, мы — компания по производству пластика. Успешная. Очень успешная. Но есть только одна причина, почему парень, как я, покупает место, как это, — говорит он спокойно. — И я думаю, ты знаешь, почему. Ты умная девочка, Лекси. Что ты думаешь, мы производим, и продаем отсюда?
 Одна мысль внезапно появляется в моей голове, но я отталкиваю ее, пытаюсь игнорировать кровь, которая шумит в моих ушах. Я вспоминаю тот день, когда Хэппи убеждал меня выйти из машины.
 Ты сидишь в своей машине в промышленном районе, и выглядишь, как наркоманка, которая уже полчаса ждет свою дозу. Так что-либо ты здесь за наркотиками, либо....
 Наркотики. Они изготавливают и продают наркотики. Кривая ухмылка появляется на его лице:
 — Дошло.
 Мой желудок сжимается. Разочарование и сожаление вращаются в моем неподвижном теле. Мне нужно уехать.
 Встаю, и пытаюсь избежать зрительного контакта. Я произношу с дрожью в голосе:
 — Это было глупо, приезжать сюда. Извини за назойливость, Твитч. Этого больше не произойдет.
 Рука на моем предплечье останавливает меня:
 — Стой.
 И я стою, но когда он замечает мою панику, он шепчет:
 — Дыши.
 Садясь обратно, я минуту борюсь с дрожью, прежде чем гнев начинает струиться по моим венам. Я шепчу:
 — Зачем ты рассказал мне это? Ты едва меня знаешь.
 Он не отвечает. Когда я смотрю на него, его лицо выражает его ответ. Что он знает меня лучше, чем я думаю. Я все еще не могу поверить.
 — Что, черт побери, с тобой не так?
 Он щурится, и медленно рассматривает мое лицо, говоря, как бы со скукой:
 — Я задаю себе этот вопрос каждый день моей жалкой жизни.
 Я позволяю его ответу соскользнуть с меня. Сейчас не время для сочувствия. Чувствуя себя дерзко, я заявляю:
 — Я могу позвонить в полицию.
 Наклонившись, он пальцами пробегает по моей щеке. И глубоко вдохнув, на выдохе отвечает:
 — Да можешь. Но не будешь.
 Закрыв глаза, я прислоняюсь к его прикосновениям, которые сейчас на моей челюсти.
 — Ты не сделаешь этого, потому что понимаешь, что с тобой случится то же, что происходит со стукачами, не так ли, Лекси?
 Мое тело напрягается. Я отстраняюсь от его излишне приятных прикосновений:
 — Это угроза?
 Медленно качая головой, его глаза не покидают моих, когда он отвечает:
 — Нет. Просто факты.
 Уставившись на него, я сдерживаюсь и не говорю ему, что знаю о наркотиках все. И нет, эти знания пришли ко мне не из-за этого, что я работаю социальным работником, а из-за необходимости удалять иглу из руки моего брата, когда он был под кайфом и не замечал, что не вытащил ее.
 Вот, что делало с человеком проживание в нашем доме.
 Мои родители никогда не получили бы премию «Лучшие родители года». Скорее всего, получили бы – «Ура, ваши дети все еще живы». Отец был алкоголиком и просто подонком. Мама притворялась, что все хорошо и очень много работала. В целом, у меня было двое родителей, которые вообще не были родителями. Мой брат нашел свой путь избегать того факта, что мы никогда не покинем эту адскую бездну.
 Воспоминания о моем брате всегда наводят меня на строчку из песни «Я, ты и мое лечение» группы «Boys and Gils».
 Мы все зависимы от того, что прогоняет нашу боль.
 В этой фразе так много правды.
 В моем сердце появилась тупая боль, которая внезапно вернула так давно забытые времена, и подняла давно подавленные воспоминания…
 Я вернулась в реальность, когда Твитч потянул меня вверх, чтобы я встала перед ним. Расставив свои ноги, он тянет меня за руку, пока я не оказываюсь между ними. Разглядывая меня с замешательством в глазах, он говорит:
 — Думаю сейчас, я готов для этих губ.
 Его глаза опускаются к моему приоткрытому рту, и я трепещу. Его рука обнимает меня за талию, крепко удерживая меня напротив него. Всем телом я прижимаюсь к нему, мой язык выскальзывает, чтобы увлажнить нижнюю губу. Я хочу этого поцелуя так сильно, что мой голос звучит неубедительно даже для меня:
 — Ты манипулируешь мной.
 Вытягивая свободную руку, он пальцами перебирает прядь моих волос, и открыто признает:
 — Да, — наклонившись, его губы на мгновение касаются моих, прежде чем он шепчет у моей щеки:
 — Ты понятия не имеешь, насколько большим подарком являются эти мои слова. Но поймешь.
 Я не понимаю, что это значит. Прежде, чем у меня появляется время задуматься об этом, он приказывает:
 — Теперь, поцелуй меня, Лекси. Я не буду просить еще раз.
 Тяжело дыша, я касаюсь, к его обнаженной груди. Нежно глажу ее твердое тепло. Преодолевая расстояние между нами, наши губы соприкасаются, и мое тело вздрагивает. Я тихо постанываю, прижимаясь немного сильнее, пока наши открытые рты трутся, вдыхая друг друга. Рука вокруг моей талии сжимается.
 Его вкус. Шоколад и мята. Просто... потрясающе.
 Этот вкус теперь запечатлен в моей памяти. И одного вкуса недостаточно.
 Мой рот накрывает его, оставляя маленькие поцелуи на его неожиданно пассивном рте. Его язык выскальзывает, и на мгновение, я забываю, с кем я. Игриво отстраняясь, улыбаюсь, когда он рычит, притягивая меня обратно к своему телу.